Потерявшие имя

– Хуже. – согласился Сид.

Посмотрев на измождённое лицо друга (или мне так показалось), я предложил свои услуги водителя. Сид молча припарковался у обочины, вышел из кабины. Перебравшись на водительское место, я ждал, что он сядет на моё место, но по хлопнувшей задней двери фургона и покачиванию машины, понял, что ехать в кабине мне предстоит в одиночестве.

Тяжесть руля была непривычна, плюс дрожь от осознания, что я мог так глупо влипнуть. Хорошо. Свидетелем чего я был? Глубоко вдыхая и выдыхая воздух, я остужал свой мозг и успокаивал нервы. Свидетелем убийства? Подвергнув свои чувства и сопоставив «картинки», я пришёл к выводу, что нет. Мой мозг утверждал, что это похоже на ритуал, съёмку сцены для низкопробного хоррора, не способного напугать учеников средней школы. Или злая сказка, где Чудовище укладывает Красавиц (с выбеленным лицом фарфоровой куклы) спать, под открытым небом. Что меня приводило к таким выводам? Нет испуга у Жертвы. Вернее, он был, но до появления Сида. С его появлением девушки расставались со Страхом и с Радостью бежали ему навстречу. Это не походило на Смерть. Мне есть с чем сравнивать? Да. Одной из неприятных обязанностей служителей зоопарка – кормление хищников «живым кормом». У козла или барашка нет шансов убежать в маленьком вольере от хищника. Я видел обречённость в глазах жертвы и огонь азарта в глазах хищника. Во всех случаях Ритуала у девушек был выбор. Или нет? Что заставляло их всех останавливаться, замирать, дрожать, пугаться? От чего «спасал» их Сид? Вопросы без ответа.

Что ещё не даёт мне прировнять Ритуал к убийству? Отсутствие вида крови. Нет, кровь там была в виде капелек на одежде, волосах, коже девушек и на траве. Как я не напрягал свою память, не мог вспомнить луж крови, которая покинула тела девушек из разреза на горле. Ни с мест, где я был, ни из фотографий полицейских отчётов. Значит, я не был свидетелем убийства, по моим внутренним ощущениям, и «верность» дружбы с Сидом перевешивала «гражданскую ответственность».

Какие у меня «чувства» к Сиду? Его странное произношение, ответы на мои вопросы, участие в беседе, напоминали мне старого ворона, жившего в зоопарке, когда я впервые туда устроился работать волонтёром, ещё учась в школе. Ворон был большой, говорящий, и, по заверению всех сотрудников, вещим (нужно было просто задать правильный вопрос). Я, молодой и горячий, задаю кучу вопросов, ожидая немедленных и правильных ответов. Мудрый ворон смотрит на меня своим чёрным глазом, думает, подбирает слова, а потом, как ответит. И тебе остаётся только правильно интерпретировать его ответ на один из кучи заданных тобой вопросов.

Как и мудрый ворон из моего пошлого, Сид давал ответы, но не совсем так и те, что я ожидал. Вспоминая сейчас все наши последние беседы, пока нас не отвлекали вечерами в пабе, можно было сложить более-менее правильную картинку. Он не знал точного времени и места «Ритуала». Его слов и картинок не хватало мне объяснить это процесс получения им информации. То, что у него был «правильный» план действий, доказывала карта его перемещений до умерщвления (убийство – очень громкое слово) львиц. После он «уверовал» и начал действовать. Если при первом посещении паба я принял его за Тёмного, которого только начал поглощать Мрак, то сейчас я бы принял его за Светлого. Но не такого Светлого, как отец Верн, способного выгнать Тьму из любого уголка моей души, из каждой клеточки моего тела. Силу Света отец Верн брал извне, дополняя им собственный. Свет, исходящий из Сида, был его внутренним, как в газовом фонаре. И Темнота Сида отличалась от Темноты Банкира. Я видел Чёрную дыру на месте сердца Сида. И сейчас прислушиваясь к своим ощущениям, я понимал, что она осталась на месте, но скрыта от моего взора Светом (как Чёрные Дыры в центре Галактик). А Мрак, вытекший на меня из Банкира, был как в кошмарном сне, он был бесконечен, давил своей безысходностью, походил на открывшийся портал сразу в центр самой Темноты. Я понял, что запутался в определениях своих ощущений и понятий. Мне приходилось жит и работать в окружении простых людей. Открыть в себе сверхспособности у меня не получилось (те, что я желал бы в себе видеть). Чтобы поставить точку в своей «безграмотности», попытался ещё раз описать Свет, «сваливший меня с ног»: так можно было представить себя внутри звезды, наполненной одними фотонами, их интенсивности и воздействие на посетителя определяется не им; такой Свет может и приободрить, наполнить энергией, так и полностью уничтожить твоё «Я», вытеснив его как ненужный серый туман.

