Клон моей жены

Клон моей жены
Ася Юрьевна Вакина

Я родилась сразу взрослой, потому что я – клон его жены… Он смотрел на меня внимательно сквозь стекло, а я смотрела на него. Его образ будто был выгравирован в моем сердце, моем сознании, в каждой клеточке моего тела. В его глазах я видела боль и вместе с тем надежду. В этом мире так просто сделать человека игрушкой, или игрушку человеком. Я запуталась…

Клон моей жены

Пролог

Стеклянные стены, закрыты жалюзи, пол затемнен на время спаривания. Но это не спасает. Потолок – видеокамера. Нас видят. Мы под наблюдением Совета по вопросам нации, Отдела семьи и брака. Каждый наш жест, каждое движение запишется определением в личное дело каждого и досье семьи, которую мы вскоре создадим.

Моей паре предложили на выбор: возбуждающие таблетки и механику. И она выбрала второе. Я вижу ее обнаженную спину. Правой рукой она делает себе массаж промежности, чтобы к моменту спаривания ее половые органы были полностью готовы.

Я тоже обнажен. Стою у закрытой двери и смотрю на нее. Она взволнована предстоящим. Я чувствую, как дрожат ее руки.

До спаривания нам не положено знать имен друг друга. Советом определено, что мы подходим, значит, так тому и быть. Ни один здравомыслящий член общества не усомнился в проводимой политике. Да это было бы очень неразумно.

Услышав, что я вошел, она обернулась и замерла. В ее голубых глазах застыл испуг. Она перестала дышать. Светло-русые волосы распущены и длиной доходят до выпирающих от неловкого движения лопаток. Я оценил ее, как красивую. И мысленно порадовался, что мне досталась именно такая.

– Привет, – поздоровался, не в силах больше молчать, сделал несколько осторожных шагов навстречу. Она робко, но оценивающе разглядывала мое обнаженное тело, отчего легким покалыванием мурашки побежали по коже. В комнате не должно быть прохладно, климат-контроль обеспечивал комфортную температуру. Но, тем не менее, я весь внутренне дрожал. К тому же стало трудно дышать, будто все системы вентиляции помещения разом дали сбой. С моей парой происходило то же. И я решил непременно выяснить, в чем дело, предъявить за ненадлежащее содержание важных комнат. Но сделать это я собирался потом. Потому что теперь передо мной стояла важная задача спаривания.

– Что мне нужно сделать? – очень тихо спросила она, повернувшись ко мне лицом. Ее груди всколыхнулись, и это движение отдалось в моем теле странными ощущениями. Мой половой орган потяжелел, и, помимо моей воли, начал увеличиваться в размерах и подниматься кверху. Это и должно было произойти, но полного механизма я не понимал. Не мог понять и осознать, что всего лишь вид обнаженной самки моментально приводит к таким изменениям во всем моем организме.

Я оторвался от рассматривания ее ладного, как мне показалось, тела и осмотрел кровать. Белая. Простынь, как и полагается по стандартам спаривания, сильно натянута. Подушек несколько. Их предназначение нам обоим известно.

Мне не хочется смотреть в ее глаза. И я не могу объяснить, почему. Но хочется провести эти несколько минут достойно. Жаль, что о степени понимания этого параметра я не имею ни малейшего представления, ровно, как и моя партнерша.

– Встань на колени, – произношу я, потому что эта поза кажется мне наиболее подходящей. Она послушно идет до кровати и встает лицом к изголовью и спиной ко мне… Наклоняется… Встает на локти. Ноги слегка расставлены. Она больше не делает себе массаж промежности, из чего я делаю вывод, что весь ее организм готов. Но я не могу сдвинуться с места! Ноги не слушаются и, кажется, что подкашиваются. Если я не болен, и это нормальное мое состояние в момент спаривания, то я совершенно обескуражен тем, почему никто не предупреждает нас о подобном! Или, может, болен?.. Тогда, наверное, мне стоит покинуть помещение и перенести процедуру на более подходящее время. Но я не могу сдвинуться с места, чтобы уйти.

