Дом там, где твое сердце

Женщина услышала лишь сказанное. «Никогда не отпущу» она научится угадывать только потом, сейчас же она довольно улыбалась.

– Твоё состояние позволит доказать свою любовь?

– Моё – позволит, – с расстановкой произнёс Марис. Стёр кошачью улыбку предвкушения строгим, – твоё – нет. Сейчас время набираться сил, выздоравливать, отдыхать. Ложись и спи. Я приду позже.

Глава 28

Утром Алис Лалие проснулась не вполне удовлетворённой. Муж ночью только обнимал её, примостив подбородок в изгибе её плеча – надо признать, обнимал со всей ответственностью, будто сторожевой пёс, охраняющий свою будку. Под утро его хватка расслабилась, Алис откатилась в сторону и теперь из-под ресниц украдкой рассматривала неожиданно обретённого спутника жизни. Светловолосый, и волосы длинные, заплетённые сзади в косичку. Другие мужчины, с которыми он приходил в госпиталь, носили на головах пышно завитые парики, но Омар Лалие, видимо, этой моды не одобрял. Желая окончательно убедиться, Алис осторожно дёрнула светлую прядку на виске. И заверещала, когда супруг с грозным рычанием подмял её под себя.

– Балуемся, мадам? – сверкающими глазами он уставился ей в лицо. Алис, напротив, сжалась, зажмурилась, кивая мелко дрожащим подбородком. Медведь, как есть медведь, да ещё сумасшедший…

Поцелуи мужа лёгкими прикосновениями осыпали ей лицо.

– Ma petite, я напугал тебя! – в голосе звучало глубочайшее раскаяние. Алис почувствовала себя увереннее.

– Да, да, да, мсье! – она выпятила нижнюю губу. Омар осторожно провёл по ней языком – а секунду спустя они яростно целовались, перекатываясь по постели и путаясь в простынях. Лиз не успела заметить, как сорочка покинула её тело, лишь вспышками запомнила эпизоды. Вот волоски на щеках Омара процарапывают невидимые дорожки на её шее – вот она видит сверху его светлые волосы, голову у своей груди, пока муж покусывает и играется с её сосками – и вот уже вспышка наполненности внутри. Он раздвигает её, и так тесно, будто впервые, но боли нет, а он всё продолжает раскачиваться, продвигаясь глубже. Алис бессознательно поднимает ноги, обвивает его бёдра, уступая захватчику всё больше территории и не испытывая при этом ничего, кроме щемящей радости. Её мужчина, её… огромный, солёный, влажный, нежный, напористый… Он бормочет какие-то слова на непонятном языке, Алис знает только французский, но понимает – эти слова о любви.

А потом в самом центре её тела начинаются крохотные взрывы, и тело уже не покорно ей, оно кричит, вздрагивает, изгибается. Рычит и Омар, наполняя её влагой и теплом, обессиленно падает головой ей на живот и замирает, только указательный палец вырисовывает загадочные узоры на внутренней стороне её левой ноги.

Алис гладит волосы мужа, пропускает густые светлые пряди через пальцы и с тихим стоном закрывает глаза. Когда Марис готов встать, поухаживать за нею, женщина уже спит, слабо улыбаясь во сне.

Велика мудрость Аллаха. Будь честным, справедливым воином, почтительным сыном – и Аллах вознаградит тебя исполнением твоего желания. Ему Творец преподнёс редкий дар, драгоценную жемчужину. Очистил голову Лиз от мусора прошлого, и теперь девушка принадлежит только ему. Если он окажется настолько глуп, что и теперь потеряет её любовь, её доверие – что ж, поделом ему. Омар Лалие продолжает свои размышления, совершая традиционное омовение перед молитвой. Ему есть за что быть благодарным Аллаху. Сбежав из отчего дома в пятнадцать лет, он несколько месяцев добирался до Европы, научившись и воровать еду, и ловко вскакивать на задки проезжающих почтовых карет, и удирать от разъярённого возницы с кнутом в руке. Первый раз, когда его огрели по спине этим бичом, Марис Стронберг впал в шоковое оцепенение, немедля получив следующий удар. Впервые кнут был не в его руках, а он уже не являлся хозяином земель и людей на них. И этот шок каждый раз переживала маленькая страшилка Лиза, когда он замахивался на неё? А он ведь не только замахивался, но и бил. Она имела основания ненавидеть его.

