Минотавр

Минотавр
Бениамин Таммуз

Биньямин Таммуз (1919–1989) – израильский писатель, скульптор, художник, переводчик, журналист и критик. Его роман «Минотавр» рассказывает о буднях израильского тайного агента, в которые ворвалась всепоглощающая любовь к прекрасной девушке по имени Теа. И профессия, и время, и место деятельности героя обрекают его на поиски выхода из лабиринта этнического и культурного противостояния.

Когда история этой одержимой любви была опубликована в Англии в 1981 году, Грэм Грин назвал «Минотавра» «лучшим романом года», а в 1997 году по роману был снят фильм с одноименным названием.

Биньямин Таммуз

Минотавр

Published with the support of The Institute for the Translation of Hebrew Literature, Israel and the Consulate General of Israel, St. Petersburg

Published by arrangement with The Institute for the Translation of Hebrew Literature

Copyright © by the Estate of Benjamin Tammuz

© ООО «Издательство К. Тублина», 2021

© А. Веселов, оформление, 2021

Часть первая. Тайный агент

1

Тайный агент припарковал свою взятую напрокат машину и, изрядно промокнув под дождем, сел в автобус, направлявшийся в центр города.

Ему исполнился в этот день сорок один год, и, опустившись на первое попавшееся сиденье, он предался размышлениям на эту далеко не радостную тему. Отвлек его шум открывающихся на следующей остановке дверей, и когда он поднял глаза, то увидел двух девушек, усаживающихся на свободные места прямо перед ним. У той, что села слева, были волосы цвета меди, темной меди, отливающие золотым блеском; они были схвачены на затылке черной бархатной лентой, завязанной перекрещенным узлом.

И от ленты и от волос исходило ощущение какой-то особой первозданной чистоты и свежести, словно их никогда не касалась человеческая рука. Чьими же стараниями был завязан этот узел на ее затылке, задумался человек, которому исполнился в этот день сорок один год. Он стал ждать, когда она повернет голову и он увидит ее профиль, и девушка, говоря что-то подруге, действительно повернулась к нему в профиль, и он увидел ее лицо. Ему удалось сдержать ладонью едва не вырвавшийся из горла крик. Или крик, задушенный в самом начале, все-таки прозвучал? Так или иначе, люди в автобусе никак на это не отреагировали.

2

«Сегодня мне исполнился сорок один год. Не в первый раз приходится мне отмечать свой день рождения записью в дневнике в гостиничном номере. Завтра я пойду в посольство, где меня будет ждать поздравительная телеграмма от жены и обеих дочек. Еще одну пришлет мне из интерната сын. Он тоже уже давно не живет дома, и, если ему это нравится, он наверняка пойдет по моим стопам. Если да – одной причиной поставить на всем этом точку будет больше. Так я думал до последнего дня. Но сегодня вечером случилось нечто, из-за чего все это может измениться.

Не знаю почему, но я был уверен: перед нашей встречей мне будет дан какой-то знак, некий сигнал, предупреждение, намек… В любом случае я не думал, что это произойдет так внезапно. Но именно так все это случилось. Я увидел ее в тот момент, когда она села в автобусе прямо передо мной. И я сразу узнал ее. Сразу. Когда она вышла из автобуса, я вышел тоже и пошел вслед за ней. Теперь я знаю ее адрес, а завтра мне станет известно, как ее зовут. Она живет в приличном доме, там селятся люди с достатком. Она получила хорошее образование – я понял это, прислушиваясь к ее разговору с подругой. Ее голос, он тоже ее выдавал, она, вероятно, пела в хоре. Речь ее свидетельствовала о хорошем воспитании, одета она была со вкусом, дорого и просто, и никаких безделушек и украшений – ничего, кроме бархатной ленты, строгой черной бархатной ленты, повязанной с вызывающей тщательной небрежностью, которую я сразу отметил. Мне удалось разглядеть цвет ее глаз – карий, глубокий, не слишком темный. Ее подбородок выдавал характер решительный и сильный, способный с легкостью отбросить все лишнее и ненужное, лицо ее говорило о максимализме, готовности к полной самоотдаче и при этом – восторженности натуры. Чистые черты, выступающие скулы, как похоже на мою мать, нежная бело-розовая кожа, и только чуть припухлые алые губы, сочетание было безупречным, а эти ровные белоснежные зубы; я обидел бы Создателя, предположив, что они даны ей лишь для того, чтобы пережевывать пищу, – для подобной цели не стоило так стараться.

И мне сорок один, а ей на вид семнадцать. Двадцать четыре года разницы».

3

«Теа!

