Бесполезная книга и волшебное время года. Том 2

Воронам приспичило. Отработка параллельного пилотирования возможна при наличии правильного стимула. Стимул и явился. В виде белоснежного бумажного самолетика, который осторожно выскользнул из распахнутого окна пятого этажа.

Самолетик обалдел от открывшегося ему простора, но его счастье длилось недолго. Серой тенью закрыло небо и мощный клюв нежно, но крепко, ухватил бумажного летуна за тонкое крыло. Парочка виражей для начала и аккуратная бочка. С соседнего дерева раздался богатырский «кар» и закрутилось.

Вороны передавали самолетик друг другу, не снижая скорости. Орали при этом так, что снегиря, аккуратно обедавшего на яблоне-дичке, замутило. Невозможность проснулась. Потянулась и стала увлеченно наблюдать за воздушными хулиганами. Ох. Когда невозможность принимается наблюдать, это открывает путь для непредсказуемых возможностей.

Кот Фрося хотела забраться на дверь. Любой нормальный кот знает, что сидеть на узкой двери это хорошо. Потому что далеко видно, бодрит и можно дотянуться куда-нибудь. Пару раз удалось уговорить людей, но потом они уставились на стену, где мелькали какие-то картинки и никак не хотели подсаживать. Фрося помяукала на дверь. Дверь олицетворяла равнодушие. От такого отношения залезть хотелось еще сильнее. За окном раздалось отчаянное карканье, и промелькнуло что-то пестрое и головокружительное. Кот понял, что милостей ждать больше неоткуда и огляделся.

Оглядывание относится к одним из верных способов решения неразрешимых проблем. Во-первых, когда оглядываешься, то разминаешь шею, что улучшает снабжение мозга свежей кровью. А в семнадцатых, во время оглядок, замечаешь неприметные мелочи. А мелочи – главное при поиске решения. Фрося приметила стол, рядом со столом какую-то коробку, на двери кстати висело полотенце. Несколько несложных расчетов и прикидочных прыжков (конструкция кота, позволяет падать чаще удачно, чем нет) и все было готово.

Перед решающим трюком нужно мяукнуть или хотя бы мурлыкнуть. Это убирает остатки сомнений и обостряет нестерпимое желание сделать. Легкий прыжок на стол, потом на коробку и в момент, когда коробка начала падать, рвануть навстречу невозможности. Полотенце сдалось и упало на пол, но свое дело сделало – кот смог удержаться на двери. Дверь неторопливо покачалась и успокоилась. Как тут интересно. Шкаф уже не кажется таким далеким, но это в другой раз. Зато как близка аппетитно отклеенная обоина. Кот напружинился и прыгнул на стену, стараясь зацепить заветный лоскут бумаги…

Невозможность утомилась наблюдением за гонками ворон и решила продолжить просмотр прерванного сна. Нашла время. Зря она так. Потому что коту не хватило всего пары сантиметров.

Обои показали язык, пустота раскрыла объятья. Кот повисел немного в воздухе и рухнул…

Сказку не удалось досказать. Можно конечно все свалить за засоню невозможность. Но это не наш путь. Причина проще. Кота жалел. Фрося сидела на коленях, подставляла разные места себя для почесываний и поглаживаний, и рассказывала, как она почти смогла. Ничего не почти. Смогла она. Смогла покорить высоту многократно превышающую собственные размеры.

Перед чистым листом

Намечался официальный праздник. С обязательными выходными и непременными поздравлениями. В офисе чувствовалось напряжение. Одни ждали, когда и как, их обрадуют, другие волновались, чтобы управиться с поздравлением побыстрее и выдохнуть.

Жена ждала Иванова дома. Достойно накрыла стол, отправила детей к своим родителям, обеспечила уют и готовность к нежности. Все было готово, не было только Иванова.

Иванов. На службе была кутерьма. Начальство решило непременно сегодня что-то согласовать, запланировать и устроило затяжные совещания. Требовал к себе ритуал поздравления коллег, где без него никак. И жена ждала дома, настойчиво намекая, что давно пора бы уже и поспешить. Ему нравилось, когда вот так – ты всюду нужен. А что не успеваешь, так это даже волнует.

Сегодня Иванов не поспевал нигде. Совещания слушал рассеяно, жене отвечал невпопад, коллег поздравить не получалось. Суета превращалась в нервное дергание во все стороны, и уже не радовала. И тут шеф вызвал к себе. Нашел же время, за полчаса до окончания рабочего дня.

