Рассказы под кофе(м)

С её хрупких плеч падает лёгкая, белоснежная сорочка. Манговый запах её шеи опьяняет сознание. Собаки, ожидавшие разрешения войти за порогом квартиры, с интересом наблюдают страстную постельную сцену. Уже отойдя от оргазма, тяжело дыша, подруга замечает двух непрошенных гостей:

– А вот этих гадёнышей придётся сдать в приют, – она указывает на лестничную площадку своим длинным маникюром.

– Не надо так, это мои друзья.

– А тебе на сказали? У меня аллергия на собак.

– Мы купим тебе лекарства, ты даже не почувствуешь…

– Никаких собак в моём доме! Точка.

Сердце Кладиса разрывается на куски, когда он ведёт своих верных помощников, практически детей, в городской приют для животных. Всю дорогу собаки жалобно скулят, словно понимая происходящее. Вдоль тротуара по лужам проносится транспорт, поднимая волны грязи. Брызги эффектно взлетают в воздух и падают на растерявшихся прохожих.

Кладису становится ещё хуже, когда он видит эти маленькие, вонючие клетки, в которых предстоит обитать его питомцам. Работник приюта, сальная женщина в бесформенном потёртом комбинезоне, в галошах, со скрежетом открывает решётку:

– Ваша – под номером 13. Заводите, – бурчит она.

– Двух в одну клетку? – шокирован Кладис.

– А вы что думали? И так мест не хватает!

Кладис отстёгивает поводки и, разговаривая с собаками, смотрит прямо в глаза: «Это ненадолго, мои хорошие. Папа что-нибудь придумает. А пока я буду навещать вас два раза в день, приносить вкусняшки и гулять, ладно?»

Собаки по очереди облизывают лицо хозяина и вдруг резко срываются с места, перепрыгивают через ограду приюта, сбегая прочь. Кладис спешит за ними вслед, выкрикивая клички, умоляя вернуться. Добежав до окраины города, он видит, как далеко-далеко на горизонте два четвероногих силуэта исчезают в лучах уходящего солнца. Символичный закат дружбы. Кладис смотрит на него до наступления тьмы. Потом уныло плетётся домой, шатаясь, как последний алкаш-забулдыга. В квартире он распаковывает походный рюкзак и окунает голову в пахнущие собаками вещи, чтобы в последний раз прочувствовать их запах. Затем набивает вещи в стиральную машинку, наблюдая как запахи растворяются в пенном водовороте.

Девушка по достоинству оценила жертву, на которую пошёл Кладис ради неё. Она готовит ему ужины по лучшим рецептам из социальных сетей, следит за фигурой, регулярно делает минет. В общем, старается максимально поддержать своего парня в смутные времена. И как-то раз даже соглашается поехать с ним на природу, загород. Хотя лес терпеть не может из-за обилия кровососущих насекомых и отсутствия элементарного комфорта.

Кладис, сгорая от любопытства, что стало с хижиной на вершине трёх могучих сосен, естественно, везёт девушку к месту своего отшельничества.

Голос Кладиса скачет на кочках лесной просеки, когда он за рулём поддержанного пыжика проводит подруге экскурсию по памятным местам. Осторожно объезжая лужу по краю, он красочно рассказывает о застрявшей здесь парочке. Эта история, по сути, была отправной точкой его возвращения домой.

Они проходят вдоль озерца, и Кладис с умилением указывает на хижину, которая со временем стала только лучше. На крыше свели гнездо какие-то пернатые. На стенах вырос мох, законопатив собой щели. Внезапно Кладис слышит до мурашек знакомое дыхание. Так учащённо могли дышать только они. Его глаза округляются: из двери хижины показываются две золотистые шерстяные мордочки.

Навыки охоты, которым собаки обучились вместе с Кладисом, помогли им приспособиться к выживанию в суровой тайге. Почуяв хозяина, четвероногие друзья бросаются к нему на встречу и от радости валят на траву. Они втроём катаются по зелёному полотну, играясь на поляне. Их освещают лучи восходящего солнца.

