Неверный муж моей подруги. Часть 2

Хотя, разумеется, уже купила – редко какое платье так тебе идет.

Герман молчал. Молчал так долго, что ты уже тянулась к экрану пальцем, чтобы удалить это дурацкое фото, но именно в этот момент пришел ответ:

«…»

Три точки.

И все.

Что это значит?

Ему не понравилось?

Он ненавидит бирюзовый цвет?

Его секретарша уже купила себе такое платье?

Он впервые разглядел пять лишних килограммов у тебя на боках?

Что?!

«Что мне теперь делать с эрекцией на собрании Центробанка?» – пришло еще одно сообщение от Германа, и притухшая было эта запретная сумасшедшая, дурацкая, весенняя взаимная любовь вновь вспыхнула так ярко, что ты испугалась, что окажешься сегодня во всех новостях. Потому что тебе почудилось, что из груди у тебя бьет столб невыносимо яркого света – прямо в небеса. А твой чертов ядерный реактор идет вразнос и тебе абсолютно все равно.

«Я больше не буду…» – написала ты ему и сжала кулаки, мысленно визжа от счастья, потому что не сомневалась в ответе.

«Как это – не буду? Тебе же нужно новое белье к этому платью? Я помогу выбрать».

«Конечно, нужно» , – согласилась ты и прислала ему еще одно фото. Сделанное вот прямо только что, когда ты вихрем промчалась по магазину и собрала все самое весеннее и эротичное, что нашла.

«Как думаешь, лучше это?»

Ты на фото в бежево-черном комплекте – в первый момент кажется, что это не ткань, а твоя кожа, по которой черными побегами ползут причудливые растения и заворачиваются спиралями.

«Или это?»

Ты в кипенно-белом, кружевном, похожая на невесту – но настолько далека от невинности, насколько это только возможно.

Ты ждала минуту. Две. Три.

А через четыре телефон зазвонил в твоих мгновенно вспотевших руках.

– Лучше, если ты будешь абсолютно голая, одетая только в меня… ну, может, еще в пару капель духов, – вибрировал низкий голос в трубке и приходилось сжимать бедра, пережидая горячую дрожь и острый всплеск возбуждения.

– Хорошо, – ответила ты, изо всех сил стараясь, чтобы твой голос не выдал, насколько сильно ты хочешь быть одетой только в него. – Но раз ты занят и тебя примерить нельзя, я примерю лишь несколько капель разных ароматов. Фото присылать?

Он зарычал в трубку, а ты засмеялась, глядя на себя в зеркало примерочной, которое своими сизо-зелеными тенями уродует абсолютно всех. Абсолютно. Но не тебя. И не сейчас.

Сейчас оно показывало самую красивую женщину в мире с безумной счастливой улыбкой на губах.

И так невыносимо было после этого ехать на работу, отвечать на вопросы, решать проблемы, обедать, выслушивать чужие сплетни, чужое сокровенное – и не иметь права поделиться своим. Держать в себе, делать вид, что ничего особенного не происходит. Прятать улыбки, прятать мысли, изображать, что все, как обычно. Обычнее обычного. Такой вот сегодня особенный день – когда все на тысячу процентов обычно.

Контролировать реактор в своей груди.

Даже когда вдруг услышишь попсовую песенку на фудкорте:

«Он мой беспокойный сон

Мой колокольный звон

Мой бог, мой черт, мой ангел ада…»

Умолять сердце стучать тише, тише, тише, чтобы не заглушать звон вилок и шум голосов. Не выдавать тебя.

И до самого вечера одними губами повторять и повторять:

«Он – мой крик души, мой стон, мой смысл, мой резон…»

До самого-самого вечера, когда густая ночь разольет чернила, потушит лампы в пустых коридорах офисного центра, по которым ты простучишь каблуками. К двери, которая откроется тебе навстречу, и знакомые руки – сильные, нетерпеливые, любимые – распахнут твое пальто, под которым будет только то кипенно-белое кружево.

И пара капель духов.

Только эти капли и останутся на тебе через несколько минут – размазанные по пылающей коже. А потом не останется и их – только пряный запах секса.

Запретного. Как любовь.

Тогда. Совсем не нежности

Давным-давно, когда я еще и замужем не была, и даже не ввязалась, сама того не зная, в роман с женатым, я была уверена, что все неверные мужья и жены не меньше, чем свиданиями, наслаждаются игрой в шпионов и прятками. Что они кайфуют от адреналина, который дарит запретная связь. Что большая часть удовольствия от измены – тайна, которой она окружена. Что любовь их становится крепче от препятствий на пути. И если бы они встретились свободными людьми, то разбежались бы через месяц.

Даже если бы мне было все равно, что измена моя причиняет боль мужу и подруге, я бы точно не стала ввязываться в эту историю именно из-за подобной уверенности. Тайные свидания, адреналин, чужие квартиры, поцелуи тайком, разъезжаться разными путями и не смотреть друг на друга – нет, этот аттракцион никогда не казался мне привлекательным. Я любила поцелуи на эскалаторе, держаться за руки у всех на глазах, бесить окружающих нежными «котя» и «мася», пропадать с радаров и прогуливать работу, а потом являться с засосами на шее и колтунами в волосах. Чуть-чуть хвастаться тем, как я счастлива и влюблена. Чуть-чуть…

Мне досталась совсем иначе реальность. Ни та, ни другая. Мы с Германом спокойно встречались, чтобы пообедать в ресторане, не прячась за меню, если заходил кто-то знакомый. Он отвозил меня обратно на работу, не скрываясь. И ждал вечером у выхода, у всех на глазах. Как в те времена, когда мы и правда не делали ничего предосудительного. Увы – мы не целовались у всех на глазах и не называли друг друга дурацкими прозвищами. Но не потому, что это выдало бы нас. Мне бы вообще не пришло в голову целоваться с Германом публично или кричать ему вслед: «Зай, ты же помнишь, что твоя лапа вечером идет к доктору?» Даже если бы я была его женой.

Мы просто встречались с ним – и разговаривали, ужинали, молча сидели рядом в купе поезда или в самолете, занимаясь своими делами, откладывая нежности до момента, когда останемся в одиночестве.

Или – не только нежности. Совсем не нежности. Совсем… Ох, как – совсем…

Как в тот вечер.

Герман предупредил меня, что сегодня будет занят работой, и скорее всего, это до поздней ночи, так что встретиться мы не сможем.

Игорь опять умотал на какие-то покатушки, детей няня отвела на день рождения их приятеля по песочнице из соседнего подъезда и обещала сама их уложить – на детских праздниках мои разбойники обычно бесились до полного истощения батареек, и мы не раз выуживали их уже спящими из бассейна с шариками.

В общем, у меня образовался совершенно свободный вечер, и я даже почувствовала себя немного одинокой и всеми брошенной.

Оказывается, у окружающих меня людей есть какая-то другая жизнь, не связанная со мной! И пока я страдаю и пылаю, они не ставят эту жизнь на паузу и не ждут, пока я выделю для них пару часов.

Удивительно.