Наследница сокровищ Третьего рейха

– Дорогой Хайнц, вам понравились наши края?

– Замечательные места, прекрасный воздух, потрясающая природа. Я не думал, что в Австрии есть такие места.

– А вам дорогая Барбара, понравилось у нас?

– Я красивее мест, чем здесь, еще не встречала.

– Раз так, вы знаете, о чем я подумал? Друг мой, – он, вновь обратившись к доктору Хофлингу. – По глазам моего сына вижу, ваша племянница Барбара ему очень нравится. Но из-за своей скромности и застенчивости, он об этом не признается. Так вот, как глава рода Штаубе и как отец Герхарда, если конечно ваша племянница Барбара согласна, хотел бы попросить у вас ее руки для моего сына Герхарда. Как вы на это посмотрите?

– Было бы прекрасно, если мы породнились бы с вами, мой друг. – И встав со своего места, он обнял друга.

– А, что на это скажут сами молодые, вы принимаете наше предложение?

От неожиданности Герхард и Барбара немного растерялись, и резко взглянув друг на друга, сразу же отвели свои глаза. Увидев их растерянность, в разговор вмешался Арнольд,

– Смотрите-ка на них, показывают, будто смущаются, конечно, они согласны. Если откажутся, мы их сами поженим. – И тут все расхохотались.

– Значит, всех мое предложение устраивает, в таком случае, нам не стоит и со свадьбой затягивать, решено.

– Да решено, – кроме молодых, воскликнули все.

Через три дня приехали все 200 строителей и строительная техника, которую на бирже заказал Герхард. К тому времени архитектор Фишер и прораб Либерман согласовали с ними место посадки здания замка. На следующий день, получив благословение доктора Штаубе, строители приступили к рытью котлована цокольного этажа и хранилища.

Еще через четыре дня пригласили всех друзей и знакомых и сыграли свадьбу для Герхарда и Барбары. Так доктор Штаубе устроил жизнь всех своих детей.

Однажды, после работы Герхард приехав к Саиду, застал его в беседке в саду. Подойдя к нему и приветствуя, спросил у него,

– Что, брат, отдыхаешь? – а затем, заметив его потухшие глаза, – не понял, от чего мой брат грустит?

– Ты знаешь Герхард, когда мы ходили в рейд в тыл врага, если нас подстерегала опасность, у меня на душе становилась тревожно. Словно предчувствовал беду, если игнорировал их, непременно мы оказывались в западне и кого-то из товарищей потом теряли. С тех пор как я это понял, старался прислушиваться к своему шестому чувству. Веришь, помогало, и мы благополучно возвращались.

– Но сейчас не война, в твоей жизни вроде все прекрасно. Семья, родственники, братья есть у тебя. Тебе теперь не стоит грустить, а жить и радоваться должен, – и Герхард крепко обнял Саида.

– Понимаешь, сейчас у меня точно такое чувство, словно я иду по вражеской территории, все попытки обойти беду не получаются, предчувствие беды не покидает меня. Тебе этого конечно не понять, может это и к лучшему, но знаешь, как трудно с этим жить.

– Да нет, не бери в голову, ты гражданин Австрии, о тебе твои враги давным-давно забыли, и ты их забудь.

Предчувствия Саида и на этот раз не подвели, но он об этом узнает гораздо позже.

После очередного совета Высшего руководства СССР, Сталин по окончании собрания попросил Верховного комиссара Мехлиса остаться. Услышав это, Лаврентий Берия обратился к Сталину,

– Иосиф Виссарионович, может и мне задержаться?

– Нет, Лаврентий, ты иди, у меня к товарищу Мехлису есть несколько личных вопросов, о которых он видимо позабыл. Лаврентий попроси Абакумова зайти ко мне. Я его приму после товарища Мехлиса.

– Хорошо Иосиф Виссарионович, – сказав, Берия ушел.

Когда Сталин упомянул про Абакумова, по всему телу Мехлиса пошел холодный пот. Приглашение Абакумова означало лишь одно, значит Сталин недоволен кем-то из высшего руководства страны или Армии. Абакумов возглавлял госбезопасность и выполнял все поручения Сталина, касающиеся его недовольства над кем-то.

Мехлис, заметив, что трубка Сталина потухшая, вспомнил, во время совещания Сталин ни разу не закурил, но всегда держал трубку в руке. Это был дурной знак, потому что Сталин не прикуривал ее, только в одном случае, если недоволен чем-то.

