Драма 11

– Ну, – кузнец вздохнул, еще отступил немного, превратившись из грозного медведя в испуганного щенка. – Мы прочесывали сегодня северную часть леса и нашли там мертвую свинью… На голове след от удара молота, но забивал точно не профессионал – удар пришелся неточно, животное умерло не сразу, пришлось еще раз бить. Брюхо вспорото, внутренности вырезаны – тоже с огрехами, топорно. Остальное не тронуто. Свинья уже разлагаться начала, где-то кости даже показались. Не то лиса, не то шакал погрызть успел. Один из добровольцев на запах вышел, думали, что девочку увидим… Но, бог миловал, обошлось. Не дай боже такое кому-то в жизни увидеть.

– Нужно ее притащить, – покачал головой капитан, явно удивленный рассказом кузнеца. – Свинью в смысле. И снова экспертов вызвать. Пускай копаются, сопоставляют все, – он уже было собирался путь свой продолжить, но замер, потупился. – Вы молодцы, Всеволод. Хорошо поработали.

– Виктор Иванович, – вздохнув, буркнул кузнец. – Тут такое дело… думаю, нужно заканчивать с поисками. Мы уже весь периметр вдоль и поперек прочесали. С утра до поздней ночи ходим там. Я уже каждое дерево знаю, а что толку? Никаких следов нет. Дальше уже дороги пошли да просторы всякие не нашинские. Народ жалуется, с неохотой идет, многие так вообще не приходят теперь. Отца Янссена нет – он ведь вдохновитель ихний. Как речь свою проговорит, так они рвутся снова в лес воодушевленные.

– Еще пару дней, – капитан положил руку кузнецу на плечо. – Потерпите еще пару дней, поищите. Вдруг живая… Таня-то.

– Пару дней-то еще подежурим… – пожал плечами исполин Всеволод. – Я-то и дольше могу, мне не привыкать среди природы лазать. Народ бунтует. Они там, в Общине, хоть зарабатывали что-то, а тут – впустую целыми днями. Их понять можно – жрать-то хочется.

– Давай, если что, в курс ставь, – кивнул капитан. – И не серчай на меня за сказанное. Дел невпроворот, на нервах все.

Кузнец молча развернулся и медленно поплелся к выходу. Мы с капитаном и Димой вошли в кабинет. Соловьев включил вентилятор на подоконнике, уселся за свой стол, я встал позади него, а внештатник расположился за столом напротив, готовый стенографировать допрос.

– Ну и пилюли у вас, – тихо буркнул капитан. – Энергия так и прет.

– А вечером, капитан, еще и жену порадуешь, – ответил я.

Он прыснул и бросил взгляд на Диму, который уткнулся в свой смартфон.

– После допроса поедешь с кузнецом в лес, – бросил капитан помощнику. – Привезите эту свинью… Сюда, наверное. И экспертов вызови – пускай выдвигаются сразу. Вдруг чего полезного найдут.

Димка лишь кивнул. Безотказный был. Настоящий мент.

Компьютер загрузился. Капитан настроил веб-камеру, вошел в «Скайп» и начал видеоконференцию. После нескольких гудков на экране его старенького монитора показались два лица. Мужчина – полный, грузный, лет шестидесяти, в очках, с красным лицом. Женщина – полная, грузная, лет пятидесяти девяти, в очках, с красным лицом. В общем, совершенно типичная пара современной духовной Руси. На заднем плане красовалась целая палитра всевозможных икон на фоне ковра, фикус и пара фотографий из Евпатории. Вся семейная гордость в одной сцене.

– Добрый день, капитан Соловьев, начальник отдела полиции по Большой Руке, – представился кэп, попутно перебирая бумаги на своем столе. – Это – Илларион Федорович Лихачевский, представитель прессы. Он будет присутствовать при допросе.

– Здравствуйте, – с запозданием ответил мужчина. Скорость интернета в этой глухомани была способна довести до инсульта. – Я – Борис, это – моя супруга Валентина.

– Мы ведем расследование убийства некоего Матвея Петровича Баринова, – продолжил капитан. – По крайней мере, в нашей базе данных он числится под этим именем. Нам известно, что вы подверглись с его стороны преступным действиям. Расскажите все, что вам известно об этом, и как можно подробнее.