Перестав давать оценки Свету и Тьме, устав от неизмеримо больших величин чем «Я», пришлось признать, что я на стороне Сида. Никакие моральные мучения или угрызения совести не способны толкнуть меня на предательство. Пусть я «попадусь», но со спокойным сердцем, честно буду отвечать на все вопросы правду, что не был на месте убийств и не был свидетелем таковых.

Принятые решения и выводы настолько успокоили мои нервы, что дрожь усталости перестала мучать мои руки. Как жирная точка в вопросе «Что делать?» появился указатель границ моего города, а значит, пора будить Сида и отправляться на боковую самому.

– Пусть всё идёт своим чередом.

Я начал превращаться в человека – спать по ночам. Нет, я не чувствовал себя животным, не сопоставлял себя с одним из обитателей зоопарка, просто вёл ночной образ жизни, как большинство хищников. Теперь мне было незазорно забраться на крышу зимнего вольера для львов и бессовестно проспать до утра. Возможно, мне хватило бы смелости проводить ночи в обнимку с живыми львами, но зачем. Плюс, «дневное бодрствование» людей требовало моего вниманья, так как Тед начал нагружать меня клиентами. Вечерами мы с Сидом сидели на стульях за моим столиком с опущенными капюшонами, больше не боясь шокировать публику. На нас шли толпами (увеличивая выручку Теда), заранее бронируя места. Правда, все два-три часа, что мы с Сидом проводили вместе под крышей паба, могли выдержать лишь завсегдатаи или редкие «герои». Основной массе посетителей было достаточно минут пять побросать на нас взгляды украдкой, выпить пару кружек пива и уступить своё место следующим страждущим зрелищ (на нас уже заказывали автобусные туры из городов других штатов).

Приятным бонусом последних дней стали спонтанные визиты в мою берлогу Дженнифер. Теперь мы проводили больше времени вместе, в не менее страстных объятиях и позах. Что тоже требовало от меня траты сил, которые я мог восстановить на сеансах, устраиваемых Тедом или беззаботно сопя под открытым ночным небом.

Пытаясь вернуться к привычному для меня графику, я взмолился, прося пощады у Теда (от Дженнифер отказываться я не собирался). Просил, чтобы он уменьшил поток поставляемых мне клиентов. Нехватка сил была лишь поводом «пролить слёзки», так как основной причиной стали менее фееричные ощущения от «встреч» с другими людьми. Раньше любое объятие с незнакомцем, излившим мне свою душу, его проблемы и чаяния, вызывали во мне ощущение, сравнимое с выпитым бокалом шампанского, после проведённого дня в пустыне без воды. Теперь любое объятие вызывало приятное тепло, как от кружки горячего чая, в холодный вечер. Объятия с Дженнифер не в счёт. С ней был тот самый фейерверк, до полного бессилия и растворения друг в друге, в окружающей нас Вселенной.

Мои мольбы не были услышаны. После вчерашних стенаний на моём ноутбуке появился странный файл с таблицами. Только благодаря разъяснениям Теда (который провёл бессонную ночь, составляя для меня таблицу, обрабатывая данные), мне удалось понять его коварный замысел и всю глобальность моей работы – цели жизни.

– Кто-то способен укоротить жизнь живого существа. – Тед смотрел с грустью и печалью, отвечая на мой бурный протест против дневной занятости. – Ты способен если не продлевать Жизнь, то качественно её менять для тех людей, что соприкасались с тобой. Взгляни на эти показатели.

Он долго и педантично пытался восстановить в моей памяти имена, лица тех людей которых я заключал в свои объятья. По всем цифрам выходило, что я самый настоящий Светлый. Больные, слабые духом люди от соприкосновения со мной обретали Силы и Уверенность в себе, находили новый подход к Жизни. «Заражая» своими искрами Жизни окружающих их людей они (Я) делали этот Мир лучше, красивее, интересней. Против таких лестных доводов мне было трудно возражать. «Весело виляя хвостом» я принял сладкую «косточку» и продолжил свой «непосильный» труд. Меня до мурашек пугало только одно, что сегодня вечером Сид объявит о новой поездке.