Впоследствии Марис часто размышлял, что было бы, как сложилась бы его судьба, не заключи Эмиль Стронберг с Вергом Линтремом договор о браке их детей. Основные надежды Эмиль возлагал, разумеется, на старшего сына и наследника, Раймонд был обречён оставаться в поместье. А Марис мог избрать карьеру военного или священника, хотя ни то, ни другое его не прельщало. Уже много после, проходя обучение у Керима, он думал, что из него получился бы неплохой вор. Может быть, охотник за ворами.

С названным отцом своим, Хусейном Лалие, Марис познакомился, когда сумел остановить извозчика, пытавшегося удрать с вещами приезжих с Востока. Хусейн пригласил ободранного, тощего подростка в свой дом, накормил сытной едой, долго беседовал с ним по-французски. Как-то само собой сложилось, что Марис провёл в этом доме один день, другой, а после остался навсегда. Для него не было дня счастливее, когда Хусейн склонил голову в традиционном приветствии берберов и назвал его «ибн». Сын. Для Эмиля Стронберга Марис всегда был всего лишь вторым – для Хусейна Лалие единственным.

Привычку постоянно поддерживать своё тело в чистоте Омар тоже перенял от Хусейна. В Швеции они с братом иногда удирали купаться на Эльмарен, но в бане мылись раз в месяц. Хусейн Лалие мылся ежедневно. В его богатом доме в сердце песков, на краю оазиса была обустроена купальня, и даже имелся специальный слуга, занимающийся только омовениями. Плюс всем, что к ним прилагалось – умащения маслами, массажи, растягивания мышц и облегчение болей после тренировок. Не сразу Марис смог преодолеть себя и доверить евнуху разминать свои стопы, потягивать и крутить пальцы ног. Но после первой же процедуры настолько проникся целебным наслаждением, что стал поклонником восточного образа жизни навсегда. Он понимал, разумеется, что простые арабы-кочевники так, как Хусейн Лалие, не живут. Драный шатёр, конь, одна смена одежды, она же подушка и одеяло – всё их имущество. Спустя год после начала тренировок Хусейн отправил Омара в сопровождении одного из своих воинов в становище кочевников пасти овец и верблюдов, и там они прожили три сезона, перемещаясь с одного пастбища на другое, чтобы скот нагулял бока. Омар почти не слезал с жеребца все эти месяцы, научился думать о благе животного вперёд своего и растерял остатки самолюбования и эгоизма. А когда они с Махмудом вернулись в родной оазис, Хусейн поразил приблудного мальчишку, попросив согласия признать его сыном перед Аллахом и людьми.

Холодная вода обрушилась из медного кувшина на загривок Мариса, заставив его очнуться от несвоевременных мыслей. Что это он предаётся воспоминаниям, когда в постели его ждёт так трудно доставшаяся желанная женщина? Время к полудню, Лиз надо бы покормить, но… ещё разочек…

В его спальне сидела Рената Линтрем. Беспечно болтала ногами, не достающими с подоконника до пола, и болтала обо всём на свете с сестрой, не замечая или игнорируя растерянное выражение лица Лиз. От немедленной расправы Ренату спасло лишь то, что говорила она всё-таки по-французски и не пыталась пробудить в сестре забытые воспоминания.

– …семья как семья, в порядке. Отец умер – очень простудился зимой – шесть лет назад, живём без него. Мама добрая…

– Доброе утро, Рене. Тебе совсем нечем заняться?

Один взгляд в ледяные глаза Мариса, и Рената заторопилась.

– Ой, да, у меня же занятия по грамматике! Увидимся позже, Алис!

Старшая сестра ответила неопределённым звуком. Лиз по инерции продолжала укутываться покрывалом, натягивая его почти до глаз.

– Что тебя беспокоит, ma petite? – Омар присел рядом, зацепил пальцем край покрывала, легко потянул вниз. Элиза вцепилась ещё сильнее.

– На мне… нет ничего… а тут эта девочка… и говорит, говорит… – она повела головой вправо, уклоняясь от пальцев мужа, ласкающих её подбородок, шею, обводящих нижнюю губу. Хотя они и предавались всю ночь супружеской страсти, всё же она его знала только второй день. Омар оставил её вольность без внимания.

