Ассана. Путь к свободе

Означенные трое, каждый в сопровождении двух стражников, направились к нам и приступили к методичному обыску и изъятию всех предметов: золотые украшения у женщин, часы, помады, шоколадки, зеркальца – всю мелочь, что в своих карманах хранили земляне. Вслух возмущаться не посмел никто, отдавали со слезами на глазах и после стояли заламывали руки.

Ко мне тоже подошли. Я спокойно позволила снять с пальцев своё колечко, которое осталось от мамы. Серьги её же. А вот в карманах, кроме протеиновых батончиков, больше ничего и не было. Алиска удивилась такому их количеству, я заметила, как приподнялись её брови, а она всё тащила и тащила сладости, ссыпая их в подставленную корзину.

А украшения мамы я верну. Чего бы мне это ни стоило.

– Стой! – выкрикнула я, заметив, как гном откланялся и навострился удалиться, – у меня есть вопросы!

Получив разрешение от Ароко, гном повернулся ко мне, скорчил нетерпеливую рожу и кивнул.

– Скажи, Гном, каковы наши обязанности в этом месте? Как нас будут кормить, в каких условиях содержать? И можно ли будет выкупиться?

– Я ни гном! – обиженно фыркнул мужичок, – я гнарк! Мини завут Оло. Мыть полы, трава новая стели на пол, стены чистить, камины, жрать готовить бушь. Скотский двор гавна убирать. Еда за работу давать будут. Как сделаешь усё, что приказано, так дадут пожрать. Не сделаишь, голодныя бушь. Панятно? Если такой работа не панравица теби есть выбар: хозяйский кравать женщина спать! Тада им работа простая будит, толька за комнатай следить, да воина ублашать. Мужика такой выбар нет!

Опа-на. А вот это интересно.

– То есть насиловать женщин никто не будет?

– Никаво насильничить низя! Наша вера такого не позволять! По добрый воля усё! – и до того гаденько улыбнулся, что я сразу поняла – нас загонят в такие условия, что женщины сами прыгнут им в постель. Гады.

– А дети?

– Дити тожа работать будут, как и вы вся.

Тут встал Ароко-нос-картошкой, рыкнув что-то гному, неспешно стал подниматься по лестнице. Прихватив три кулёчка с нашим золотом. Я поставила галочку, запоминая важные детали.

Не знаю, что на моём лице прочитала Алиска, стоявшая рядом со мной, но девушка сделала опасливый шажок в сторону, и только тогда махнула нам рукой. После чего повернулась к нам спиной и поспешила вглубь залы.

На последний вопрос я так и не получила ответа.

Мужчины уже удалялись в противоположную сторону.

Детей повели с нами.

За дверью оказался широкий коридор, расходившийся в две стороны с небольшим количеством тускло светящихся лампочек.

Женщины пошли налево, детей повели направо. Перед расставанием матери обняли своих кровиночек, кто-то откровенно ревел. Но делать нечего, грозно скалящиеся стражники орки не оставляли сомнений: если прощание затянется – мало никому не покажется.

Коридор закончился быстро. На нас была верхняя одежда и было тепло. Но вскорости мне предстояло на собственной шкуре убедиться, насколько в замке холодно.

Мы вышли в залу в два раза меньше главного холла. По кругу располагались узкие деревянные двери с круглыми металлическими ручками по центру. Помещение было пустым и стояла тревожная тишина, изредка нарушаемая чьим-то приглушённым кашлем и тихими всхлипами.

"Конвоирша" подошла к первой двери от основного хода и толкнула чуть скрипнувшую дверь. Повела ладонью, и мы один за другим втянулись внутрь.

Я вошла первой и осмотрелась: помещение было очень большим, вдоль стен тянулись двухъярусные кровати, а точнее узкие лежанки, на каждую из них был небрежно кинут тощий грязный мешок, на полу всё то же сено, узкая бойница под самым потолком и тускло мерцающая, часто моргающая лампочка – всё это навело на меня такую тоску, что выть захотелось. Стоял стойкий специфический запах говна и протухшей еды.

