Чаги

– Пожалуйста, не бойся, – он повернулся к ней всем корпусом. – Хотелось бы знать, что ты вообразила обо мне. Может быть, когда-нибудь расскажешь. Но, поверь, я не плохой человек и что бы случайно не сказал или не сделал, не причиню тебе вреда. Сегодня я хочу всего лишь отбросить все заботы и переживания и даже не вспоминать о здравом смысле.

– Я никогда не забываю о здравом смысле, – пробормотала Маша, встревоженная еще больше его словами.

– Тогда обещай, что твоего здравого смысла хватит на нас обоих, ведь я хочу провести этот день с тобой. И все последующие дни, которые у меня остались.

– Которые остались?.. – Машу поразила ужасная догадка. – О чем ты? Надеюсь, ты не… не болен? Какой-нибудь смертельной болезнью?

Илюша вдруг ласково погладил ее по волосам. Маша почувствовала, как сердце подскочило в груди.

– Нет, это было бы слишком драматично, как в каком-нибудь плохом фильме. Все проще – я возвращаюсь домой.

– Уезжаешь? – спросила она. – Когда?

– Осталось всего несколько дней.

Маша опустила взгляд на руки, стиснутые на коленях.

– И не вернешься?

– Я вообще не планировал сюда приезжать. Спонтанное решение. Последние три года, и даже больше, были очень тяжелыми для меня, я с трудом их пережил. Теперь вернуть и удержать то, что я потерял, почти невозможно. Впервые за много лет я обрел свободу, а она оказалась страшнее самой глубокой бездны, – он усмехнулся, но взглянув на Машу, поспешил добавить: – Прошу, не смотри на меня с такой тревогой. Я не псих, просто болтаю, что в голову взбредет и доволен этим. Как же это классно – говорить и делать, что хочется и не думать об условностях!

– Да, – отозвалась Маша в растерянности, но больше не прибавила ни слова. Илюша держался непринужденно, но она вдруг отчетливо вспомнила с ним встречу у метро и снова испытала тревожное и смутное предчувствие – и почему-то вдруг необъяснимое сожаление.

– Мне скучно, – говорил он, не замечая ее настроения. – Ощутить себя живым, получить эмоциональный заряд, увидеть и прочувствовать что-то новое, – в этом есть для меня смысл? Не знаю. Не знаю, способен ли я на перерождение. С таким же успехом мой добрый друг, который меня сюда пригласил, мог посоветовать мне полететь в космос. Но все-таки Россия оказалась ближе, чем луна, хотя я и не вижу между ними большой разницы.

Маша вгляделась в его лицо. На его губах блуждала легкая усмешка, слишком холодная и отстраненная, чтобы сулить обещание тепла и надежды. Он умолк.

– И ты нашел здесь то, что искал?

– Кто знает?

Это был короткий ответ, но Маша больше не задавала вопросов. У нее в голове словно зажегся стоп-сигнал. Еще минуту назад она хотела о многом расспросить этого необычного молодого человека, который так внезапно и глубоко запал ей в душу, постараться стать к нему ближе, найти с ним общие интересы. Сейчас это потеряло всякий смысл. Какая разница, кто он, чем живет, что испытал и что теперь ищет, если совсем скоро он вернется туда, откуда приехал? Он сказал об этом просто и спокойно. Сказал без сожаления. Ее поразила мысль, что она была для этого парня всего лишь экзотическим приключением, девушкой из незнакомой страны, которую он считал такой же запредельной, как Луна. Она, Маша, была бесконечно далека от его реальной жизни. Ее чувства, сомнения, переживания, ее робкие надежды на будущее обернулись глупой шуткой. Маша украдкой взглянула на Илюшу. Он расслаблено откинулся на спинку сиденья. Но именно в этот момент горького прозрения, осознав, насколько недосягаем сидящий рядом человек, Маша наиболее остро ощутила его присутствие. Охватила взглядом его целиком – обтянутые джинсами бедра, крупные сильные руки, разворот плеч. Жаркая волна прокатилась по всему телу. Как она могла только что дотрагиваться до него? До его волос, его кожи? Маша отвернула пылающее лицо к окну, с ужасом ощущая, как на глаза наворачиваются слезы.

Илюша окликнул ее, удивленный молчанием.

– Я посижу чуть-чуть с закрытыми глазами, – ответила она, не поворачиваясь. – Ты рано разбудил меня, я не выспалась.

– Ты первая девушка, которая в моем присутствии предпочитает вздремнуть, вместо того, чтобы общаться со мной, – заметил он. – Так способна поступить только обитательница Луны.

***

Когда они вышли из машины, у Илюши снова зазвонил телефон, и, разговаривая, он слегка отстал. Маша получила короткую передышку, чтобы успокоиться и взять себя в руки. Слезы на ветру быстро высохли, а глаза и до того были красными. «Скоро это пройдет, – думала она. – Надо быть благодарной за то, что тебе дается». Маша часто повторяла эту фразу, пока та не стала ее личной волшебной формулой счастья. На свете столько недоступных вещей, столько несбыточных желаний. Существуют такие вершины, до которых тебе ни за что не добраться, в то время как на твоих глазах другие уверенно идут к ним. Парадокс заключался в том, что у любого человека есть такая вершина, на которую кто-то завистливо смотрит снизу, и с которой он сам с завистью взирает наверх. «Надо быть благодарной за то, что мне дается, – бормотала Маша. – Он позвонил, сказал, что хочет провести со мной время. Наверное, рассчитывает еще на одну экскурсию, так почему бы и нет?..»

