Обнаженное солнце (пер. Н.Виленская)

– Соляриане отказались от того, чем человечество владеет уже миллион лет, – начал Бейли. – От того, что ценней атомной энергии. Городов, сельского хозяйства, орудий труда, огня – ценнее всего. Потому что эта вещь как раз и делает возможным все, что я перечислил.

– Не хочу гадать, Бейли. Что же это такое?

– Племя, сэр. Сотрудничество отдельных личностей. Солярия полностью отказалась от него. Это мир отдельных, изолированных друг от друга личностей, и единственный социолог планеты от этого в восторге. Кстати, он и не слыхивал о социометрии – изобретает собственную науку. Ему не у кого поучиться, некому ему помочь, некому подать мысль, которую он упустил. Единственная наука, действительно процветающая на Солярии, – роботехника, но и ею занимаются считанные люди, а когда им понадобилось проанализировать отношения между человеком и роботом, пришлось звать на помощь землянина. Солярианское искусство абстрактно. У нас на Земле абстракционизм – лишь одно из направлений искусства, на Солярии – единственное направление, и человеческого образа в нем нет. А на будущее планируется эктогенез и полная изоляция от деторождения.

– Да, жутковато, – сказал Минним. – Но насколько это опасно для них?

– Думаю, что очень опасно. Без игры человеческих взаимоотношений жизнь лишается своего главного смысла; духовные ценности обесцениваются, и жить, в общем, становится незачем. Видеосвязь не может заменить живого общения – соляриане сами сознают, что это слишком слабое связующее звено, И если одной изоляции недостаточно для застоя, то долгая жизнь завершает дело. На Земле в наши ряды постоянно вливается молодежь, которая жаждет перемен, поскольку не успела прочно осесть в жизни. У нас, по-моему, существует определенный оптимум: жизнь, достаточно длинная, чтобы чего-то добиться, и достаточно короткая, чтобы уступить дорогу молодым. Процесс смены поколений идет довольно быстро. А на Солярии он чересчур замедлился.

Минним продолжал рисовать пальцем на столе.

– Интересно! Интересно! – потом он поднял голову, и Бейли увидел его без маски – Минним просто сиял. – Вы проницательный человек, инспектор.

– Спасибо, – буркнул Бейли.

– Знаете, почему я попросил вас самого рассказать о своих наблюдениях? – ликуя, как мальчишка, спросил Минним и не стал дожидаться ответа. – Наши социологи уже провели первоначальный анализ вашего отчета, и я спрашивал себя, понимаете ли вы, какие превосходные новости привезли на Землю. Оказывается, понимаете.

– Подождите, ведь это еще не все.

– Конечно, – ликующе согласился Минним. – Солярии уже не преодолеть своего застоя. Они миновали критическую точку – их зависимость от роботов зашла слишком далеко. Робот не может наказать ребенка, даже если наказание пойдет ребенку на пользу – робот не способен заглянуть в будущее и переступить через боль, которую причиняет сейчас. А роботы в целом не могут руководить планетой, потому что для того нужно упразднять все, что становится вредным, – роботы не способны переступить через хаос, который это вызовет сейчас. Таким образом Внешние Миры вступили на путь постепенного загнивания, и Земле недолго терпеть их владычество. Ваша информация все изменила. Нам не понадобится никаких восстаний – свобода придет сама собой.

– Подождите, – настойчиво, уже погромче повторил Бейли. – Мы ведь говорим только о Солярии, а не обо всех Внешних Мирах.

– Это одно и то же. Ваш солярианский социолог, Кимот…

– Квемот, сэр.

– Пускай Квемот. Разве он не сказал, что все Внешние Миры идут путем Солярии?

– Сказал – но он ничего не знает о других Внешних Мирах, да он и не социолог. То есть не настоящий. Мне казалось, я это достаточно ясно изложил в отчете.

– Наши ученые разберутся.

– Им тоже не хватает данных. Нам ничего не известно о крупнейших Внешних Мирах. Вот, например, Аврора – мир Дэниела. Мне кажется опрометчивым отождествлять ее с Солярией. Собственно, в Галактике есть только один мир, напоминающий Солярию.

Учёные разберутся, – махнул своей ухоженной ручкой счастливый Минним, – Я уверен, что они согласятся с Квемотом.

Бейли помрачнел. Если земным социологам захочется получить нужный результат: то почему бы и не согласиться. Из цифр можно вывести все, что угодно, если постараться как следует и подольше, да еще слегка подтасовать денные.

Он колебался. Сказать сейчас, пока его слушает высокопоставленное лицо, или…

Колебался чуть дольше, чем надо. Минним нашел на столе какие-то бумаги и перешел к делу.

– Выясним еще пару вопросов по делу Дельмара, инспектор, и вы свободны. Вы сознательно толкнули Либича на самоубийство?

– Я хотел добиться признания, сэр, – и не ожидал, что он покончит с собой при появлении не человека даже, а робота, который в действительности не нарушил никакого табу. Ирония судьбы. Но откровенно говоря, я не жалею о его смерти. Слишком опасный он был человек. Нескоро теперь появится другой, в ком сочетались бы безумие и одаренность Либича.