– Висими ожу, – сказала девушка по имени Алиска. И показала жестами, что нужно раздеться. Сама же выволокла из дальнего угла комнаты два объёмных мешка. В одном из них оказались рубахи из грубой шерсти, прилично поношенные, застиранные, гораздо хуже качеством, чем на Алиске, в другом штаны, – сонда шусты, – и ткнула на ранее незамеченный мною сундук за дверью. Я подошла и откинула с него крышку. Внутри оказались чуни.

Женщины переодевались молча. Мы все достаточно свободно разместились в выделенном нам пространстве. И, не мешая друг другу, принялись переодеваться.

Во втором "отряде" землян нас было шестьдесят восемь человек: двенадцать детей разных возрастов, десять стариков (из которых шесть пенсионерок), двадцать мужчин и двадцать шесть женщин.

Я всех скрупулёзно сосчитала и постаралась запомнить их лица.

– Внучка, – дёрнула меня за рукав бабушка, – исподнее тоже снимать?

– Нет, – ответила я, кажется немного резче, чем следовало, после чего мягче добавила, – пусть только попробуют отнять.

Говорила я громко, все прекрасно меня услышали и также оставили нижнее бельё на себе. На что Алиска даже не обратила внимания: она увлечённо разглядывала пуховики, шубы, сапоги, модные валенки, перчатки и шапки, тихо что-то приговаривая. Стражник стоял в узком дверном проёме и отвечал ей, при этом оглядывая полуголых женщин жадным похотливым взглядом. Но попыток приблизиться не делал.

Катя, Лиза находились рядом со мной. И побитая девушка тоже не отходила от меня ни на шаг.

– Как тебя зовут? – обратилась я к ней.

– Моника, – несколько гнусаво ответили мне.

– Какое красивое имя, – погладила её по руке бабушка Надя и добавила, – кажись, у тебя нос свёрнут. Девоньки, среди вас нет, случайно, врача?

– Я врач, – через секунду тишины вперёд вышла чуть полноватая шатенка, – стоматолог, – улыбнулась она.

– Охохонюшки, – покачала головой бабушка, – а нос пострадавшей поправить сможешь?

– Не смогу, – покачала головой женщина, – я вообще только по зубам.

Пока они болтали, я развернула побитую к себе лицом и приказала:

– Делаешь вдох и на счёт три резко выдыхаешь, смотри в потолок. Поняла?

Девушка, при ближайшем рассмотрении, оказалась не старше двадцати пяти – двадцати семи лет. В больших синих глазах плескались страх и боль.

– Не паникуй. Вдох.

Не успела девушка сосредоточить взгляд на лампочке, как я одним резким движением выправила хрящ. Моника даже вскрикнула с небольшим опозданием.

– Не кричи, всё уже на месте, – буркнула я, и повернулась к Алиске, которая закончила паковать наши вещи в освободившиеся мешки. Всё не влезло, и охранник притащил ей ещё несколько.

Мы стояли и смотрели. Что-то спрашивать смысла не было: всё равно не поймёт.

Прежде, чем оставить нас одних, Алиска прошла в противоположный конец помещения и ткнула пальцем в угол.

– Писс хере, – интересненько. Я направилась в её сторону и по мере приближения странный запах всё усиливался. Дойдя до Алиски, увидела большое деревянное ведро, которое даже из центральной части комнаты не было видно – сюда не дотягивался тусклый свет единственной лампочки.

– Писс хере, – повторила "конвоирша", и направилась на выход.

Я подошла ещё ближе к подозрительной ёмкости. Зря я это сделала: от ударившего в нос смрада меня чуть не вырвало на заношенные чуни.

Отбежав от ведра, как можно дальше, невнятно сказала:

– По нужде будете ходить туда. Но лично я, вот хоть убейте, этого делать не буду.