Крестоносец

– За то, что ты так бесцеремонно ворвался, надо было отпить еще больше, – буркнул я в притворном гневе.

– Откуда я мог знать, что ты надеешься разыграть тут зверя с двумя спинами?

Подобно Филипу, де Дрюн знал о моих нежных отношениях с Беатрисой и о неудаче в преодолении последнего рубежа.

Я фыркнул.

– Этому не суждено было случиться. – Я вздохнул. – Увы.

– Жаль, – сказал он, скроив сочувственную мину.

– Не о чем жалеть.

Порыв страсти отступал под напором головной боли, и здравый смысл брал свое.

– Как так?

– Если я возлягу с ней, она глубоко запустит в меня коготки.

Де Дрюн вопросительно посмотрел на меня.

– Беатриса хочет, чтобы мы поженились до нашего отъезда в Утремер, – пояснил я.

– А это не совпадает с твоими намерениями?

Я мотнул головой настолько резко, насколько позволяла боль.

– Именно это я пытался втолковать ей, когда ты ввалился.

– Разумно. Бог весть, как долго мы будем отсутствовать.

– Если вообще вернемся. – Я вспомнил о Генри и об избавлении, которое даст мне смерть.

– Поменьше бы таких разговоров. – Жандарм нахмурился. – Я, например, твердо рассчитываю вернуться из Святой земли. К тому времени, даст бог, я стану богатым человеком.

– И чем же ты займешься? – полюбопытствовал я, с радостью отвлекаясь от своих мрачных мыслей.

– Говорят, время никого не ждет. – Ришар глянул на меня. – Я подумываю обзавестись хозяйством, открыть таверну, быть может.

Я ухмыльнулся:

– С бесплатным элем для старых приятелей?

– Этого я не говорил.

Мы рассмеялись, и де Дрюн не возразил, когда я снова потянулся к фляге.

Эх, если бы отношения с женщинами были такими же простыми, как с товарищами по оружию!

Приближалось Рождество. Приготовления Ричарда шли полным ходом. Меня не уставало удивлять его внимание к подробностям. Он помнил, сколько подков заказал в том или ином городе – «пятьдесят тысяч в кузницах Динского леса», например, – или сколько колес для возов обещал поставить какой-нибудь сеньор. Бесконечно деятельный, он расхаживал взад-вперед, выпаливая перечни цифр, названия кораблей, сведения о размере их команд и необходимом запасе провизии, а писцы и служители отчаянно заносили все это в свитки и пергаментные книги.

По разным отрывкам я мог составить общее представление о предполагаемом походе. Сто тысяч гвоздей здесь. Двадцать раз по двадцать бочек солонины там. Две верховые и две вьючные лошади с каждого города в Англии, и половина этого – с каждого поместья. Дюжина рыцарей и двести лучников с оружием и запасом стрел от одного барона; десять рыцарей и сто пятьдесят жандармов – от другого. Одна цифра засела у меня в уме прочнее остальных. Четырнадцать тысяч фунтов, более чем полугодовой объем податных сборов Англии, предназначались для того, чтобы нанять флот в сто кораблей. Эти невообразимые деньги позволяли представить размах предприятия, участником которого я был. Кроме того, услышав об этом, я еще больше проникся верой в наш успех.

Снабжение войска было далеко не единственной заботой Ричарда. Во время его отсутствия королевством нужно было управлять. Матери Ричарда, королеве Алиеноре, предстояло присматривать за делами. Король часто с ней встречался, она участвовала во многих совещаниях с его лордами и советниками. При необходимости Алиенора вмешивалась непосредственно – например, незадолго до того она помешала папскому легату отплыть из Дувра без разрешения короля – и укрепляла тылы. Однако основная работа легла на плечи двух юстициаров Ричарда. Сместив многолетнего главного министра своего отца, Ричард утвердил собственную власть, назначив юстициарами Гуго де Пюизе, долго возглавлявшего Даремскую епархию, и Уильяма Лоншана, епископа Илийского.

Однажды ветреным утром, за несколько дней до отплытия в Нормандию, я находился при короле, когда он вызвал тех двоих. Прибыли они почти одновременно и столкнулись в дверях. Де Пюизе, высокий и подвижный, норовил первым переступить порог, но Лоншан, коренастый и плотный, хотел того же самого. На миг оба застряли в проходе, бросая друг на друга враждебные косые взгляды, потом Лоншан протиснулся вперед, а де Пюизе принялся злобно пялиться ему в спину.

– Только посмотри на них. Прямо как дети, – заметил Ричард.

– Мне на ум пришли мои братья, сир.

Сердце екнуло при воспоминании о давно умерших родичах. То, что виновный в их гибели Гай Фиц-Алдельм, убитый мной в Саутгемптоне, тоже гнил в могиле, утешало слабо. Не время горевать, сказал я себе, и стал наблюдать за двумя юстициарами. Де Пюизе спешил нагнать Лоншана, чтобы тот не подошел к королю первым.

– Приязни между ними явно нет, – сказал я.

Ричард вздохнул:

– Тем не менее этим двоим предстоит совместно управлять государством, пока я буду в Святой земле.

Я не ответил. Не мне было судить о людях, которых король ценил выше меня.

Ричард кивнул в ответ на поклон этой парочки и указал на стулья, стоявшие напротив него.

– К делу, господа, – сказал он.

Я прислушивался к разговору внимательнее обычного. Речь шла не о бочках с гвоздями или подковах, а о сводном брате короля Жоффруа и родном брате Джоне, известном прежде под обидным прозвищем Безземельный, но после коронации получившем графство Мортен в Нормандии.

Жоффруа, пятью годами старше Ричарда, до конца оставался верен их отцу Генриху. Будучи незаконнорожденным, он не мог претендовать на трон, но я бы не удивился, узнав, что Жоффруа метит выше, чем ему предназначено. Разве Вильгельм Завоеватель не начал свой жизненный путь как Вильгельм Бастард?

С Джоном дело обстояло иначе. Единственный оставшийся в живых родной брат Ричарда, он был следующим в очереди на трон. Этот злобный и гадкий человек постоянно строил козни и наушничал. Я невзлюбил его с первого взгляда, и, к несчастью, это чувство было взаимным.

Но все было не так просто, как я себе представлял. Ричард был не женат и законных детей не имел. Было разумно примириться со сладкоречивым Джоном, но, как и в случае с Жоффруа, доверие короля – и, определенно, мое – не простиралось так далеко.

Мое внимание вновь обратилось к разговору.

– Жоффруа, может, и не хотел становиться священником, сир, но позволил себя рукоположить, – сказал Лоншан.

– Но громко возмущался при этом, – добавил де Пюизе. – Помнится, он заявил, что предпочитает лошадей и собак книгам и священникам.

Это меня позабавило: я придерживался того же мнения.

– Ты говоришь правду, – сказал Ричард, в чьих глазах появился опасный блеск. – Еще он однажды положил на голову крышку от золотого котла и спрашивал у друзей, идет ли ему корона. Хорошо, что Жоффруа теперь священник и архиепископ в придачу.

– Тем не менее стоит подумать о том, чтобы удалить его из Англии на время вашего отсутствия, сир, – сказал Лоншан.

– А Джон? Правильно ли поступить так и с ним? – спросил Ричард.

Юстициары переглянулись. Я понимал, почему они осторожничают. Ричард много говорил о том, что надо бы изгнать и Джона, однако, судя по вопросу, у него оставались сомнения. Но мало кто посмеет спорить с королем.