После того, как Лаврентий Берия последним покинул его кабинет, Сталин еще минут пять, семь молча, как бы прикуривая трубку, глядя в окно, стоял спиной к Мехлису. Для Мехлиса эти минуты показались вечностью. Он за этот короткий период времени успел прожить всю свою жизнь. Пытался найти ту роковую ошибку, которую, возможно, совершил и из-за нее им недоволен Верховный. Но не найдя ее, впервые в своей жизни понял о том, что стоит на краю пропасти. Стоит там, где никого нет, чтобы ему подать руку, там, где впереди пустота, смерть. И вот поймал себя на мысли, как же любит эту жизнь, нет ни малейшего желания умирать, понял о том, как боится смерти. Не в силах более сдерживать угнетавший груз, давивший его от этой тишины, сам решился первым обратиться к товарищу Сталину, и выяснить причину его недовольства.

– Разрешите обратиться товарищ Сталин, я…

–Товарищ Мехлис, как ты думаешь, после такой кровопролитной, разрушительной и жестокой войны, – словно не услышав его слова и не замечая Мехлиса, начал разговор Сталин. – Когда страна нуждается в каждом рубле, который мог бы пригодиться для ее восстановления, скажи мне. Мы можем себе позволить бросить, забыть, наконец, выкинуть десятки миллиардов на ветер? – Строго и в упор глядя в глаза Мехлиса, спросил Сталин.

– Нет, товарищ Сталин, не можем.

– Нет, а ты сам уверен в этом?

– Да товарищ Сталин уверен, не имеем права так поступить.

– Тогда скажи мне, Лев Захарович, если вдруг так случилось, как мы, нет, как ты поступил бы с этим человеком? Который допустил непростительную ошибку, и бросил на ветер на территории врага, так нужные для страны, средства. Скажи мне, Лев Захарович, как ты с ним поступил бы?

– Я бы этого негодяя, этого врага Советского народа…., – не успел Мехлис договорить, до него дошло, о чем идет разговор.

Как же он так глупо и опрометчиво позабыл о бриллиантах, отбитых разведчиками у фашистов в Альпах, и там же потерянными.

– Я, я товарищ Сталин, я, – начал что-то под нос себе бормотать.

– Я тоже думаю, допустивший такую непростительную, больше тебе скажу, предательскую, вредительскую ошибку, человек, не достоин нас. Он должен понести самую суровую, – и как бы разговаривая сам собой, – нет, расстрел для него будет слишком легким наказанием. Такие люди должны понести такое наказание, которое будет соизмеримой их халатности. – Тут Сталин вновь замолчал, и ничего не сказав Мехлису, потихоньку пошел в сторону своего кабинета. Мехлис остался на своем месте и словно вкопанный не двигался. Зайдя в кабинет и закрыв за собою дверь, Сталин отсутствовал более двадцати минут. Мехлис стал почти вслух раздумывать,

– Сталин, наверное, дает указание Абакумову на счет меня. По-другому быть не может. Ведь я сам за менее тяжкие преступления расстреливал без суда и следствия. Почему, пока наши войска стояли в Австрии, оставил этот вопрос без должного внимания? Теперь попасть туда однозначно невозможно, Австрия суверенная капиталистическая страна. Нас ни под каким предлогом на свою территорию не пустят. Это значит, драгоценности навсегда потеряны и моя судьба практически уже решена. Если бы с собой был пистолет, чем попасть в руки моих же костоломов, застрелился бы. Убежать не получится, меня схватят в здании Кремля. – Пока Мехлис думал, как быть, дверь кабинета Сталина открылась, и оттуда появился Верховный.

– Товарищ Мехлис, ты можешь мне сказать, как так получилось, что целый грузовик с драгоценностями на небольшой территории взял и пропал? Что, он провалился сквозь землю? Почему грузовик исчез? Ты что молчишь, скажи мне что-нибудь?

– Простите товарищ Сталин, – дрожащим голосом произнес Мехлис, – я сам не понимаю. На поиски грузовика отправлял два полка особого отдела. Видимо разведчики спрятали его так, что мы хоть прочесали каждый клочок земли, но грузовик так и не нашли.

– А может быть, немцы его раньше тебя нашли?

– Не думаю, Иосиф Виссарионович,

– Почему же нет?

– Потому что они через четыре дня попытались отбить у нас того капитана, который спрятал грузовик.

– Кстати, почему так случилось, что ты не смог узнать у капитана о том месте, где он спрятал грузовик?

– Он категорически потребовал у нас встречи со своими командирами. Его непосредственный начальник полковник Харитонов в том бою погиб. А комбрига Пахомова, мы ему намеренно не пригласили.

– А почему ты ему не предоставил этой возможности?

– Товарищ Сталин, ведь было Ваше указание, чтобы о грузовике никто не знал. Вот мы и не хотели лишних ушей.

– Тогда где груз? – Строго спросил у него Сталин.

Мехлис опустил свою голову,