– Садись – шеф выглядел устало возбужденно. Странное сочетание – Виски. Им лет, больше чем нам с тобой. Все берегу, берегу, берегу бутылку. Повод жду. А он все не подходящий. Давай выпьем.

– Не могу – выдавил из себя Иванов – За рулем. Да и пост сейчас.

– Такси вызовешь. Машину потом со служебной стоянки заберешь, под присмотром переночует. А пост? Да простит тебе Господь этот грех. Сам он воду в вино превращал, значит не брезговал.

– Домой уже бы надо – Иванов чувствовал себя как распятый на булавках жук, над которым склонился ученый по жукам. У ученого в руке последняя булавка. И внимательно так примеряется этот ученый, чтобы всадить булавку наверняка. Служба, поздравления, жена – все это растянуло Иванова во все стороны и он обреченно пытался дергаться.

– И мне надо – шеф буднично открыл заветную бутылку и плеснул на дно стаканов. Тонкий и приятный аромат поплыл по кабинету – И я за рулем, хотя с постом как-то не сложилось – Будь!

Вечер осторожно прокрался за окно. Опустел офис. В огромной комнате сидели два человека и молча пили виски. Иногда перебрасывались короткими фразами, чтобы основательнее замолчать.

Где-то далеко и высоко дежурный Бог перед чистым листом бумаги. Любил Он вот так посидеть перед невоплощенным. Никто Его не торопил (не потому, что торопить было некому, а просто не имело смысла торопить Бога) и значит можно было себе позволить посмаковать Вечность.

Жена Петрова трещала по телефону с женой шефа. Им было о чем пожаловаться друг другу, как и о чем поболтать. Было важно и неважно, когда вернуться домой мужья. Потому что заветное время уже просрочено, а другое заветное время неизвестно. По небу гудел невидимый самолет. На ветке орала в ожидании снегопада ворона. Истерила сирена какой-то срочной аварийной машины. В домах и квартирах люди накрывали столы, ругались и любили друг друга. С экранов телевизоров пугали страшным будущим и безуспешно пытались развеселить в настоящем.

Однажды он наступит, это неуклюжий момент. И ты раскупоришь невпопад заветную бутылку и нарушишь то, что нарушать категорически не рекомендуется и опоздаешь повсюду. Спроси тебя, а почему? Только пожмешь плечами.

Необратимость

Ворона читала стихи. Петров огляделся по сторонам. Вороны он не увидел, но слышал отлично.

Сначала стихи были на всеобщем языке, понятном любому существу в окрестной Вселенной (даже некоторым людям, которые не слишком умничают). Потом птица увлеклась и перешла на какое-то варварское наречие. И это было правильно, потому что нужные слова нашлись именно в этом языке.

Как правильно читать стихи вслух не знает никто. Наверно поэтому существуют исчерпывающие руководства и авторитетные школы. Вам исправят дикцию, настроят дыхание и научат точно интонировать. Вы познаете где следует делать паузы, а где говорить без остановки. Если вы проявите старание и воспользуетесь способностями, то сможете читать стихи хорошо или даже очень хорошо, а возможно и блестяще. Но при этом так и не поймете, как же читать стихи правильно. Потому что когда нет правил, то нет и правильного.

Ворона отчаянно картавила, проглатывала слоги, а иногда и целые слова. У птицы были проблемы с чувством ритма, что приводило к невнятным зависаниям или тарабарщине. Но при этом читала она гениально. У Петрова перехватило дыхание. Сердце куда-то заспешило в груди.

Чувство переполняли Петрова, бросая его то в бездонную печаль, то в запредельный восторг.

Ворона выдохнула финальные строки, помолчала, потом пробормотала что-то вроде: «Да и ладно», и улетела. Она оказывается сидела на крыше ближайшей пятиэтажки. А Петров остался.

Он стоял и не знал кто он. В голове неспешно покачивался какой-то разноцветный туман. Хотелось обнять кого-нибудь и признаться в любви. Приближался приступ немотивированного счастья. А ему, как известно, невозможно противостоять. Петров вскинул руки в небо, набрал полную грудь воздуха и хотел заорать, что было сил, но вместо этого едва слышно прошептал: «Я Люблю Тебя». И заплакал горько, горько, как плачут дети, пока еще не научились врать самим себе.

Если бы Петрова спросили, а о чем были стихи, прочитанные вороной, то он бы ничего вразумительного не ответил. Как можно вразумительно сказать о Любви, о уходящей в Вечность зиме, о неисправимо ускользающей Жизни и ответах без вопросов? А еще о грусти, радости и бездонному счастье Быть.