Это письмо, как видишь, отпечатано на пишущей машинке и не подписано, потому что мы, скорее всего, никогда не увидимся, хотя я, конечно, видел тебя, а ты – ты тоже видела меня, не догадываясь об этом. Шесть недель прошло с того дня, когда я прошел мимо, глядя тебе в глаза, но ничем себя не выдав; ты тоже скользнула по мне взглядом, я был человеком, шедшим в толпе тебе навстречу среди многих других. Ты меня не узнала. Но это не имеет никакого значения, ибо ты – моя, ты мне принадлежишь. Отныне и навсегда.

У тебя никогда, понимаешь, никогда не будет возможности задать мне ни единого вопроса, но мой голос будет настигать тебя в письмах, которые – я уверен – ты прочтешь. Я знаю, что ты будешь их читать. Откуда? Не могу объяснить, но ясно одно: с тех пор, как я себя помню, именно тебя я искал и ждал. И я никогда не сомневался в том, что ты – есть, я только не знал где. Пока волею обстоятельств, а точнее, благодаря моей работе я не попал в этот город. Я написал: «Благодаря моей работе…» Давай сразу покончим с этим. Это тяжелая, непрерывная, неблагодарная, часто безнадежная, еще чаще неопределенная и не допускающая никаких ошибок работа. Я выбрал ее сам, потому что никогда никого не любил – никого, кроме тебя, – при том, что всю свою жизнь пытался кого-нибудь полюбить, другими словами – пытался изменить тебе. Я связал свою жизнь с этой тяжелой и неблагородной работой именно потому, что хотел любви. Итак, я люблю страну, на благо которой работаю, я люблю ее холмы, ее долины, ее пески и отчаянье, ее дороги и ее тропинки. Я сделал этот выбор из-за отсутствия выбора, я ведь не знал, встречу ли я тебя когда-нибудь. А сейчас, когда мы встретились, уже слишком поздно, произошла ошибка, какое-то несовпадение дат, дней рождения, несовместимость паспортов. И в небесной канцелярии ведь неразбериха, как и во всех остальных конторах. Как бы то ни было – все слишком поздно и неосуществимо.

Я знаю, где ты учишься сейчас. Знаю, в какой университет записалась на будущий год. Знаю, что любишь музыку. Вот, пожалуй, и все, что я пока знаю. На сегодняшний день. Но не сомневаюсь, со временем я узнаю о тебе много, много больше.

А теперь послушай: вслед за этим письмом ты получишь посылку. Ты найдешь в ней проигрыватель и пластинку. И я прошу тебя вот о чем: в следующее воскресенье ровно в пять часов вечера поставь эту пластинку – а я, я сделаю то же. В своем номере. В гостинице, неподалеку от тебя. Мы будем слушать одну и ту же музыку в одну и ту же минуту; так произойдет наша первая с тобой встреча. Я узнаю о том, выполнила ли ты мою просьбу. На самом деле я и сейчас уже знаю, что ты сделаешь все, как я прошу.

Я тебя люблю. Я любил тебя всегда, всю мою жизнь. Мне тяжело смириться с мыслью, что, встретив меня на улице, ты меня не узнала. Но это не твоя вина. Произошла ошибка – с датами, странами. Тотальная ошибка. Поиздеваться наверняка намеревались надо мной, не над тобой.

Бережно снимаю я туфли с твоих ног и целую твои пальцы, один за другим. Я знаю их так же, как я знаю всю тебя, каждую черточку, каждый изгиб твоего тела. Не сердись. И ради всего святого, не жалей меня. Я не знал, что такое счастье, до тех пор, пока не нашел тебя».

4

«Смешной человек!

Я сделала то, о чем ты просил: в это воскресенье, ровно в пять часов вечера. Откуда ты знаешь, что я люблю классику? Откуда ты вообще обо мне знаешь? У нас есть общие знакомые? Скажи правду – есть? А может быть, мы просто знакомы и твои письма (скажу сразу, они мне симпатичны) – это всего лишь шутка? Я долго ломала над этим голову, перебирая одного за другим всех своих знакомых, и мне кажется, что я угадала, точнее, вычислила тебя. И если это так, обещай честно признать свое поражение и перестань играть со мною в прятки, договорились? Так вот, я думаю, что ты – Г. Р. Мы встречались с тобой на вечеринках у Н. Я несколько раз перехватывала твои взгляды, а потом мне сказали, как тебя зовут.

Вообще-то, я пишу в никуда. Но пусть так и будет. Чтобы потом, когда мы встретимся, я смогла бы тебе это письмо показать. И вообще, не кажется ли тебе, что даже из простой вежливости человек, получивший письмо, обязан на него ответить. Тем более (я уже призналась) твое письмо мне нравится. Хотя не скрою, многого я в твоем письме не поняла, и если ты не Г. Р., то ты человек очень таинственный.

