Дыши

Она была высокая, обшарпанная, наполовину снесенная ветром – и вот уже с полгода как я мечтала с нее спрыгнуть.

Во всех значениях этого слова.

Как говорил один похититель юных девичьих сердец в моем детстве: «вам знакомо чувство, когда стоишь на краю пропасти и так и тянет прыгнуть вниз?».

Джек, я им живу!

И в ночь, когда мы с Антоном познакомились, у меня было запланировано одно маленькое для города, но такое важное для девочки с биполяркой свидание с ближайшей высоткой.

Маг

Я собиралась закончить смену и написать прощальное письмо родителям в Узбекистан, которых из-за пандемии не видела уже больше года. Так себе поступок, геройством не назовешь. Но могла ли я поступить иначе?

Моя реальность пропахла успокоительными, бесполезными депрессантами и дешевым вином вперемешку с запахом хлорки и кофе, который без конца заказывали посетители кафе. Возвращение домой лишь забьет последний гвоздь в крышку моего дешевого гроба.

Нет уж, спасибо. Делать родителей и родственников прямыми палачами не хотелось. Пусть лучше им станет мой некогда любимый мсье Питер.

Они поймут. Рано или поздно, так или иначе. Вероятно, не без помощи психиатра, но все же.

Как говорится, ничто не предвещало. Но в час перед закрытием и за два часа до моего долгожданного освобождения в кафе пожаловал Он.

Блондин с голубыми глазами, мягким взглядом и осторожностью в движениях, что когда-то казалась мне пиком сексуальности. Красавчик.

Если бы просто красавчик.

Его звали Антон Мерзулов. Некогда он был известным актером эпохи российского ромкома. Во времена наивной молодости я была влюблена в него до потери пульса.

Собственно, в те времена и началась моя меланхолия размером с Юпитер.

Сначала я вздрагивала от заставки сериалов, белела от вида прохожих с любимой стрижкой, покрывалась мурашками от мысли записаться на пробы в кино – и, разумеется, лелеяла мечту когда-нибудь пересечься с ним, как в литературном романе, в кафе на главном проспекте города.

Потом я сдуру и правда переехала в Питер. И проблемы детской влюбленности оказались в самом дальнем ряду грядущей взрослой жизни.

Питер подарил мне долгие годы внутреннего кризиса, самобичевания, профанских попыток самовывоза, запоев, захлебываний слезами на тесных кухнях коммуналок, абсурдной работы диджеем и беспорядочным потоком половых связей, что успешно сдерживали во мне любые попытки вспомнить, что я такое и зачем приехала в город мечты.

Закончилось это сдачей себя сначала кришнаитам, а затем побегом в буддизм. С которым все тоже было абы как, но в его успокоительных объятиях я хотя бы пережила двух первых психиатров.

Дальше был диагноз БАР. И жизнь наконец призналась, что она не Жизнь, а выживание. Вот так, даже не с большой буквы. Очень мило с ее стороны.

И вот он, главная ошибка моей молодости, сидит за столиком у окна. Повзрослевший, по-прежнему белобрысый и вполне земной.

А я собираюсь самоуничтожиться через пару часов, вот это умора.

И хрена с два он меня остановит.

Мой прынц все подергивал головой, будто общаясь с кем-то невидимым, – но это наблюдение ускользнуло от моего хищного взгляда с той поспешностью, с которой прыщи на лицах подростков стыдливо прячутся под масками Инстаграма.

Невротик, с кем не бывает.

Новые условия развития сюжета нервно начали прокладывать себе дорогу к стратегическому центру сознания. Я не планировала обременяться новыми эмоциональными привязками в ночь перед переходом.

С таким трудом закрывая последние пару месяцев провисшие кармические узлы, я даже представить боялась, чем аукнется мне в вечности обретение побочки в виде белобрысого невротика-прынца.

Подойти и взять заказ. Отдать заказ и взять оплату. Сбежать в подсобку писать свое страдальческое письмо. Не дури. Таков план. Не дури!

Увы, пока я медлила, переминаясь с ноги на ногу, официантка-сменщица, одарив меня скучающим взглядом, умотала к принцу первой. Тот изволил кофе со сливками. В простонародье раф.

Мне бы пожать плечами и уйти в подсобку. Заказ не мой, дхамма бережет меня от поворотов не_туда.

Она бережет меня. Мне надо идти в подсобку.

Разворачивайся и иди в подсобку, Лада.

Вместо этого я схватила приготовленный баристой раф и, аки пуленепробиваемый танк, поперла вперед на Берлин. Попадись мне кто в этот момент под ноги – я смела бы его не глядя. Даже не заметила бы преграды.

Так вот угадайте, кто мне все-таки попался под ноги?

Принца именно в этот момент угораздило вскочить, уж не знаю зачем.

И все детские ванильные мечты развития этих отношений, как и все недавние планы обрести нирвану, как и все надежды, что хоть последний месяц этой чертовой жизни я проживу без очередного позора, окутывающего плотной губкой удушья мою небогатую биографию – в этот момент все они, вместе с кружкой рафа в руках повстречали мать ее реальность.

XXX

– Чего греха таить, Антон был красив, – размышляла Джанджа вслух, вырисовывая сердечки на ладони парня своим длинным, обмороженным от прогулки на холоде пальцем. – И, как все красивые мальчики, он был обречен на жизнь в страданиях и самобичевании.

Антон нехотя отодвинул ладонь подальше от собеседницы и взглянул через окно на мерзкий ночной ноябрь со смесью растерянности, сомнения и того самого самобичевания на лице.

– Думаешь, все так очевидно?

Джанджа хмыкнула.

– И ты думаешь, мы ничего не можем изменить своей… – Антон помедлил, подбирая слово. – Сутью? Волей? Верой?

Девушка вздохнула, отстранилась и оглядела хмурым сероглазым взглядом темное кафе.

На люстре висела паутина. Пустые столики вокруг проваливались в черноту тускло освещенного пространства не хуже, чем мысли Антона, когда тот в очередной раз задумывался о тоскливом настоящем.

Джанджа подумала, что в таких кафе неплохо бы снимать завязки триллеров или вестернов. Антон со своей грустной физиономией отлично бы подошел на роль первой жертвы.

– Детка, ты задавал мне этот вопрос уже раз двадцать, – пробормотала она. – Какова вероятность, что двадцать первый ответ будет иным?

Но Антон продолжал глядеть в окно задумчивым, обреченным взглядом, так что Джанджа в итоге не выдержала, развернулась и демонстративно покрутила в воздухе пальцем, прежде чем полезть к себе в сумку.

Она подзывала официанта. Но также она давала им обоим понять, что не забыла, что разговаривает с психом и поддерживает с ним общение исключительно милосердия ради.

Девушка достала карты Таро одновременно с тем, как к их столику приблизилась официантка. Вообще-то она звала другую, ту, что со сломаным взглядом грустного клоуна пялилась на них из-за угла. Но какая в сущности разница.

– Что-нибудь выбрали? – официально спросила официантка.