Лэйла-стероид

Тут Степа на какое-то время выключился, а придя в себя обнаружил, что его руки копошатся в баре, вяло стряхивая несуществующую пыль с этикеток.

Пьяная улыбка растворила последние твердые черты на лице Разина. Он прижал к груди невесть как попавшую в бар бутылку водки и неизвестно почему залился слезами, поглаживая ее гладкое тельце.

– Виски – дерьмо, – всхлипнув сказал он. – А ты хорошая. Пора мне к тебе привыкать.

Через несколько минут счастливый Степа снова спал на полу сильно вбирая воздух широко открытым ртом.

Хотя на календаре уже маячили последние числа ноября, окна в степиной квартире не закрывались круглые сутки. Через каких-нибудь шесть часов, относительно чистый и весьма холодный воздух воскресил покойного Разина вместо того, чтобы отправить в ад для замерзших алкашей. Неблагодарный Степа тут же пожалел об этом чуде. До сего момента он и не предполагал, что человеческая голова может ТАК болеть. Муки, испытываемые Степой при каждом толчке сердца не поддавались описанию. Тихонько постанывая, он перевернулся на живот и с трудом встал на четвереньки. Еле-еле протолкнув горькую слюну в высохшую глотку, Разин пополз в ванную, мутно размышляя о многих вещах и, в частности, о деградации личности, происходящей именно тогда, когда ходьба на четвереньках становится наиболее приемлемым способом передвижения.

Ледяная струя из-под крана, хлынувшая на пылающий затылок, слегка приглушила пинки, обрушивающиеся на мозг. Степа почти повис на борту ванны, предаваясь мечтам о холодной бутылке пива.

– Эк тебя перекорежило, – произнес за спиной странно знакомый хрипловатый голос. – А я-то уж думал пал Степан Разин в неравном бою с зеленым змием.

Степа недоверчиво взглянул через плечо, поежившись, когда тонкая струйка стекла с волос и поползла по спине. На пороге ванной стоял человек в темно-синем пальто с такого же цвета платком, закрывавшем лицо до глаз. Разин узнал и голос, и фигуру, однако еще долго он не произнес ни слова. Соображалось сейчас не ахти как, да и зачем было этому человеку приходить к проштрафившемуся сотруднику.

– Скалин, – выдавил он после длительной паузы, – ты здесь зачем? Меня уволили…

«И не твоими ли заботами, а? Решил свалить на меня провал операции, а сам…»

– Да и меня вот хотели, – из-под платка послышался смешок, – уволить, скажем так.

– Только хотели?

– Так я ж не дался. Жить хочется даже таким уродам как я.

Скалин засмеялся каким-то чужим и злым смехом, в котором не было и грамма юмора. Даже злого.

Степа очухался уже до такой степени, что смысл сказанного дошел до него почти мгновенно. Разин провел ладонью по пересохшим губам.

– За что же? – тихо спросил он, – И кто? Я… не понимаю. Это же… Времена же не те…

– Хватит блистать красноречием. "За что", меня не волнует, а вот «кто» и я не прочь выяснить, Скалин засунул руки в карман пальто, вынул мобильник и бросил его Степе.

– Тот кретин, что пришел за мной, умер слишком рано. Поторопился я… Но кое-какая информация есть.

Степа уставился на фотографию. Его бедный отравленный алкоголем желудок глухо заворчал, едва Разин увидел посиневшее лицо с выпученными глазами и вывалившимся языком.

– Долго он у меня в руках трепыхался, пока не подох, – равнодушно сказал Скалин.

– Галанин Пашка, – отводя глаза от снимка растерянно сказал Степа. – Тоже из сталкеров.

– Из сталкеров, – Скалин задумчиво поморгал. – Ну раз из сталкеров, то… Если собака нагадила, все претензии к хозяину. Кадышеву придется ответить на пару вопросов. Хочешь поприсутствовать при этом?

Степа молча посмотрел на стоявшую в дверях фигуру. Некогда голубые, а теперь налившиеся густой синевой и в паутине красных жилок глаза Скалина сверлили Разина. Во время этой паузы Степа с трудом подавлял в себе желание убежать отсюда подальше. Лицо на фотографии молча твердило, что бегство будет самым лучшим решением. И почти в тот же миг Разин понял, почему.

Прежний Скалин никогда не убил бы человека вот так. Степа представил себе пальцы всегда спокойного и в общем-то добродушного сталкера, сжимающие горло живого существа с безумной силой. Выдавливающие жизнь каплю за каплей, а затем равнодушно нажимающие на значок камеры в телефоне. Со Скалиным что-то случилось. И это что-то Разину решительно не нравилось.

– Скалин, зачем ты так, – вырвалось у Степы, помимо воли снова взглянувшего на почти раздавленную шею Галанина. – Самооборона и все такое, но это… это…

– Скалин, говоришь? – сталкер засмеялся шипящим смехом и ухватился за скрывающий лицо платок. – Нет, Степа. Я даже не знаю, о ком ты.

Платок слетел на пол. Разин отшатнулся, зажмурив глаза и с трудом подавив крик.