Мы боимся лишиться комфорта, приобретённого благополучия, считая, что знаем все факторы, способные лишить нас покоя и уверенности в завтрашнем дне. Я в этом убедился, когда из сладких объятий Дженнифер меня вырвал телефонный звонок – меня ждал клиент.

Внизу, в почти пустом пабе в светлое время суток, кроме дневной смены и уборщиков, посторонних не было. Только моё «рабочее» место в дальнем конце паба было задвинуто ширмой. Тед посчитал полезным для его заведения, проводить мои сеансы с клиентами в нём, предоставив, наиболее стеснительным, пространство за ширмой, отгораживающей мой стол от остального помещения. Прихватив со стойки бара пустой пластиковый бокал, я пошёл, унимая раздражение к загадочно-стеснительному посетителю, перебрасывая бокал из руки в руку, не давая ему упасть на пол.

Первое удивление у меня вызвал льющийся из-за ширмы свет. Аккуратно заглянув за её край, я с облегчением вздохнул, увидев не очередного Светлого, а всего лишь стоящую на столе лампу. Проверив, накинут ли на голову капюшон (в последнее время я стал меньше стесняться своего «необычного» вида), шагнул в огороженное пространство, поправляя перчатки. На ярко освещённой половине отгороженного пространства сидела девушка, крепкого телосложения, на ней была одета одежда, максимально облегающая её тело. Тёмные волосы были собраны в тугой пучок.

Сев на стул, находящийся с теневой стороны лампы, я слушал сбивчивые извинения девушки, плавно перешедшие в рассказ о её страхах. Она была сестрой Мии, девушки чьё платье из кружев и ленточек походило на шар. Её мучил страх за свою жизнь. Боль и страдания от мученической смерти Мии, не давали девушке спокойно смотреть на любую тень. Ей везде мерещились вампиры и кровопийцы, так как из тела Мии, по словам сотрудников ФБР, вытекла вся кровь, отчего она и умерла. Девушка «надела» на себя эту боль, подсознательно не желая отождествлять себя с Мией, она одевала максимально отличную одежду от наряда сёстры, в котором её нашли мёртвой.

Слушая девушку, вместе с нарастающим в ней страхом, менялось моё настроение. Действовать по установленному мной шаблону не получалось. Моя метода работы с неудачниками (потерявшими веру в успех) и опустившими руки (потерявшими веру в себя) клиентами была проста: когда они развивали максимальную плаксивость, ошарашить их уроненным на стол пластиковым бокалом, показать им мои искалеченные руки; добить их «слабость» видом своего «прекрасного лица»; улыбаясь максимально дружелюбно обнять их, и отпустить. Хоть и глупо всё выглядело, но по статистике Теда, получалось, что эта метода работала.

Теперь получалось, мне будут посылать клиентов, которые живут в боли утрат и страхах чужой смерти. Сработает ли тут моя метода? Мне не хотелось портить моё мнение о себе, окунувшись в шарлатанство и ложь во имя добра. Прекрасно понимая, что раньше я мог противопоставить всем неудачам, лени, слабой мотивированности на жизнь свой пример «выживания», теперь же мне нечего было бросать на весы Правды из личного опыта. Мои родители были живы и здоровы. Бабушку и дедушку со стороны отца, я не знал при их жизни, а мамины родители старели вдалеке от нас, путешествую по миру на лайнерах, выбирая для кратковременного проживания маленькие экзотические города. Что мог противопоставить я чужому горю, чужой потере?

Моя нервозность начала просачиваться наружу, впитываемая как губкой, сидящей напротив меня девушкой. Это посторонняя «смазка» позволила вылиться страхам девушки. Подстёгиваемые её фантазией, полученная ей информация от сотрудников ФБР, перерастало в такой кошмарный образ кровопийцы и истязателя хрупких девушек – Яблочного Джека. Распространяемый девушкой страх стал материализоваться, постепенно отъедая силу у света, лившегося из настольной лампы. Образ, рисуемый чужим воображением, проникал в мою голову: состоящее из самого мрака существо (ни одна камера в округе не смогла его заснять) с белыми, длинными зубами разрывает горло Мии; жадно впитывая в себя каждую каплю тёплой крови (материалы из полицейского следствия подтверждают слегка окроплённую кровью землю); вместе с кровью девушки Яблочный Джек поглощает её скованную ужасом душу.