– Ох, ну и вопросы у вас, – покачал головой Борис, изобразив страдальческую гримасу. – Мне как сказали, о чем наш разговор будет, так я не сразу и сообразил. Это ведь тридцать лет назад было… Столько всего уже с того времени случилось. Ладно, кхм, сейчас будем вспоминать, – он переглянулся с женой. Та выглядела напуганной и напряженной. – Значит, приехали мы в Малую Руку в восемьдесят шестом из Свердловска тогдашнего. Хотели в глуши пожить какое-то время да и ребенка найти себе из приюта. У моей Валентины… В общем, своих детей мы иметь не можем, вот и придумали приютить себе чадо… Ну, пожили мы там пару лет и усыновили Максимку после недолгих проволочек с бумагами, ему тогда сколько было? Шесть, да, точно лет шесть было. Когда все формальности были завершены, мы как раз дом закончили обустраивать в Большой Руке – купили после бабули одной усопшей, в порядок думали привести, хозяйством обзавестись – я уж и загон для лошадей построил, и хлев. Тут и начался этот кошмар. Матвей этот ваш, хотя мы его под именем Алексей знали… До сих пор не пойму, как его звать-то взаправду. В общем, сначала он в гости напросился к нам, прямо внаглую, особо не церемонясь.

– Точно! – подхватила супруга. – И мы еще тогда удивились – чего это он такой назойливый? Да вроде потом все на деревенскую простоту списали. В городе люди как-то с незнакомыми не особо общаются, а этот прям в друзья лез.

– Мы думали даже, что у него с головой не все в порядке – выискивал что-то постоянно, вынюхивал все время, странно как-то вел себя. Потом он буквально каждый день к нам ходить принялся: выдумает что-то – и как к себе домой. Лишь бы повод был. Начал заводить разговоры о том, что тут жизни нет, что нужно в город ехать, подальше, дескать, из этого гадюшника. Ну, мы его в один момент уже и выставили прочь, я, кажется, ему даже нагрубил тогда, не помню точно. Его это, конечно, не остановило – как заладит со своим городом… Один раз чуть до драки не дошло, так он и обронил, мол, если не уедете отсюда, я вас перебью всех и сына вашего первым угроблю.

– Верно, верно, – снова вставила Валентина. – Так прямо и сказал. Тут мы уже серьезно насторожились. Правда страшно стало. Тут ведь полно психов вокруг – недалеко исправительное учреждение, мало ли что ему в голову взбредет. Нож возьмет да ночью прирежет всех.

– Когда угрозы эти начали сыпаться каждый день, – продолжил Борис, – мы заявление подали в милицию, собрали вещи да и уехали в Свердловск обратно от греха подальше. Решили там пожить, пока все не уляжется, уж больно запугал нас Алексей этот. А потом его посадили в тюрьму, мы прижились даже как-то в Свердловске, Максимка в школу пошел, так мы и остались там – намотались туда-сюда ездить. Больше с бумагами возни. Да и уж больно нехорошие воспоминания о деревенской жизни остались.

– Какую цель преследовал Матвей? – задал вопрос капитан. – Зачем он настаивал на вашем отъезде?

– Сами не понимаем, – развел руками Борис. – Сначала мы думали, что он просто больной. Но вроде бы по внешним признакам не скажешь – выглядел прилично, опрятно, речь была связной, взгляд чистый. Потом уже додумали до того, что он на дом наш как-то претендует, может, махинации какие-то с бумагами делал. Не знаю… Он постоянно говорил, что Максиму грозит опасность. Говорил, что если не уедем, лишимся сына. Кажется, так. Все время про Максима спрашивал, даже из тюрьмы интересовался, как там сын наш поживает. Жуть какая-то… Сидим себе, никого не трогаем, а тут письмо приходит из мест не столь отдаленных. А там он – расспрашивает, что и как… Будто мы, блин, с ним лучшими друзьями были.

– Он не говорил, каким образом вы должны лишиться своего сына?