– Скал, – донеслось до него. – Скалина сожгли, приятель. Добро пожаловать в комикс. Теперь можете звать меня майор Скал.

Тут Степин желудок перестал сдерживаться и снова заставил хозяина перегнуться через борт ванны.

– Плохое имя, что ли? Скал же по-английски «череп»? У урода и имя уродское должно быть, в целях гармонии, – пробормотал майор, возвращая платок на место. – Кстати Крабу наверняка бы понравилось.

* * *

Темнота накрыла город уже два часа назад. Полковник Кадышев направлялся домой. Служебная машина разбрызгивала лужи, не обращая внимания на случайно облитых грязью прохожих, непредусмотрительно оказавшихся поблизости от края дороги. «Грязный босс» еще не знал, что Павла Галанина недавно отвезли в морг. Ему вообще не хотелось больше ничего знать об этом деле. Государственная машина распорядилась своим правом на жизнь Е. В. Скалина и больше здесь не о чем было говорить. У каждого из нас есть всевозможные права, лимитированные кем-то, у кого их больше. У Кадышева, например, тоже было одно право, которое ему очень нравилось. Право жить за городом, где воздух еще не так загажен, как в центре. Поскольку пост полковник занимал не самый высокий, можно было не стеснятся. Будь он президентом или премьер-министром, тогда другое дело. Приходилось бы жить там же где народ и дышать тем же воздухом из чисто политических соображений. Совсем скоро простые граждане поймут, что в наш загазованный век престижно жить как раз таки не в центре, а на окраине. Именно там пока можно подышать в свое удовольствие. Если к моменту такого прозрения, все власть предержащие окажутся за городом, поднимется несусветный хайп в стиле: «Мы тут задыхаемся, а они…».

– Владимир Николаевич, – добродушный голос шофера прервал ленивый ход мыслей Кадышева, – вы просили напомнить насчет магазина.

– Ах да, – полковник рассеяно кивнул. – Спасибо, Леша. Тормозни возле какой-нибудь лавки.

Темно-вишневый "мерс" замер возле небольшого магазинчика, стилизованного под некое подобие супермаркета, чья вывеска сияла всеми оттенками трупно-синего цвета.

Да, мысли полковника не отличались оптимизмом и весельем. И вовсе не потому, что выгнали Разина, а Скалина вообще приказали… Кадышев по привычке заглушил окончание фразы, так как не позволял себе даже мысленного разглашения очередной грязной тайны. Ни Разин ни Скалин не представляли для полковника интереса, его злила лишь непосвященность в то, что Кадышеву знать не полагалось.

Уловив косой взгляд продавца, он поспешно схватил батон, пачку молока и сигареты. Расплатившись, Кадышев подошел к машине. Зажав хлеб под мышкой, он с трудом открыл дверцу, неловко вывернув пальцы. Повернувшись к сидению задом, полковник осторожно сел, втянув в салон ноги.

– Поехали, Леша.

Холодный металл прикоснулся к виску. Сама собой захлопнулась дверца машины. Хлеб, падая мелькнул своим пропеченным боком. Кадышев осторожно скосил глаза и увидел зажатый в чье-то руке пистолет, заканчивающийся глушителем, уткнувшимся в голову полковника.

– Здравствуй, Владимир Николаевич.

Машина Кадышева стояла сбоку от магазина. Благодаря этому полковник был освещен светом его витрины, тогда как говоривший оставался в тени. В такой ситуации, лучшее, что можно было сделать, это постараться успокоиться и ждать, когда с тобой заговорят и объяснят, какого черта им понадобилось.

– Успокоился, – удовлетворенно произнес голос. – Вот и молодец.

Пистолет отодвинулся и исчез в темноте. Непроизвольным движением полковник поднял руку и коснулся виска, стараясь стереть с него ощущение смертельного холода.

– Извини за ствол, но мне хотелось, чтобы ты сразу понял, что к чему.

Все было действительно понятно. Если вы служите в ФСБ в чине полковника, то очень вряд ли кто-нибудь приставит к вашей голове пистолет без особой причины. И тут уже бесполезно кричать что-нибудь вроде «да вы знаете, с кем имеете дело». Они знают и именно поэтому без сомнения чувствуют себя достаточно сильными, чтобы наплевать на все твои угрозы.

– Что вам нужно? – полковнику пришлось заговорить первым, поскольку чувствовалось, что его сосед делать этого не собирается.

– Всегда мечтал покататься с тобой по Москве. Красивая она – столица. Особенно ночью и вдвойне особенно из окна твоего шикарного «мерса». Знаешь, мне всегда хотелось иметь что-то подобное. Поехали, Степа.

Кадышев вскинул глаза. Водитель, занявший место исчезнувшего Алексея, на мгновение повернул голову, всматриваясь в зеркальце заднего вида.

– Разин! – воскликнул полковник. – Если это ты, то значит…

Он повернул голову и с растущим страхом взглянул в темноту. Машина плавно переместилась поближе к проезжей части. Яркий уличный свет поплыл по салону, медленно обрисовывая то, что поначалу Кадышев принял за маску, купленную в магазине приколов.