Только стряхнув с себя это наваждение (моя рука роняет пластиковый бокал), я, сопоставив образ Сида с образом Яблочного Джека, начинаю смеяться гротескным пропорциям, порождённым Ужасом сестры Мии. Стеклянный Ужас в глазах девушки разбит, если его сейчас не заполнить чем-то тёплым, жизнеутверждающим, то там поселится сомнение в моём здравомыслии. Опуская капюшон со своей головы, выпускаю из памяти образ Сида, когда он первый раз появился в пабе. В этот образ собирается всё, что я знал о нём тогда и узнал потом. Бонусом на меня накатывает одиночество и тоска, после безвозвратной потери Любви жены и детей. Эта чужая Боль щемит моё сердце, делает мой смех прерывистым (на грани истерики), на глазах выступают слёзы. Я, поднимаясь над застывшей девушкой, как монстр из мультика «Корпорация Монстров», медленно перемещаюсь к ней, опустившись на колени, обнимаю её.

Тени отступили под натиском усилившего Света. Нас окружает понимание одинокой дороги с редкими попутчиками. Неизбежность конца пути ласкает Сердце и тревожит Ум. Прощение и Благословение Делам. Отречение и Молчание за Бездействие.

Когда Свет ослабевает, Мы обнаруживаем себя стоящими на коленях в обнимку друг с другом. Она мой друг – часть моего Сердца и Я теперь её друг – часть её Сердца. Мы принимаем себя такими, какие мы есть, обещаем стать лучше, но не будем винить себя и других, если это не получается.

Получив «прививку» от Светлых, я больше не теряюсь в Свете. Мне легко пропускать его через себя, трансформируя его в смех или слёзы. Да я научился плакать, научился прощать других как себя за ошибки, слабость, бесхарактерность, лень. Но Ревность мне не поддаётся. Я, благодаря намёкам Теда, прекрасно осознаю в себе её щупальца, метастазы. Есть способ Её победить – выпустить наружу и переварить (трансформировать). Ревность растёт во мне как опухоль, тёмные сгустки которой я стараюсь обходить, не буду показывать Сиду.

У меня теперь было очень мало свободного времени. Каждую свободную минуту я старался трансформировать в сон, так как не знал, что меня ждёт завтра. Это меня пугало и радовало одновременно. Всё больше "трансформируясь" в человека, мне становилось смешно, как я мог в серьёз сожалеть о своих утерянных детских мечтах. Сколько больничных подушек пропиталось моими слезами в честь их утраты. Каждый визит Сида служил для моей гордости вакциной и вызывал трепет усталости от мысли о дальней дороге за рулём. Тёмное время суток теперь у меня было для сна, а не для бодрствования.

Таких тяжёлых случаев как с сестрой Мии мне больше не попадалось, но я к ним морально готовился. Как готовился посетить ещё несколько «мест», где Сид будет проводить свой странный ритуал. Через образ Сида, через его молчание, я старался понять побуждающие его на Ритуал мотивы. Но Сид оставлял меня в неведении, а я имел мало времени, чтобы полностью слиться с его образом в моей голове.

Естественно, напряжённость во всех аспектах жизни сказывалась. Даже в постели я старался чем-то блеснуть перед Дженнифер. Мне казалось, что я начал отставать от Времени, от любовников-клиентов Дженнифер, как я безнадёжно отстал от Сида. Его спокойствие за столом равнялось невозмутимости скалы перед любой непогодой, стихией, гневом Земли. Каждому своё, прятал я глупую ухмылку «познания» в кружке пива, когда Сид, сидя напротив меня, тянул из бутылки витаминизированную воду.

– Сегодня. – это слово прогремело для меня как гром среди ясного дня.

– Мы успеем? – я сомневался не в словах, а в правильности их интерпретации моим воспалённым мозгом.

– Тут недалеко. – Сид закрыл бутылку воды крышкой, поднялся, пряча её в карман своего балахона.

Мой мозг посылал сигналы «что я там не видел!», которые тут же тонули под проснувшейся надеждой «а может, сегодня?». Тело уже плелось за скрывшимся за дверью чёрного хода Сидом.