Школота

Спустившись по крыльцу частного колледжа, вся обычная молодёжь сворачивает направо, на спортивную площадку, где солнечный свет и радостные возгласы. Дэд сворачивает налево, за гаражи. Там, в тени проржавевшей нержавейки, клубится дымная вуаль и пьяный мат через слово. Дэд входит в дырку в заборе с громыхающим в колонке фонком, и вместе с ним заходит мощная волна энергии, которую почувствовали все. Он скидывает пиджак с эмблемой колледжа и надевает чёрный худи. Подворачивает потёртые джиги[14 - Джиги (разговорное) – джинсы.], подворачивает шапку. Натягивает кожаные перчатки с обрезанными пальцами.

Расположившись на бетонной плите, банда пьёт сокообогреватель. Продавщица из вэйп-шопа аккуратно расписывает лицо Дэда акриловыми татуировками. После накладывает на глаза белые линзы.

На город опускаются сумерки. Дэд командует: «Пора».

Банда залезает в батину тачку. Дэд скручивает номера. Затем наматывает носовой платок на гибкую палку и пролезает ей в бензобак. Как психопат, он жадно внюхивает запах бензина от пропитанного горючим платка. Друзья подглядывают за ним с восхищением и страхом. Дэд прячет платок в карман, садится за руль и жмёт по газам. Романтика вечерней трассы умещается в флакончике густого вэйпа, который ему продала та самая продавщица, а потом они переспали на home party на этих выходных.

Клауд[15 - Клауд (от английского «cloud» – облачный) – как и фонк, направление в хип-хоп-музыке.] взрывает динамики. В багажнике под жирный бит перекатываются баллончики с краской. Пацаны на заднем флексят[16 - Флексить (разговорное, многозначное, от английского «to flex» – изгибаться) – 1. – хвастаться, 2. – смеяться над ситуацией или над человеком.] друг перед другом. Тачка тормозит у магазинчика, который держит предприниматель из СНГ. Убедившись, что вокруг ни души, банда приступает к самовыражению. Через 30 минут рольставни магазина в хлам исписаны обидными граффити и непристойными тегами.

Поверх надписей Дэд бомбит красной краской фрагмент древнеегипетского папируса, на котором Анубис – бог царства мёртвых – взвешивает сердце умершего. Рядом с ним –  чудовище Аммат, готовое сожрать сердце, если оно будет легче пера. Анубис проверяет язычок весов. Дэд ещё раз взвешивает все поступки своего одногруппника, сына предпринимателя из СНГ. Все его дешёвые запугивания слабых в подъезде, всю его показуху с новыми Айфонами и дорогим шмотьём, все его тройки в обмен на новый спортзал.

«Пора папе сократить карманные деньги сына,» – думает Дэд с ехидной улыбкой на лице и рисует весы, на которых сердце легче пера. Потом он достаёт из кармана бензиновый платок, наматывает его на опору деревянной пристройки для овощей и фруктов. И поджигает.

Пламя мигом перекидывается на прилавок и подползает под сам магазин.

«Минус точка,» – подводит итог Дэд. Батина тачка срывается с места. Тёмное небо освещает многоэтажный костёр. Взрываются и подлетают в воздух брошенные баллоны с краской. Вдруг от воя полицейской сирены закладывает уши. Заднее сиденье озаряет сине-красный свет проблесковых маячков. У пацанов в глазах испуг, у Дэда в глазах контроль.

«Когда не нужно, они быстро приезжают,» – говорит Дэд и дрифтом входит в поворот прямо перед встречной машиной. На следующем повороте мигалки уже не слепят в зеркала заднего вида. После третьего поворота сирена замолчала.

Дэда хреновит, как только он переступает порог квартиры. Весь вечер он держался на адреналине от опасности, но боль, в отличие от копов, догоняет всегда. Родители спят или делают вид, что спят, и это к лучшему: сейчас домашние разборки в жанре «Где ты шлялся?» были бы совсем не кстати. Живот бурлит и раздувается. Кажется, что полчище червей вот-вот разорвёт желудочно-кишечный тракт и вылезет наружу.

Ловко огибая мебель в темноте, Дэд на цыпочках пробирается в свою комнату. Сначала 5 таблеток антибиотиков, остальное подлечит психосоматика. Примерно через час желчь отходит от горла, и можно немного поспать до следующего приступа. К хронической язве невозможно привыкнуть. Она настигает неожиданно бескрайним разнообразием пыток от лёгкого покалывания до головокружения, от синяков под глазами до рвоты. Просыпаешься и ждёшь очередной битвы.