– Нет, все время какими-то намеками, загадками говорил, как будто боялся чего лишнего сказать. Постоянно твердил, мол, берегите чадо ваше. Берегите Максимку, подумайте, что если ему недолго жить осталось. Больной, это уж точно. И постоянно какими-то витиеватыми фразами, какими-то, блин, аллегориями. Как будто мы в романе каком-то.

– Это точно, – кивнула жена.

– У вашего Максима есть клеймо на запястье? – вклинился я в допрос.

Возникла недолгая пауза, вызванная то ли внезапным моим оживлением, то ли качеством интернет-соединения.

– Да нет никакого клейма, – покачала головой мать, поглядывая на меня с подозрением. – Ему тридцать шесть лет, ребятушки. У самого уже трое детей. Живет себе припеваючи, работает. Татуировки есть, мы не одобряем, конечно, но кто спрашивать-то будет? Двадцать первый век на дворе. Взрослый мальчик ведь. А клейма никакого не было никогда, упаси господь, – она перекрестилась.

– Это ваш сын? – я приставил к веб-камере свой смартфон, на котором виднелась фотография с доски Матвея. На ней был изображен мальчик с надписью «88» сверху и с подписями «ОБ» и «МР» снизу.

– Наш, – удивленно закивала мать и переглянулась с Борисом. – Это еще в детдомовскую пору, наверное, сделали. Откуда у вас эта фотография?

Я, конечно, не ответил.

– Узнаете еще кого-то здесь? – спохватился капитан и показал остальные фотографии. После продолжительно изучения супруги подтвердили, что никого, кроме Тани, о которой читали в новостных лентах, больше не узнали.

– Позвольте спросить, а что такого произошло, что вы нас выдернули через тридцать лет? – вдруг поинтересовалась Валентина.

– Обидчика вашего убили, – ответил Соловьев. – С особой жестокостью. Вот мы и расследуем дело.

– Боже ты мой! – воскликнула женщина и снова перекрестилась.

– У вас есть, что добавить к сказанному?

– Да чего уж тут добавить?

– Если вспомните, свяжитесь со мной, – кивнул Соловьев. – Спасибо за выделенное время, до свидания.

– До свидания! – в унисон пропела пара.

Связь разъединилась. Капитан откинулся на спинку стула и закурил.

– Все успел записать? – спросил он у Димы. Тот кивнул. – Что скажете? – посмотрел он на меня.

– Пару выводов сделал, – ответил я. – Во-первых, этот ваш дед Матвей не так прост, как все вокруг думали. Одни говорят, что он замкнутый, необщительный. Другие утверждают, что в друзья насильно напрашивался. То же самое и с Галиной, дочкой его. Слишком полярные описания, как будто о разных людях идет речь. Кто-то и вовсе знал Матвея под именем Алексей. Как такое возможно в маленькой деревне?

– Хрен его знает, – пожал плечами капитан. – До меня только сейчас дошло, что у него и документов никогда не было, а никто и не просил никогда документов этих. Заявление на утерю написал, сделали паспорт новый, он и его утерял. А больше и не восстанавливал. В тюрьме человек отсидел, а его имени настоящего, даты рождения да и вообще судьбы его никто толком и не знает. Вот говорят Афанасенковы, что он прилипал к ним, донимал, а я и представить себе не мог, что Матвей этот на такое способен. Нет, тут явно чертовщина какая-то происходит, ей-богу. Может, и правда два разных человека?

Капитан покачал головой и затянулся. Мы молчали. Дмитрий закончил писать отчет и сразу отправился в лес, чтобы заняться свиным трупом. Мы просидели в кабинете еще с пару часов, я бороздил интернет, чертил различные схемы, думал, поглощенный с головой в происходящие прямо под носом события. Соловьев занимался протокольной писаниной, много курил, бурчал себе под нос. Затем капитан посмотрел на часы, привстал, потянулся.

– К шести близится, – хрустнув шеей, сказал он. – Наташка на стол накрыла, обещал сегодня не задерживаться. Гости у нас.

– Да, капитан, пора и честь знать, – я поднялся, взял со стула пиджак и принялся собирать вещи, чувствуя, как давит на меня багаж бессонной ночи.

– А вы-то домой? – как-то с подозрением спросил он.

– Ну а куда же еще?

– Так давайте к нам в гости, Илларион Федорович!