– Я согласен, что его смерть пришлась кстати, – сухо сказал Минним, – но разве вы не понимаете, чем рисковали, если бы соляриане поняли, что Либич никак не мог убить Дельмара?

Бейли вынул трубку изо рта, но ничего не сказал,

– Бросьте, инспектор. Вы-то знаете, что он не убивал. Чтобы убить, надо было подойти к Дельмару близ. ко, а Либич скорее бы умер, чем решился на это. Собственно, он и умер, лишь бы избежать подобной возможности.

– Вы правы, сэр. Я рассчитывал на то, что соляриан до глубины души поразят его опыты с роботами и о другом они просто думать забудут.

– Кто же тогда убил Дельмара?

– Если вы спрашиваете, кто нанес удар, – медленно проговорил Бейли, – то все и раньше знали, кто это сделал. Глэдия, жена Дельмара.

– И вы позволили ей уйти?

– Моральная ответственность лежит не на ней, Либич знал, что Глэдия постоянно затевала бурные ссоры с мужем, и знал, должно быть, до какого бешенства она доходит в гневе. Либичу нужно было, чтобы умер муж, а подозрение пало на жену. Вот он и подставил Дельмару робота, которого, наверное, научил с присущим ему мастерством подать Глэдии свою съемную руку, когда она разъярится до предела. Получив оружие в критический момент, Глэдия в помрачении разума нанесла удар, и ни Дельмар, ни робот не успели остановить ее. Глэдия послужила Либичу таким же бессознательным орудием, как и робот.

– Но на руке у робота должна была остаться кровь и прилипшие волосы.

– Так, наверное, и было, но роботом занимался Либич. А роботам Дельмара, которые тоже могли заметить это, он просто приказал его забыть. Мог это видеть и доктор Тул, но он был слишком занят трупом и потерявшей сознание женщиной. Однако Либич ошибся, полагая, что вина Глэдии будет столь очевидной, что даже отсутствие орудия преступления ее не спасет. Не мог он предвидеть и того, что вести следствие вызовут землянина.

– Итак, Либич умер, и вы устроили так, что Глэдия покинула Солярию. На случай, если соляриане, успокоившись, примутся размышлять и в итоге сообразят, что к чему?

– Она достаточно настрадалась, – пожал плечами Бейли. – Была жертвой своего мужа, жертвой Либича, жертвой всего солярианского уклада.

– Значит, использовали закон в личных целях?

Суровое лицо Бейли совсем окаменело.

– Нет, не в личных. Солярианский закон мне не указ. Превыше всего были интересы Земли, и во имя этих интересов я проследил за тем, чтобы Либич, представлявший опасность и для нас, ушел из жизни. Что касается госпожи Дельмар… – Бейли взглянул в лицо Минниму, чувствуя, что делает критический шаг. Он должен сказать! – Что касается ее, на ней я поставил эксперимент.

– Какой еще эксперимент?

– Хотел выяснить, согласится ли она жить в мире, где личные контакты и дозволены, и желательны. Мне было любопытно, хватит ли у нее мужества порвать с привычками, которые так укоренились в ней. Я боялся, что она откажется и предпочтет лучше остаться на Солярии, ставшей для нее чистилищем, чем заставить себя порвать с извращенными солярианскими нравами. Но она выбрала путь перемен, и я был тому рад. Ее решение показалось мне символичным. Как будто выбор Глэдии Дельмар открыл врата спасения и для нас.

– Для нас? Что вы такое несете?

– Не для нас с вами, сэр, а для всего человечества. Вы неверно представляете себе Внешние Миры. У них там мало роботов, они свободно общаются между собой и присматриваются к Солярии. Вы знаете, что со мной был Р. Дэниел Оливо – он тоже представит свой отчет. Да, для них существует опасность сделаться Солярией, но они могут вовремя заметить эту опасность, удержать разумное равновесие и таким образом сохранить власть над человечеством.

– Это только ваше мнение, – недоверчиво сказал Минним.

– Я еще не все сказал. Есть один мир, напоминающий Солярию, и это – Земля,

– Инспектор Бейли!

– Это так, сэр, Мы – Солярия навыворот. Они ушли друг от друга, мы ушли от Галактики. Они укрылись в своих неприкосновенных поместьях, мы замуровали себя в подземных Городах. Они – вожди без масс, у них есть только безответные роботы. Мы – масса без вождей, и нас защищают лишь наши Города. – Бейли стиснул кулаки.

Минниму явно не понравились его слова.

– Инспектор, вам пришлось многое испытать. Вам нужен отдых, и вы его получите. Полностью оплаченный месячный отпуск, а затем вас ждет повышение.

– Благодарю вас, но я нуждаюсь не только в этом. Мне нужно, чтобы вы меня выслушали. Существует лишь один выход из тупика, и он ведет наружу, в космос. Там миллионы миров, а космонитам принадлежат только пятьдесят. Космонитов мало, и живут они долго. Нас много, и жизнь у нас короткая. Мы приспособлены для открытий и колонизации новых земель лучше, чем они. Нас подталкивает рост населения, и быстрый оборот поколений снабжает молодыми беспокойными людьми. Да ведь и сами Внешние Миры созданы нашими предками.