– После работы я поехала с Маргарет, Дженин – там было еще несколько приятельниц – и, кажется, выпила лишнего.
Дион нахмурился. Она что, не видела газету? Он посмотрел на нее. Она производила впечатление раскаивающейся, пристыженной, но не в той степени, в какой он ожидал. Он откашлялся.
– Этот парень убит.
Мать непонимающе посмотрела на него.
– Твой приятель. Парень, с которым ты провела ночь.
– О чем ты говоришь?
– Ты что, даже не прочитала газету? – Он встряхнул головой и стремительно прошагал в гостиную. Газеты на столе уже не было.
– Что ты сделала с газетой?
– С какой газетой?
– Ну, с газетой, которую я положил вчера вечером!
– Я не понимаю, о чем ты говоришь.
– Исчезнуть сама она оттуда не могла.
– Дион…
– Я оставил ее вчера там для тебя!
– Зачем?
Внезапно он разозлился.
– Затем, что этот парень, с которым ты трахалась, убит! Я думал, ты проявишь к этому хоть какой-то интерес! Хотя бы чуть-чуть!
Выражение ее лица посуровело. Она двинулась на него, а он попятился, пока не оказался у дивана. Она остановилась вплотную к нему.
– Как ты смеешь снова разговаривать со мной таким тоном?! – прошипела она, округлив глаза.
– Прекрасно! – сказал Дион. – Я вообще не буду с тобой разговаривать!
– Ну и отлично!
Некоторое время они молча смотрели друг на друга. Затем мама повернулась и прошла в кухню.
«Стерва, – выругался про себя Дион. – Развратная стерва».
Он прошел через холл в свою комнату и захлопнул дверь.
* * *
Дион нервно вытер вспотевшие ладони – как всегда, о брюки – и нажал дверной звонок. Откуда-то изнутри огромного дома донесся звук боя курантов. Мгновение спустя дверь открыла Пенелопа.
– Привет, – сказала она тихо.
Он улыбнулся.
– Привет.
Через распахнутую настежь дверь он увидел стоящих в холле матерей. Все они были одеты в одинаковые облегающие зеленые платья, подчеркивающие их фигуры. Через легкую прозрачную ткань были видны темные соски, а также смутные очертания темных треугольников внизу с едва заметными волосиками. Он вдруг с ужасом понял, что все женщины надели свои туалеты на голое тело.
Пенелопа тоже была в зеленом одеянии, но более свободном, менее откровенном, сшитом из материала поплотнее.
Все они были босые.
Дион почувствовал себя неловко. Он пришел в синих джинсах и белой рубашке, в черных кроссовках, и эта одежда показалось ему сейчас совершенно неподобающей.
– Входи, – сказала Пенелопа. – С автоматикой у входных ворот проблем не было?
Он мотнул головой.
– Никаких.
– Это хорошо. – Она улыбнулась, бросила на него заговорщицкий взгляд, как бы говоря: «Держись за меня», и развернулась назад. – Дион, я хотела бы познакомить тебя с моими матерями. На этот раз они здесь все. – Она указала по очереди на каждую из женщин. – Это мать Марго, мать Фелиция, мать Маргарет, мать Шейла и мать Дженин. – Она сделала жест в сторону Диона. – Мамы, это Дион.
Женщины поклонились. Это было несколько странное, почти нелепое движение, какая-то средневековая полукуртуазность. Оно показалось ему знакомым, но он не мог вспомнить откуда.
– Нам очень приятно, что вы приняли приглашение отужинать у нас, – произнесла мать Марго. – Мы очень много о вас наслышаны и предвкушали удовольствие от знакомства. – Она улыбнулась ему широкой белозубой улыбкой, как на рекламе зубной пасты. Видимо, эта улыбка означала гостеприимство, но почему-то Дион чувствовал себя довольно неловко.
– Почему бы нам не пройти в соседнюю комнату? – предложила мать Фелиция. – Мы можем поговорить там, пока я не подам ужин.
– У нас сегодня суп, цыплята с козьим сыром и лимонный пирог, – сказала Пенелопа. – Надеюсь, тебе понравится.
– Звучит здорово, – отозвался он.
Мать Дженин схватила его за руку и потащила прочь от Пенелопы, к двери, ведущей в следующую комнату. Он ощутил, как ее слабые пальцы слегка сжали его кисть.
– Я так польщена, что наконец познакомилась с вами, – произнесла она, – так заинтригована.
Он оглянулся на Пенелопу, но та только слабо улыбнулась, пожала плечами и последовала за ними.
– Вам снятся сны, Дион?
– Всем снятся сны, – ответил он.
Мать Дженин засмеялась низким, знойным, хрипловатым смехом, который его в какой-то степени взволновал.
– Прошлой ночью мне приснилось, что я блоха и купаюсь в вашей крови…
– Дженин! – резко оборвала ее мать Марго.