Свидание с мечтой

Он даже не был уверен в том, что доволен собой и своей жизнью.

Всякий раз, когда он размышлял о счастье, он видел себя мальчиком на ферме своих бабушки и дедушки в Мичигане. Вспоминал, как приносил бабушке на кухню яблоки из сада и она пекла вкусный пирог. Она любила его не за хорошие оценки и не за победы в школьных соревнованиях.

Она любила его просто потому, что он был ее внуком. Рядом с ней его самоооценка повышалась.

Дедушка тоже в нем души не чаял. Эд помнил, как одним погожим осенним днем они стояли рядом и с чувством удовлетворения смотрели на свежевыкрашенные стены амбара.

– Мы проделали отличную работу, Эд. Нам с бабушкой до конца жизни не придется красить эти стены.

Эд помнил серые глаза, полные любви, и мозолистые пальцы, сжимающие его плечо.

Тогда он чувствовал себя достойным. Даже такое нехитрое дело, как покраска стен, может дать человеку ощущение собственной значимости.

Нечто подобное он испытывал, когда после долгой усердной работы заключал важную сделку. Да, он гордился тем, что благодаря его титаническим усилиям «Кавено Энтерпрайзис» почти не пострадала во время мирового финансового кризиса, но чувство удовлетворения улетучивалось всякий раз, когда он возвращался поздно вечером в свою пустую квартиру.

Он пришел к выводу, что для самоудовлетворения одних профессиональных достижений недостаточно. Что ты можешь быть доволен собой, только если ты кому-то нужен. Он испытал нечто подобное, когда они с Миллой красили стены пекарни и когда крошечные пухлые пальчики клали на край его тарелки кусочки овощей.

Итак, если судьба даст ему маленький шанс разделить жизнь с Миллой, уцепится ли он за него? Может ли он быть уверенным в том, что не подведет ее снова?

* * *

Милла еще не до конца успокоилась после своего вчерашнего откровенного разговора с Эдом, когда спускалась к завтраку.

Эд уже встал и варил кофе. Он поприветствовал ее дружелюбно, но несколько настороженно, и она поняла, что он не собирается лезть ей в душу. Почувствовав облегчение, она взяла свою кружку, и они вышли на заднее крыльцо.

Ступеньки не были широкими, поэтому она каждой клеточкой своего тела ощущала волнующую близость Эда. Чтобы отвлечься, она заговорила о своих планах на полосу дворика, лежащую перед ними.

– Я знаю, что сейчас это всего лишь клочок земли, заросший сорняками, но он хорошо освещается солнцем, поэтому отлично подходит для выращивания овощей. Вон там, – она указала рукой на одну из сторон участка, – я разобью грядки. Возле ступенек и по центру я положу плитку. Я поставлю столик со стульями, чтобы можно было завтракать на свежем воздухе.

Его глаза расширились от изумления.

– Положишь плитку? Сама?

– Почему нет? – самодовольно ответила она. – Инструкции есть в каждом журнале по садовому дизайну. Между плитками я оставлю промежутки, в которые посажу пряные травы. В дальнем конце будет загон для кур. Еще я посажу настурцию. Это простые, но очень яркие цветы. Они поднимают мне настроение.

Эд наблюдал за ней с немного печальной улыбкой.

– Ты с нетерпением ждешь всего этого, не так ли?

Сбитая с толку его вопросом, Милла пожала плечами:

– Это долгосрочный план. Сначала я, разумеется, займусь пекарней, а двор буду обустраивать постепенно.

– Не хочешь начать сегодня?

Рассмеявшись, Милла покачала головой:

– Нет, Эд. Я рассказала тебе все это вовсе не потому, что рассчитываю на твою помощь. Ты не обязан со мной носиться.

Она была рада, что это прозвучало твердо. Ее не переставало удивлять его желание помочь. До того дня, когда он появился в Беллару-Крик, она видела его только в дорогих итальянских костюмах. Здесь он спал на раскладушке, красил стены и составлял для нее бизнес-план, но она не может его просить копать участок, заросший сорняками.

– Думаю, ты заслужил выходной, – сказала она ему.

Эд улыбнулся, и в уголках его глаз появились очаровательные лучики морщинок.

– Ты проведешь этот выходной со мной?

Щеки Миллы вспыхнули.

– Чем ты предлагаешь заняться? – спросила она, быстро отвернувшись, чтобы он не увидел ее румянец.

– Здесь неподалеку есть ферма. Я читал о ней, когда собирал информацию для твоего бизнес-плана. Там есть демонстрационный участок, куда по выходным пускают всех желающих.

Милла нахмурилась:

– С каких это пор ты заинтересовался фермерством?

– На этой ферме выращивают экологически чистую пшеницу. Спельту и другие разновидности. – Он небрежно пожал плечами: – Я подумал, что тебя это может заинтересовать. Сейчас весь мир помешался на экологически чистых продуктах. Они приносят пользу как здоровью людей, так и экономике.

– Это действительно так. Должна признаться, я подумывала о том, чтобы печь хлеб из спельты.

Эд встал со ступенек и протянул ей руку:

– Так чего же мы ждем? Поехали.

Милла поняла, что этот солнечный день запомнится ей навсегда. Они с Эдом отправились на ферму. К ее удивлению, он долго разговаривал с фермером. Засыпал его вопросами о разновидностях пшеницы и условиях, необходимых для их выращивания.

Проголодавшись, они устроили пикник на берегу речки. Они ели хлеб с начинкой из оливок и овечий сыр, который купили на ферме. После этого, разувшись и закатав джинсы, они гуляли по мелководью.

Милла нашла несколько красивых гладких камней и кусок красного стекла, отполированный водой.

– Я положу его на подоконник. Он будет красиво блестеть на солнце.

Нахмурившись, Эд взял у нее стекло и поднял руку. Он засверкал словно гигантский рубин.

– Разве не здорово, когда обычные вещи внезапно кажутся удивительными?

Губы Эда искривились в усмешке, но глаза так сияли, что Милла едва удержалась от того, чтобы не заключить его в объятия.

Это желание никуда не исчезло, когда они потом грелись на берегу.

– Прошу меня извинить, – произнес Эд, лежа на траве и глядя в голубое небо, – но я не могу понять, как тебе так легко удалось приспособиться к жизни светской львицы. Твою органичную связь с природой невозможно не заметить, и я не понимаю, как тебя мог пленить показной блеск Беверли-Хиллз.

Неожиданно Миллу бросило в дрожь, и она плотнее запахнула края куртки:

– Когда я думаю об этом, я сама не понимаю. Но в молодости мы все совершаем ошибки, не так ли? Мне не терпелось отсюда вырваться, построить жизнь, отличную от однообразной жизни родителей и соседей. Это был своего рода бунт, как у большинства молодых людей.

– У меня такого не было, – тихо ответил Эд.