Утром Дэд специально выходит из дома пораньше, чтобы сделать крюк в стандартном маршруте до колледжа. На ходу он думает о том, что живёт в пыли бесконечной борьбы. Батя болеет за «Спартак», он – за «Зенит». Конфликты с родителями толкают его на развитие, чтобы доказать, что они не правы. Типичный случай отрицательной мотивации. Дэд понимал это, но сделать ничего не мог.

Замедляя шаг, он удовлетворённо выпячивает губу. Фестиваль настоящего андеграундного искусства прошёл потрясающе. От магазинчика остался лишь разрисованный металлический фасад. Внутри всё превратилось в уголь.

Тем временем рабочий день куратора городского колледжа стартует допросом представителя правоохранительных органов.

– У нас есть записи видеокамер, – размеренным тоном говорит представитель в погонах, – а также показания свидетеля. Сопоставив эти два источника, я пришёл к выводу, что подозреваемые – ученики вашего курса.

На стол ложатся чёрно-белые фотографии с уличных камер наблюдения. Бабушка-свидетель тараторит, тыча пальцем в лица на фотографии:

– Вот эти двое точно учатся здесь. Мне из окна всё видно! Будут знать, как по клумбам моим шнырять! И главарь их, лицо всё в наколках, а глаза без зрачков, как у слепого, тоже из вашей богадельни. Выращиваете криминал у нас под носом!

– Вы можете опознать на фотографиях Ваших учеников? – спокойно спрашивает офицер у куратора.

– Да.., – еле слышно отвечает куратор, не веря своим глазам.

Она долго перекладывает ручку с места на место, не зная, как начать пару. «На Камчатке кабинета» уже перестали шептаться и задирать друг друга. Устаканивается тишина.

– Последняя парта, встаньте! – наконец строго произносит куратор.

Пацанов выстегнуло. Они переглядываются, оборачиваются назад, как будто обращаются не к ним. Но сзади только глухая стена. Они вынужденно поднимаются со стула.

– Вместо того, чтобы делать домашнее задание, – безапелляционно продолжает преподаватель, – и хоть как-то исправить оценки по высшей математике, эти два хулигана занялись бандитизмом. Недостойное поведение, мягко говоря. Ребята, очнитесь, мы с вами не в 90-х! Вы посрамили репутацию колледжа! Не знаю, о чём вы думали, но знайте, на каждую кляксу найдётся своя промокашка. Выяснение обстоятельств продолжится в полицейском участке.

Сразу после этих слов в кабинет заходит офицер. Парни опускают глаза вниз, не в силах достойно держать унижение. Исподлобья они видят, что весь класс осуждающе уставился на них. Они ещё не знают о возможной уголовной ответственности, потому представитель в погонах страшит их не так явно, как публичная порка в приличном обществе.

Офицер подзывает провинившихся к себе. Пацаны протискиваются в узком проходе между партами, заставленном рюкзаками. Они шокировано смотрят на Дэда, но тот не отрывает взгляд от тетради. Пацанов ждут протоколы-допросы-камера. Офицер отводит куратора в сторону и нависает над ней так, чтобы их никто не услышал:

– А что на счёт главаря? Вот же он сидит: вторая парта возле окна. Чёрную краску на шее не до конца отмыл.

– Мы не можем с уверенностью сказать… Краска на шее – не доказательство… Он – лучший ученик колледжа. Единственный, кто умеет решать задачи по теории вероятности со звёздочкой.

– Такие как раз ничего не боятся. Думают, что им горе по колено. Я эту шпану быстро расколю. Меня ещё в учебке прозвали Щелкунчиком. Они расскажут, кто с ними был, когда и с каким поводом.

Офицер удаляется с двумя подозреваемыми, издевательски напевая мотив из великого произведения Чайковского.

Дэд, весь в поту, не мог дождаться окончания занятий, то и дело проверяя время на часах. И вот наконец металлический треск звонка оповещает об освобождении из учебного заточения. Дэд спешит за гаражи. Там у него припрятано личное лекарство, способное заглушить боль в животе и подарить много приятных моментов в постели с продавщицей вейпов. Ведь красавица сегодня дома одна и наверняка скучает.