Ну вот и все. Я кладу свой ответ в шкатулку, на которой написано: «Письма незнакомцу». И ты будешь им, пока мы не встретимся. И все-таки лучше бы все это оказалось розыгрышем.

До свиданья,

Теа».

5

«Неизвестный мой друг!

Я продолжаю получать твои письма. К сожалению, у меня скоро выпускные экзамены, и я просто не в состоянии регулярно писать в ответ. Ведь письма приходят ежедневно, а иногда и дважды на день. В этом своем письме я отвечаю на все твои предыдущие разом и боюсь, что до конца сессии больше писать не смогу. Думаю, ты меня поймешь и не обидишься, не так ли?

Сейчас я уже уверена, ты не Г. Р. Недавно он ко мне зашел, приглашал в кино и в кафе и вообще всячески давал мне понять, что я ему очень нравлюсь. Он вполне хорош собой. Но он – не ты. Я отказываюсь впредь от своих попыток угадать, кто же ты есть на самом деле. Но я все больше и больше нервничаю из-за этих твоих посланий, которые становятся все более печальными. Временами мне даже делается страшно. Это уже не игра. Но что же это тогда? Иногда я думаю, что ты слишком серьезно меня воспринимаешь. Может быть, ты ошибаешься, вознося меня до небес. Это лестно, но… Вероятно, это вскружило мне голову…

В последнее время я часто ловлю себя на том, что стою перед зеркалом. Стою, всматриваюсь и стараюсь увидеть в себе то, о чем ты так часто и так красиво пишешь. Я пытаюсь увидеть себя твоими глазами, понять, что тебе так нравится и так ли я красива на самом деле. Боюсь, что ты меня избалуешь. Да это уже и происходит: после твоих писем комплименты, которые я слышу от своих поклонников, кажутся мне пресными и пошлыми. Мои друзья и приятели сильно проигрывают по сравнению с тобой. И все-таки, все-таки… от твоих слов мне все больше и больше не по себе. Иногда я ощущаю себя героиней какого-то романа. А может быть, ты и вправду писатель? Или поэт? Ты ведь так необычно пишешь.

Послушай… Вот еще одна вещь, которая меня тревожит. Почему ты говоришь, что можешь в любой момент умереть? И как это совместить с твоими словами о любви ко мне, словами, которые повторяются в каждом письме? Разве ты не согласен с тем, что любить могут только живые люди? И еще одного я не в силах понять – почему бы тебе просто не появиться. Может, ты боишься, что не произведешь на меня впечатления? Это несерьезно, ты согласен? К чему эта таинственная, эта странная игра? Ты все время на что-то намекаешь. Ты, кажется, хочешь, чтобы я сама о чем-то догадалась, что-то поняла. Но я не понимаю. Вот тебе и пример того, как ты во мне ошибаешься, – я вовсе не так умна, как тебе кажется.

И конечно, я тебе очень благодарна за две новые пластинки, которые ты прислал. Похоже, что ты помешан на Моцарте. Он восхитителен, я согласна.

Как ты и просил, каждое воскресенье ровно в пять вечера я ставлю пластинку. Видишь, я веду себя как послушная девочка. Будь же и ты хорошим мальчиком. Согласись, пришло время – хотя бы для того, чтобы я получила твою фотографию.

Буду ждать ее с нетерпением.

До свиданья,

Твоя Теа.

P. S. Это письмо тоже отправляется в шкатулку с надписью: “Письма незнакомцу”. Сколько же времени ты намерен им оставаться?»

6

«Милый мой незнакомец!

Вот и закончились все экзамены. Я свободна и теперь могу сколько угодно слушать все твои пластинки. Знаешь, мне кажется, что ты все-таки не слишком вежлив. Вот уже которое письмо подряд я отправляю в шкатулку, и все потому, что не знаю твоего адреса. Ты что же, нигде не живешь?

Да и вообще, я знаю о тебе сейчас не намного больше, чем тогда, когда получила первое твое письмо. При этом, если бы твои письма перестали вдруг приходить, в моей жизни образовалась бы пустота. Ты удивлен? А может быть, именно этого ты и добивался – приучил меня, что для кого-то (для тебя) я являюсь идеалом, чуть ли не королевой. Но, кроме тебя, никто во мне не видит того, о чем ты мне все время пишешь. Иногда я думаю (не сердись): «А может, он просто сошел с ума?» Он – это ты, конечно. Ну согласись, это ведь просто ненормально – то, что ты не хочешь со мною встретиться. Пусть это письмо будет последним из тех, что отправляются в шкатулку.