Прихватив из кладовки возле выхода сумку, заботливо приготовленную Тедом, я направился к хозяйственным воротам зоопарка. Пересекая быстрым шагом, так милое моему сердцу (когда-то) место, мне вспоминались только текущие вопросы и проблемы, встающие на повестке дня перед руководством зоопарка. Решив для себя, что надо дать возможность животным высказывать своё мнение и настроение удобными для них способами, я перестал дежурить по ночам в зоопарке. Так, я скинул большой груз с плеч, оставив кучу времени на восстановление сил после нахлынувшего на меня потока клиентов. Тед уверял меня, что скоро ажиотаж в отношении меня и Сида спадёт. Вот тогда и отдохнём, заживём спокойной жизнью обывателей столицы штата.

Я улыбнулся, проходя мимо зимника львов, который мне с трудом удалось отстоять перед руководством. Редкие холодные зимы не являлись поводом к его сносу или переоборудованию под нужды других питомцев зоопарка, тем более что иногда меня тянуло поспать на его крыше под открытым небом.

В кабине фургона Сида было тепло, двигатель так убаюкивающе рокотал, шуршание шин звучали как колыбельная. Машина остановилась, я открыл глаза.

– Мы уже приехали?

– Иди за мной. – Хмурый Сид вышел из кабины, направившись к задней двери фургона.

Выбравшись из кабины, я, протерев глаза, смотрел на открывающиеся просторы вокруг пустой дороги. Обойдя фургон, увидел возле открытой створки двери Сида. По его «ауре» можно было сказать, что он мной недоволен.

– Залазь. – Сид, подхватив меня за локоть, помог мне подняться в фургон. – Кнопка – открывает дверь. – Его рука указала на красную кнопку возле открытой створки двери. – Свет. Выключатель возле кровати. Остальное найдёшь. – Перед тем, как створка двери закрылась, я услышал. – Жди, когда остановиться.

Едва я добрался до кровати, как машина тронулась. Пошарив руками, нащупал такой же грибок кнопки, как у входа в фургон. Притопив кнопку, зажмурился от хлынувшего с потолка света. Привыкнув к свету, оглядел внутренности фургона.

– А неплохо Сид тут устроился.

Внутреннее пространство фургона было грамотно переделано под жилое помещение. Вдоль правого борта стояла кровать (на которой я сидел), по левому борту стоял биотуалет, прикреплённый к стене монитор, бутылка воды с помпой, возле кровати откидной столик, под которым оказался небольшой холодильник. Из любопытства заглянув в холодильник, там кроме банок содовой и кусков жареного мяса, завёрнутых в фольгу, я ничего не нашёл.

– А где же яблоки? – удивление заставило меня подняться с кровати и посмотреть в содержимое двух странных ящиков на полу.

На железном ящике, стоящем вдоль левого борта, под монитором, был кодовый замок. И судя по спускающимся к нему проводам, яблок там не было. В пластиковом ящике возле левой створки двери обнаружились старательно проложенные упаковочной плёнкой яблоки. С облегчением вздохнув, я, взяв одно яблоко, отправился на койку, перебрасывая его из руки в руку. Прежде чем улечься, потянувшись к выключателю, меня заинтересовал перевёрнутый планшет, лежащий на столике. Положив яблоко на стол, освободившейся рукой перевернул планшет. К нему был прикреплён лист бумаги, на котором была изображена балерина в «стойке». Ноги балерины ступали по бриллиантам, а вокруг её шеи и плеч струился тёмный плащ, который поддерживали за края ещё более черные руки. Странность этого рисунка состояла в том, что казалось из-за плаща, перехватившего горло Балерины, она не может встать нормально на ноги, или присесть. Приблизив рисунок, чтобы более внимательного рассмотреть его детали, я увидел, как бриллианты впиваются в ноги Балерины, окропляя её кровью устеленный ими пол.

Загадки мне сейчас разгадывать не хотелось. Положив планшет, как он лежал до меня, я взял яблоко, положил его на подушку, рядом со своей головой, закрыл глаза. Стараясь уловить запах лежащего рядом яблока и вслушиваясь в шуршание шин, меня настиг сон.

– Ты в порядке? – На моём плече лежала рука Сида.

– Вымотался за последние дни. – Я рывком сев на кровати, осматривался, прикрывая рукой глаза от света, проникавшего внутрь фургона через открытую створку двери. – Уже пора?

– Скоро. – Сид достал из железного ящика знакомый мне брезентовый плащ.

Стараясь утолить своё любопытство, я чуть приподнялся на руках, делая вид, что разминаюсь после сна. В открывшемся мне нутре ящика виднелись лишь корешки пластиковых папок, с приклеенными к ним номерами. По правому краю ящика было что-то с выходящими из него кабелями (как у системного блока компьютера).