Ангелов не выбирают

– И Саша точно такой же! Такой же, как ты! – Дочка бросилась на шею отцу.

– В общем, пусть приходит. А там – посмотрим. Что скажешь, лиса? – Отец совсем растаял.

Жена хмыкнула и, поджав губы, отвернулась к окну. Конечно, Алла понимала, что это лишь первая битва. Папа завтра остынет и все начнется заново. Но сегодня… сегодня победа за нами! Да!

* * *

Когда Романцев пришел в дом Аллы во второй раз, его ждали. Стол был накрыт специально для него, а не Рождества ради, мама была подчеркнуто внимательна и старалась слушать его рассказы, а отец, как только Саша сказал, что он из деревни Константиново, обнял его, как родного.

– А вы откуда? – спросил растроганный Саша.

– Да из Неверово, Рязанской области, – широко разулыбался Борис Иванович.

Интервью № 10

Парадоксальный Святитель: художник, епископ и врач

АП: Добрый день, дорогие телезрители. Сегодня тема нашей передачи необычная. Как необычны сами виражи русской истории. Возможно ли, чтобы один и тот же человек получил высшую награду советского государства – Сталинскую премию – и одновременно с этим сидел в сталинских лагерях? Его хорошо знали раненые в военных госпиталях и ссыльные в Красноярском крае. Вот как описывает его биограф: «На фотографиях облаченный в рясу старик с седой бородой. На груди крест и знак архиерейского достоинства – панагия. Сурово и проницательно глядит он поверх или чуть сбоку стареньких, с немодной оправой очков. На некоторых снимках видны его руки – крупные, изящной формы руки хирурга». Итак, кто он, автор 55 научных трудов по хирургии и анатомии и десяти томов проповедей, книга которого «Очерки гнойной хирургии» выдержала три издания за десять лет. Почетный член Московской Духовной академии в Загорске, награжденный премией Хойнатского от Варшавского университета, бриллиантовым крестом на клобук от Патриарха Всея Руси и медалью «За доблестный труд в Великой Отечественной войне» и умерший в сане Архиепископа Крымского и Симферопольского.

Об этом и других фактах жизни профессора-епископа нам сегодня поведает гость нашей передачи – журналист Игорь Родионович Ивачев. Добрый день, Игорь Родионович.

ИР: Добрый день, Александр Павлович. Добрый день, дорогие телезрители.

АП: Скажите нам, уважаемая Игорь Родионович…

ИР: Можно просто Игорь.

АП: Принято. Скажите, Игорь, кто этот «герой без страха и упрека», и как он с вами связан? Или точнее, вы с ним?

ИР: Это крымский святитель Лука, или точнее архимандрит Лука Войно-Ясенецкий, ныне причисленный к лику святых. Уникальность его судьбы в том, что святитель никогда не отступался от своей веры. А связан я с ним, как и все мы – узами любви и веры.

АП: Замечательно сказано! Когда произошло ваше первое знакомство со святителем?

ИР: Впервые я узнал о святителе Луке во время паломнической поездки по Крыму, будучи уже взрослым человеком. Позже прочитал, что святитель Лука, по молитвам которому до сих пор паломники получают исцеления от болезней, родился 14 апреля 1877 года в Керчи в многодетной семье аптекаря. Предки его происходили из старинной шляхетской фамилии и принадлежали к католической вере. Но под влиянием матери Валентин еще в юности выбрал православие.

При крещении младенца нарекли Валентином (что значит «сильный, крепкий») в честь священномученика Валентина Интерамского, получившего от Господа дар врачевания и ставшего затем священником.

АП: Подумать только, какое провидение!

ИР: И оно не единственное, я вас уверяю. Подобно своему небесному покровителю, Валентин Феликсович стал и врачом, и священнослужителем. А Лукой он был назван при монашеском постриге, в честь святого апостола Луки – врача и художника-иконописца.

АП: И это тоже знаковое событие. Насколько я знаю, в молодости Валентин Феликсович колебался в выборе профессии: быть ему художником или врачом.

ИР: После окончания художественного училища в Киеве, куда родители переехали, чтобы дать детям хорошее образование, во время вступительных экзаменов в Петербургскую Академию художеств, Валентин вдруг решил, что не вправе заниматься тем, что нравится только ему, «но обязан заниматься тем, что полезно для страдающих людей».

АП: Впрочем, он все же стал художником – «художником в анатомии и хирургии», как сам себя называл.

ИР: Но путь был не легок. Преодолев отвращение к естественным наукам, Валентин с блеском окончил медицинский факультет и получил диплом с отличием.