Моя пара стоит смирно, иногда переминаясь с ноги на ногу. Я не вижу ее лица. Я вижу ее промежность – ту часть, в которую я должен внести свое семя. Мне нравятся эти розовые складочки, едва блестящие от выделившейся после подготовки влаги. Медленно я стал приближаться. В конце концов, это точно не сложнее расчетов семизначных кодов на кораблях с параллельными радиусами. Мой половой орган готов, его, будто сводило приятной судорогой, и он прижимался мне к животу. Я потрогал его. Он был каменный и немного посиневший. Из «Пояснений по спариванию» можно было сделать вывод, что нужное состояние достигнуто. По всем видимым мне признакам самка тоже была готова. Впрочем, спрашивать об этом ее я не собирался, чтобы не показаться невеждой в данном вопросе, который все лицеисты должны непременно сдать на «звездочку» и быть допущены к созданию семьи.

После окончания спаривания нас представят друг другу и поселят вместе. По всем медицинским параметрам она идеально мне подходит. К тому же от нее могут появиться достойные члены нашего общества…

Я коснулся ладонью ее бедра, другой рукой приставляя член между ее розовых складочек половых губ. Самка вздрогнула, будто не ожидала. Сердце в груди бешено колотилось и, казалось, с моим организмом творится что-то странное. Я усиленно задышал, чтобы кровь смогла в достаточном количестве снабжать мой мозг кислородом. Но от этого пах только сильнее свело. Моя ладонь лежала на ягодице самки, и, может, потому нестерпимо хотелось пройтись рукой по всему ее телу, попробовать на ощупь, оценить, сравнить фактуру со своей кожей. И совершенно правильно подобные действия были строго запрещены при первом спаривании. Я слышал даже, что было несколько случаев, когда Совет прекращал спаривание и строго наказывал виновника или виновницу. Конечно, если я начну лапать ее тело, то совершенно позабуду об основной своей цели.

Мой член стоял у входа во влагалище самки. А я зачарованно рассматривал ее округлые формы. Все мои скудные на тот момент представления о красоте и совершенстве слились воедино в ее обнаженной фигуре. Мне чертовски хотелось опустить голову и вдохнуть ее аромат, тот неповторимый, который щекотал ноздри еле уловимыми цветочными нотками. Мысли рождали весьма странные фантазии о том, как я попробую ее груди на вкус. И поцелуй – этот пережиток прошлого, архаизм, в тот момент не казался таким диким и невероятным. В файлах старинных книг писалось, что раньше даже посасывали друг другу языки. Ужасно. Мерзко. Полное отсутствие уважения к самке и жене. Разумеется, я разыскал эти сведения в запрещенной литературе, которую… впрочем, это совсем не важно.

Шумно выдохнул и сделал усилие, чтобы протиснуться в ее узкую дырочку. Так тесно. Она уперлась сильнее локтями, видимо, чтобы мне помочь. Поводил членом вверх и вниз по складочкам, что оказалось очень приятно. Настолько, что я невольно прикрыл глаза. Наконец, собравшись и четко установив совсем онемевший орган в раскрытые губы, я сжал ее бедра и резким толчком вклинился. Самка сжала кулачки и заскулила. Проникновение было неполным. А все потому, что ее щель оказалась очень узкой. Мой член свело еще больше. И на секунду даже показалось, что его там придавило, хотя характерной боли или неприятных ощущений не было. Наоборот. Она горела внутри огнем. Жарким. Приятным до одури и потемнения в глазах. Я прижал бедра самки к себе, до упора натягивая ее. Она стонала, видимо, испытывая боль. Но как же мне стало на это плевать в тот момент! Хотелось еще глубже в нее проникнуть. Не думать о долге, уважении к партнерше, ее здоровье и своей будущей карьере ученого…

Я резко вынул член и снова вошел, ощутив прилив сил, уверенности и какой-то чисто животной ярости. Повторив, я начал медленно двигаться, отчего кожа на моем половом органе ерзала туда и сюда. Мне казалось, что это с меня снимают кожу, я меняюсь и становлюсь абсолютно другим. Я вошел в эту комнату юношей, а выйду не просто мужчиной. Все в моей личности с того самого памятного дня будет завершено. И ничего не изменится более…