– Пожалуй, я побеседую с Рене ещё раз. Попрошу не досаждать тебе без приглашения.

– Ой, я не знаю! – Алис всплеснула руками, рывком села, и покрывало пало вниз, обнажив её до пояса. – Девочка вроде милая, я не хотела обижать её… Матерь Божья! – она сообразила, в каком виде сидит перед мужем, смутилась отчаянно и сжала кулачки.

Улыбаясь, Марис поднял обе её руки к своему лицу, с нежностью поцеловал каждый пальчик, отгибая по одному.

– Солнце моё, мой сладкий цветок пальмового дерева, самое драгоценное сокровище моей жизни, не бойся меня! Я хочу только единственного – любоваться твоим лицом, целовать твои плечи… шею… сахарные уста… – его губы двигались по обозначенному маршруту, руки ласкали тело Элизы, в любой момент ожидая сопротивления. Нет, новая Элиза, Алис, его не оттолкнула…

Для обновлённой Алис Лалие казалось вполне естественным проснуться утром в постели своего мужа, испытывая удовольствие каждой клеточкой своего тела. Вот это была ночь! Похоже, Омар здорово изголодался за время её отсутствия. Интересно, какого чёрта она делала в лесу, у ограды которого её сбила карета? Только последняя дурочка по свое воле покинет мужчину, который так занимается любовью. При воспоминании о том, каким способом Омар разбудил её на рассвете, Алис слегка покраснела.

– Доброе утро, мадам, – постучав в открытую дверь, горничная прошла к огромным окнам и занялась раздвиганием портьер.

– Доброе утро, – застенчиво ответила Алис. Она села, едва успев перехватить покрывало на обнажённой груди, и озабоченно посмотрела на горничную, брюнетку лет тридцати. – Я… я потеряла память. Постарайтесь не удивляться моему поведению… я не помню вашего имени.

Горничная присела в книксене.

– Вам не надо ничего объяснять в этом доме, мадам. Слуги знают о несчастье, случившемся с вами. Все вам искренне сочувствуют, поверьте, мадам! А меня зовут Белль Эжен.

– Эжен – это фамилия, да? Рада познакомиться с вами, Белль. Вы давно при мне?

– Нет, мадам, около двух недель. Какое платье подготовить вам для утренней трапезы?

– Как я одеваюсь? – Алис пожала плечами. – Ничего не помню, и даже руки мне не подсказывают…

– В таком случае буду рад предложить свою помощь, mon amour, – в дверях стоял её муж, мужчина, с которым она провела эту и предыдущую ночи. В отличие от неё, он был уже одет, выглядел свежим, отдохнувшим и таким красивым, что просто захватывало дух. Алис немедленно испытала желание остаться с ним наедине. Лучше всего, на необитаемом острове.

– Входи, – с улыбкой она откинулась на подушки. – Мне как раз необходим добрый самаритянин.

За спиной Омара горничная Белль незаметно покинула комнату, а Алис продолжала плавиться в потоке обожания, изливавшегося из мужских глаз.

– Доброе утро, моя возлюбленная жена, – Омар приблизился к постели Алис, присел на край и спокойно, даже умиротворённо улыбнулся.

Глаза молодой женщины светились любовью:

– Привет. Скажи мне, Омар, как звучит «доброе утро» на твоём языке?

Муж улыбнулся, польщённый её интересом к культуре его страны. За последние полгода Элизе Линтрем и в голову не пришло задать подобный вопрос. За исключением того случая, когда они разыграли Аделаиду.

– Masa'a AlKhair, habibti.

– Масаа хэл хэир, – старательно повторила жена. – «Хабибти» – тоже часть фразы? Что это означает?

– Любимая, – взяв в обе ладони руку Алис, Омар Лалие поцеловал её. А потом каждый пальчик отдельно. – Я буду счастлив услышать от тебя обращение «habibi» хотя бы раз.

– Хочешь прямо сейчас? – молодая женщина с озорством ему улыбнулась. – Ты заслужил это за свои тяжкие труды прошедшей ночью.

– Ну, не такие уж они были тяжкие, – скромно ответил Омар. – Ради тебя я согласен трудиться и сегодня, и завтра, и ночью, и даже днём.

Алис рассмеялась, сверкнув белыми зубками.

– Я рада. Тогда я хочу назначить тебе свидание, habibi.