АП: Насколько я в курсе, «отлично» было у него только по анатомическому рисунку?

ИР: Но тем не менее карьере ученого он предпочел должность простого земского лекаря – «мужицкого» врача. Иногда, не имея под рукой инструментов, он использовал перочинный нож, гусиное перо, слесарные щипцы, а вместо ниток – женский волос.

АП: Кстати, по женской теме: насколько я знаю, женился Валентин Феликсович по большой любви, и с женой у них народилось четверо ребятишек.

ИР: Да. Но жена умерла рано. И в это страшное время оставшись один, в феврале двадцать первого года, в должности главного врача Ташкентской больницы, он становится священником, а затем и монахом.

АП: А как же дети?

ИР: Он их передал на попечение своей хирургической медсестре Софии Сергеевне Велецкой, которая отдала всю свою любовь детям «врага народа».

АП: Вот это да!

ИР: Теперь он оперировал и читал студентам лекции в рясе и с крестом на груди. Первые годы советской власти, советский институт и вдруг профессор – поп!

АП: И ему разрешали? Почему?

ИР: Да, разрешали. Перед операцией он молился Божией Матери, благословлял больного и ставил на его теле йодовый крест.

АП: Кстати, насчет креста из йода. Говорят, его неверующие ассистенты особо хихикали над этой процедурой, когда речь шла о гинекологических операциях. Так все же, почему он всегда открыто говорил о своей вере?

ИР: Был такой случай: из операционной вынесли икону, и Валентин Феликсович отказался оперировать. Не помогали ни уговоры, ни угрозы. И длилось это до тех пор, пока у высокого начальства не заболела жена. А оперировать некому – он лучший! И вот тогда высочайшим изволением икону вернули на место. И, вслед за иконой, в операционную вошел хирург Войно-Ясенецкий.

АП: Тверд, как скальпель…

ИР: Помноженный на глубину веры. Позвольте, я зачитаю несколько строк из его автобиографии: «Ничто не могло сравниться по огромной силе впечатления с тем местом Евангелия, в котором Иисус, указывая ученикам на поля созревшей пшеницы, сказал им: “Жатвы много, а делателей мало…” Позже, через много лет, когда Господь призвал меня делателем на ниву Свою, я был уверен, что этот евангельский текст был первым призывом Божиим на служение Ему».

АП: А мне понравилось вот это: «Куда меня ни пошлют – везде Бог»; «В служении Богу вся моя радость»; «Считаю своей главной обязанностью везде и всюду проповедовать о Христе».

ИР: А вот признание Валентина Феликсовича сыну Михаилу: «Я подлинно и глубоко отрекся от мира и от врачебной славы, которая, конечно, могла бы быть очень велика, что теперь для меня ничего не стоит. А в служении Богу вся моя радость, вся моя жизнь, ибо глубока моя вера. Однако врачебной и научной работы я не намерен оставлять». И еще: «О, если бы ты знал, как туп и ограничен атеизм, как живо и реально общение с Богом любящих Его…»

АП: Да, глубока вера его!

ИР: И, следуя своим путем, в 1923 году знаменитый хирург принял тайный монашеский постриг и был возведен в сан епископа.

АП: А как это произошло?

ИР: Это случилось в Ташкенте, куда он приехал в шестнадцатом году, уже имея за плечами многолетний опыт работы земским врачом, хирургическую практику во время русско-японской войны, звания доктора медицины и лауреата престижной медицинской премии. В столице Туркестанского края ему доверили пост главного врача Первой городской больницы и выбрали профессором Среднеазиатского государственного университета.

АП: A-а, так вот почему его не трогали. Но не могла же советская власть долго терпеть профессора-епископа?

ИР: Не могла. Его скитания по тюрьмам и ссылкам начались после первой же архиерейской службы в кафедральном соборе города Ташкента 10 июня 1923 года.

АП: Игорь, расскажите нашим зрителям о необычном судебном процессе, где общественным обвинителем выступал председатель ташкентского ЧК, латыш Петерс.

ИР: Этот случай записан со слов профессора Ташкентского мединститута Льва Ошанина. А записал его Марк Поповский, первым решивший собрать в одну книгу «Жизнь и житие Войно-Ясенецко-го, архиепископа и хирурга». Причем еще при жизни архиепископа Войно-Ясенецкого, с которым он лично встречался! Но при советской власти издать ее не удалось, и автор эмигрировал из СССР.

АП: Да, смелость этого человека под стать нашему герою. По-моему, в это же время он написал еще и повесть об известном русском генетике Николае Ивановиче Вавилове, скончавшемся от голода в тюрьме.