Самка попискивала. Я наращивал темп, все сильнее и резче шлепая по ее мокрой от соков дырочке. Она немного расширилась, но все равно надо было прикладывать усилие, чтобы вклиниться в нее. Я прошелся взглядом по ее чуть тронутой загаром спине, задержался на выпирающих лопатках, милых и напряженных от моих толчков. Рассмотрел блестящие прямые гладкие пряди волос, упавших в тот момент ей на лицо. Она склонила голову и мученически выдерживала то испытание, которому я ее подвергал. Мне понравилось это ее мужество. Я не знал, как делают другие, не знал, как надо делать и как будет правильно. Для нас таких понятий не существовало. Пара создавалась единожды, предварительно пройдя моральную и информационную подготовку. Была всегда истинной, другого не дано. Государство обо всем подумало, всех исследовало.

И когда я изо всех сил инстинктивно прижал ее бедра к себе, застонав, будто от боли, но совсем не от нее, а от внезапного, хлынувшего на меня удовольствия, и мои чресла, наконец, освободились от того самого ощущения тяжести, когда я почувствовал, что значит излить свое семя, когда мой разум в одну секунду просветлел, а мне захотелось уйти, я понял одно – спаривание освободило мою душу. Отступив на шаг назад, еще раз внимательно осмотрел место свершенного процесса. Еще совсем недавно нежно-розовые складочки, стали красными. Кровь была размазана по гениталиям и попке самки. Зачем случилось так? Зачем эта идеальная красота превратилась в поле сражения?..

– Я закончил… – хрипло отозвался я. – Ты можешь встать…

Когда она с трудом попыталась сесть, удерживая свое тело на вытянутых руках, когда тонкие пальцы вцепились в белоснежный край кровати, когда я увидел, что щеки ее мокрые от слез, а из груди то и дело вырываются сдерживаемые всхлипывания, я потерял дар речи. Она втягивала голову в худенькие плечи и совсем на меня не смотрела. Все ее тело напоминало в тот момент напряженный и наэлектризованный комок. Он принадлежал мне. Я был ответственен за всю ту боль, которую ей пришлось пережить и которую я не заметил, чутко вслушиваясь только в свои ощущения. Боль, которую она мне не простит никогда…

Глава 1

– Давай же, Адам… – прошептала она мне нежно на ухо, – никто ничего не узнает… Ты прекрасно знаешь, как можно избавиться на время от навязчивого наблюдения… Не зря отец разрешил нам поселиться за городом. Здесь нет пристального наблюдения… Это я его попросила.

– Но зачем? – я смотрел на нее непонимающе.

Мы впервые оказались в нашей новой квартире элитного поселка на окраине города. Я мог бы и сам дождаться очереди, на которую мы с Юсей встали сразу после Церемонии Штампа. Но ее отец, стоящий во главе Совета, поспособствовал тому, чтобы нашу первую годовщину мы встретили здесь.

Она посмотрела на меня заискивающе и одновременно маняще. Я не мог припомнить, когда она освоила это сильнодействующее на меня оружие – взгляд. То он был властный и холодный, как у Верховной Хельды из Совета, то мягкий, как на электронных копиях старинных картин, то темный и манящий, часто возникающий в минуты спаривания. Меня тянуло к ней с неимоверной силой. И в то же время я боялся ее безудержности.

С момента нашего первого спаривания и каждый последующий день я убеждался лишь в одном – я не знал свою жену и не смогу до конца разгадать никогда. Ее частые перемены настроения вводили меня в ступор, заставляли задумываться и задавать единственный вопрос – почему она не такая, как все?

– Что у тебя сегодня на уме, Юся? – спросил я, улыбнувшись.

– Не на камеру, – шепнула она мне на ухо, не выпуская мою руку из своей.

