Зеркальное отражение

– Но это нанесет серьезный удар престижу самой науки, Друг Элидж. И если скандал разгорится, пострадают оба. Тень падет даже на невиновного, потому что он позволил впутать себя в столь неблаговидную историю. Все будут считать, что ему следовало бы покончить с ней тихо, не доводя дело до суда.

– Ну ладно. Я не академик, но постараюсь представить себе, что подобная точка зрения имеет под собой почву. А что говорят сами эти математики?

– Гумбольдт решительно не хочет скандала. Он говорит, что, если Себбет признается в присвоении этой идеи и не воспрепятствует ему передать тезисы или хотя бы сделать доклад на конференции, он не станет выдвигать никаких официальных обвинений. Неэтичный поступок Себбета останется тайной, известной только им троим, включая капитана; никто из людей больше в эту историю не посвящен.

– А юный Себбет не соглашается?

– Наоборот, он во всем согласен с доктором Гумбольдтом, – но с перестановкой имен, разумеется, Все то же зеркальное отражение.

– И значит, оба они, так сказать, в патовом положении?

– Мне кажется, друг Элидж, что каждый ждет, чтобы другой не выдержал и признал свою вину.

– Ну, так пусть себе ждут.

– Капитан считает, что это невозможно, Видите ли, здесь есть два варианта. Либо оба будут упрямиться до посадки на Аврору, после чего неминуемо разразится академический скандал. И капитан, отвечающий за поддержание закона и порядка на своем лайнере, получит выговор за то, что не сумел уладить все без шума. А он об этом и слышать не хочет.

– Ну, а второй вариант?

– Либо тот, либо другой признается в плагиате. Но будет ли признавшийся действительно виновным? Или он пойдет на это из благородного желания предотвратить скандал? А разве можно допустить, чтобы человек, готовый ради чести науки поступиться заслуженной славой, и в самом деле лишился этой славы? Или же в последний момент признается виновный, но так, чтобы создалось впечатление, будто он делает это исключительно из вышеупомянутых побуждений, избежав таким образом позора и бросив тень на второго. Конечно, из людей знать об этом будет только капитан, но он не желает до конца своих дней мучиться мыслью, что невольно оказался пособником беспринципного плагиатора.

Бейли вздохнул.

– Так сказать, кто кого пересидит. Кто не выдержит первым по мере приближения к Авроре? Это все, Дэниил?

Не совсем. У нас есть свидетели.

– Черт побери, почему же вы сразу не сказали? Какие свидетели?

– Камердинер доктора Гумбольдта…

– А, робот, наверное.

– Ну, конечно. Его зовут Р. Престон, Этот камердинер, Р. Престон, присутствовал при первом разговоре, и он подтверждает рассказ доктора Гумбольдта во всех частностях.

– То есть он говорит, что идея принадлежала доктору Гумбольдту, что доктор Гумбольдт изложил ее доктору Себбету, что доктор Себбет пришел от нее в восторг и так далее?

– Вот именно.

– Ага. Ио это решает вопрос? Или нет? По-видимому, нет.

– Вы совершенно правы. Вопроса это вовсе не решает, потому что имеется второй свидетель. У доктора Себбета тоже есть камердинер, Р. Айд, также робот, и той же модели, что и Р. Престон, изготовленный в том же году на том же заводе. Оба прослужили у своих хозяев одинаковый срок.

– Странное совпадение… Очень странное.

– И тем не менее это факт, который, боюсь, затрудняет возможность сделать какие-либо выводы из различий между камердинерами.

– Следовательно, Р. Айд утверждает то же самое, что и Р. Престон?

– Абсолютно то же самое, за исключением зеркальной перестановки имен.

– Другими словами, Р. Айд утверждает, что юный Себбет, тот, которому еще не исполнилось пятидесяти, сам наткнулся на эту идею и что он изложил ее доктору Гумбольдту, который не скупился на похвалы, и так далее?

– Совершенно верно, друг Элидж.

– Из чего следует, что один из роботов лжет.

– По-видимому, да.

– Ну, мне кажется, будет нетрудно решить, который из них лжет. Вероятно, опытный робопсихолог, сделав даже поверхностное обследование…

– К сожалению, друг Элидж, на борту лайнера нет робопсихолога, достаточно квалифицированного, чтобы вынести суждение по столь деликатному вопросу. Подобные исследования можно будет произвести, только когда мы достигнем Авроры, так как ни доктор Гумбольдт, ни доктор Себбет не согласятся остаться без камердинеров на срок, который потребуется для обследования роботов земными специалистами.

– Но в таком случае, Дэниил, я не совсем понимаю, чего вы хотите от меня.

– Я глубоко убежден, – невозмутимо сказал Р. Дэниил, – что вы уже наметили какой-то план действий.

– Ах так? Ну, по-моему, в первую очередь следует поговорить с этими математиками, один из которых – плагиатор.

– Боюсь, друг Элидж, это неосуществимо. Они не могут покинуть лайнер из-за карантина. И по той же причине не можете явиться к ним и вы.

– Да, конечно, Дэниил, но я имел в виду беседу по видеофону.

– К сожалению, они вряд ли согласятся, чтобы их допрашивал простой полицейский следователь. Опять-таки вопрос престижа.

– Ну, с роботами-то я могу поговорить по видеофону?

– Это, я полагаю, можно будет устроить.

– Попробуем обойтись и этим. Значит, мне придется взять на себя функции робопсихолога-любителя.

– Но вы же сыщик, друг Элидж, а не робопсихолог.

– Ну, неважно. Только прежде, чем я увижусь с ними, давайте поразмыслим. Скажите, а может ли быть так, что оба робота говорят правду? Например, разговор между математиками велся полунамеками. И каждый робот искренне верит, что идея принадлежала его хозяину. Или оба слышали лишь части разговора, причем разные, а в результате пришли к одному и тому же выводу.

– Исключено, друг Элидж. Оба робота повторяют разговор совершенно одинаково, если не считать главного противоречия.

– Значит, несомненно, что один из роботов лжет?

– Да.

– Можно мне будет получить копию показаний. Дававшихся в присутствии капитана?

– Я предвидел, что копия может вам понадобиться, и захватил ее с собой.

– Вот и чудесно. А роботам была устроена очная ставка? И это отражено в протоколе?

– Роботы просто рассказали то, что им было известно. Устраивать очную ставку правомочен только робопсихолог.