Много о любви

Вроде бы две вороны на дереве. Банальная городская картинка. Если бы не ранняя весна. Если бы не пряный аромат безрассудства и разлитого вокруг счастья.

Он – влюбленный идиот. Орет песни на жуткие мотивы. Таскает разные подарки и читает такие слащавые стихи, что клюв сводит. Она «не такая девушка». Но обязательно глянется в ближайшую лужицу. Каждое перышко на своем месте. И характер…

Характер нетакойдевушки весной – штука внелогичная и мимоголовная. Каким местом думает это создание? Этого не знает никто. А тот, кто пытается узнать и понять, сходит с ума самым увлекательным и залихватским способом. Девушка очень хочет. Алчет практически. Любви, внимания и непременных ухаживаний. И она готова ответить взаимностью. Но. Характер. Ибо, не такая.

Он рад бы остановиться. Он понимает, что еще немного, и средств разумности на обратный билет в здравый смысл, ему не хватит. Но весне нет дела до его сложностей. Весна входит в силу. Потому что скоро апрель, а в апреле надо лупить из всех стволов. Иначе не будет красивых и шаловливых деток. А это невозможно. Вот его и прет. Да так, что он садиться на почти невидимую березовую макушку и орет в пустоту, пока не потеряет голос и остатки разума.

У них отношения. Так уж решил случай. Они постоянно рядом, регулярно вместе и с этим ничего не поделать. Весна, чтоб ее. И редкий случай, когда у ворон понятно кто мальчик, а кто не мальчик. Ворона девочка она такая девочка и такая ворона. Не спутать с другим явлением природы.

Поневоле потянет на примитивные ассоциации из мира разумных приматов. Ведь сам же был, и не раз, в роли влюбленного кретина. И в ладони твоей грелась прохладная лапка барышни. И от запаха этой барышни ты превращался в просто примата. А она конечно же не такая. И мотала нервы всему вокруг, а тебе в особенности. Но как же ты был счастлив от этих сладких мучений.

У него сдали нервы. Ну как сдали? Позорно капитулировали. И он воспользовался ситуацией. А она вроде как растерялась. Потом удивилась, возмущенно каркнула и блаженно отряхнулась. После чего намекнула, что скоро птенцы (ага, через пять минут после свидания), а где гнездо и вообще…

Две вороны на дереве. Картина слегка забродившим маслом. Машу им рукой. Но меня не замечают. Весна, не до расшаркиваний. И это самый правильный сценарий событий. Обожаю Сценариста этого Мира.

На расстоянии кошачьей лапы

На пушистом облаке сидели Человек и Смерть. Облако летело неведомо куда и это всех устраивало. Отличный повод для неторопливого разговора. О чем разговаривали эти двое догадаться нетрудно. И это затрудняет возможность рассказать об этом. Слишком соблазнительно додумать что-то свое и сделать неутешительные выводы.

У всего есть срок. У всего есть срок? У всего? Есть? Срок? Вопросы еще какое-то время менялись местами, потом устали и оставили все как есть. Ответы не спешили к ним навстречу. Толкались где-то вдалеке, о чем-то негромко переговаривались и устраивались на ночлег. При таком раскладе жди в гости тягучую бессонницу. Не случайно у этого слова две сдвоенные согласные.

Для расширения границ восприятия необходимо много сил, терпения и неограниченный запас смелости. Для утверждения приятия понадобится всё, что имеется в наличии, и это только в качестве первоначального взноса. Потом придется заложить остаток Жизни и еще кое-что, о чем до поры лучше не думать. Смерть при таком раскладе уже не выглядит злом.

– Но ведь этого не может быть? – Человек чуть не свалился с облака. Хотя всякий, кто хоть однажды путешествовал на облаках, знает, как это удобно и безопасно – Ты шутишь?

– Я люблю добрую шутку, но это не тот случай – На губах у Смерти играла легкая улыбка. Улыбка подпрыгивала и пыталась поймать маленький парашютик от одуванчика.

– Значит есть какие-то условия? Не может же быть все так просто? – Человек подвинулся поближе

– Какие условия? Все, что необходимо, озвучено на старте. У человека немного возможностей для выбора. Но умирать или нет, он выбрать может – улыбка на губах Смерти наконец-то смогла дотянуться до пушинки и о чем-то с ней зашепталась.

– Странно, что ничего неизвестно о тех, кто воспользовался этим выбором – человек озадачено посмотрел в бездонное небо. Фраза улетела в бесконечность и обратно ее уже не дождаться.