– Хорошо, – согласился я и достал из кармана замедлитель, который смастерил неделю назад, чтобы воровать время в момент спаривания. Жалюзи на стеклянных стенах упали, скрывая нас от посторонних глаз…

Дело в том, что нам с Юсей катастрофически не хватало отведенных пятнадцати минут. Спешка в конце акта каждый раз оставляла ощущение незавершенности и какой-то горьковатый привкус у нас обоих. И тогда я стал думать, каким образом можно обмануть время. Конечно, я сознавал, на какое преступление иду, даже в мыслях позволяя себе конфликтовать с установленным порядком. Но влажные складочки моей Юси быстро разрушили все возможные барьеры отговорок, которые я возводил в своем сознании в тот момент, когда выход был найден. Механизм был прост в использовании. Исходящий луч замедлял прокрутку камеры, а время шло по-прежнему. Поэтому, когда мы уже готовы были инсценировать окончание, я направлял его повторно, и дальнейшие записанные в памяти действия удалялись безвозвратно. На записи же могло возникнуть лишь ощущение так называемого «съеденного кадра», не более того. А учитывая то, что к семье дочери Верховного Главы Совета никто особо не присматривался, все наши шалости проходили довольно-таки гладко.

– Поцелуй меня… – произнесла она, приблизившись ко мне вплотную.

– Что?.. – Каждый день с ней я ощущал себя случайно заброшенным на ее полную неожиданностей планету.

Она встала на цыпочки и, притянув одной рукой меня за шею, коснулась своими теплыми и мокрыми губами моих губ, при этом закрыв глаза. Я видел, как трепетали ее пушистые ресницы, а на щеках появился стыдливый румянец, почти такой же, какой был в день нашего первого спаривания. Я не оттолкнул ее, как должен был. Воскресший внезапно пережиток прошлого, несший в себе неуважение и презрительное отношение к самке – так было написано в многочисленных трактатах на тему семьи – оказался очень приятным. Я не смог противостоять нахлынувшему на меня возбуждению. В одну секунду мое сердце заколотилось так, будто я только что прошел самую усиленную тренировку по подготовке к полетам. И половой орган невыносимо напрягся.

Ее руки гладили мое лицо, и я невольно притянул ее за талию к себе. Она слегка раскрыла губы и мягким горячим языком проникла внутрь моего рта. Я последовал ее примеру, впустил и коснулся своим языком ее. Передать, что со мной произошло, словами невозможно. Полное ощущение того, что я держу в руках оголенные провода! Электрические разряды проходили через все мое тело, передаваясь и Юсе тоже.

Мы целовались! Немыслимо, невообразимо! Отвратительно и до ужаса приятно!.. Как странно, почему этот процесс был навсегда забыт и запрещен между самкой и самцом?..

– Юсечка… Юся… Так нельзя… Разве ты не знаешь? – я сам не понял, как начал касаться губами ее кожи на лице, спускаясь по шее все ниже.

– Это еще не все… что я хотела попробовать… – задохнулась тихим шепотом она.

– Мы ведь больше не позволим себе этого, правда? – я уже собирался ее перевернуть спиной и, наклонив у кровати, начать спаривание, но она, повторяя ощупывание моей кожи губами, слегка укусила меня в шею.

– Аааа… – я сжал ее, не в силах больше выпустить. – Юся… так я не дойду до спаривания… Семя прольется мимо…

– Адам… Прошу тебя, сдержись… Мне очень нужно…

Она отстранилась от меня и отошла на пару шагов назад, оказавшись рядом с кроватью.

– Целовались раньше не только в губы… – и она стала медленно поднимать подол своей коротенькой расклешенной юбочки. – Целовали друг друга и там тоже…

Она медленно опустилась на кровать. Широко раздвинула ноги и подняла подол… Трусиков не было. Розовые аккуратные складочки слегка поблескивали.

– Поцелуй меня там… – прошептала она.

В висках гулко стучала кровь. То, что она предлагала мне сделать, могло расцениваться, как уголовное преступление! Зачем моей Юсе нужно, чтобы я преступил закон? Разве возможно предавать истинную пару? Да, беременность у нее вот уже целый год не наступала. Но электронное ежемесячное обследование раз от раза показывало, что все в порядке и у меня, и у нее.

Она хотела, чтобы я оставил свою слюну на ее гениталиях. Не испытывала отвращения, не думала о возможном нарушении биологической среды половой щели. Тогда о чем она думала? О чем?