Когда Илюша догнал ее, она встретила его искренней улыбкой – ничто не помешает ей радоваться сегодняшнему дню! Который к тому же выдался солнечным и теплым.

Несмотря на ранний час, в парке было многолюдно. Стоял характерный гомон, сотканный из детских криков и смеха, и откуда-то с небес, издалека доносились визги тех, кто совершал крутые виражи на всевозможных аттракционах. Илюша осматривался с явным удовольствием.

– Прекрасно! Сколько же лет я не был в таком месте! Будем есть мороженое и развлекаться!

Когда он это сказал, Маша вдруг осознала, что у нее вряд ли получится быть благодарной за поездку именно сюда. В последний раз она посещала парк развлечений несколько лет назад с однокурсницами и очень пожалела тогда, что пришла. Ей, отчаянной трусихе со слабым вестибулярным аппаратом, на половину каруселей путь был заказан, а на другую она сама ни за что не хотела идти. Настоящим позором для нее стал аттракцион с перемещающимися на пятиметровой высоте машинками. По роковой случайности Маша села одна, и ей самой пришлось крутить педали, чтобы двигаться вперед. Проклятая машинка так скрипела и клонилась набок, что несчастная девушка не могла заставить себя шевелить ногами. Особенно ее ужасали повороты и гулкий шум удара, когда ее догоняли едущие следом, поскольку она застопорила все движение по рельсам. После этого Машу уговорили прокатиться на «Колесе обозрения». Она согласилась только потому, что кабинки были закрытыми, но и это не спасло от неприятных ощущений. Кончилось тем, что она стояла и держала сумки подружек, пока те крутились и визжали на «Шейкере», «Бустере», «Шторме» и прочих качелях.

Сейчас, глядя на развлекательные конструкции, напоминавшие нечто среднее между марсианскими кораблями из романа Герберта Уэллса и строительными кранами, Маша поняла, что пропала.

– А что тебе больше нравится? – осторожно спросила она Илюшу, который бодрым шагом направлялся в самую гущу толпы в поисках информационных стендов и касс.

– Все, но ты можешь выбрать.

– Знаешь, я не очень хорошо переношу карусели, – призналась она. – У меня кружится голова и тошнит.

Илюша остановился, не сумев скрыть разочарования. Но Маша огорчилась еще больше, увидев выражение его лица. Неожиданно для самой себя, подчиняясь какому-то необъяснимому порыву, она сказала:

– Я пойду с тобой на те аттракционы, где не надо крутиться.

Илюша осмотрелся, его взгляд замер на катапульте, которая выстреливала ядром с сидящими внутри людьми метров на восемьдесят вверх, и на паре-тройке американских горок.

– Послушай! Хочешь пострелять? – с преувеличенным энтузиазмом предложила Маша. – Тут есть отличный аттракцион в павильоне. Пойдем, тебе понравится!

За пещерой с «космическими пришельцами», в которых нужно было пулять из «лазера» и где они с Илюшей оказались одни среди детей с мамами и подростков, последовал автодром. Маша водила из рук вон плохо и постоянно в кого-то въезжала. Илюша с такой силой давил на педаль и выворачивал руль с такой ловкостью, что за отпущенные минуты объехал всю площадку несколько раз и ни с кем не столкнулся. Потом они плавали на резиновых утках, и Илюшу это очень веселило. Затем настала очередь злополучных машинок. Илюша взял управление на себя и развил приличную скорость. Машинки по-прежнему тряслись и кренились. Маша сидела, не шевелясь, и старалась не смотреть вниз.

После небольшого перерыва на мороженое и кофе они забрели на детскую половину парка, и Илюша уговорил Машу прокатиться на аттракционе, представлявшем собой домик Элли, унесенный ураганом. Маша вышла оттуда, пошатываясь и с гудящей головой, но Илюша был счастлив, как ребенок.

Он купил им по большому засахаренному яблоку на палочке. Есть его было невозможно. Через пять минут, когда все Машино лицо было в кокосовой стружке, а руки липкие, словно вымазанные в патоке, она заявила, что не в стоянии это съесть.

– Я против того, чтобы выбрасывать еду, – сказал Илюша, прекрасно справляясь со своей порцией. Каким-то чудом он уже умял пол-яблока и умудрился остаться чистым.

– Это не вкусно. Не будь врединой, дай мне от него избавиться.

– Ни в коем случае.

– Как ты можешь есть эту гадость? Я выкидываю.

– Эй! Это мой подарок!

– Да ты смеешься!

Машино восклицание прозвучало под жужжание очередного звонка Илюшиного мобильника. Молодой человек с досадой взглянул на телефон и засунул его обратно в карман.

– Кто это тебе постоянно названивает?

– Мой добрый, но излишне беспокойный друг, – с усмешкой сказал он.

– Зачем? Что ему надо?

– Просит не делать глупостей и возвращаться назад. Однако я намерен следовать только своим чувствам и желаниям. Хочу делать абсолютно все, что хочется.

Маша с подозрением посмотрела на него:

– А не улизнул ли ты из-под какой-нибудь опеки? Не дай бог, медицинской? Или полицейского надзора?