Пигмалион

Человек с блокнотом. Да-да, жалкая гнилая кочерыжка, бельмо на глазу у порядочных людей, живое оскорбление нашему языку – я мог бы выдать тебя за царицу Савскую. (Джентльмену.) Что, не верите?

Джентльмен. Нет, почему же. Я сам изучаю индийские диалекты, и…

Человек с блокнотом (жадно). Правда? Вы случайно не знакомы с полковником Пикерингом, автором книги об устном санскрите?

Джентльмен. Это я и есть. А вы кто?

Человек с блокнотом. Генри Хиггинс, автор Универсального алфавита Хиггинса.

Пикеринг (с восторгом). Я приехал из Индии, чтобы увидеться с вами!

Хиггинс. А я собирался в Индию, чтобы познакомиться с вами!

Пикеринг. Где вы живете?

Хиггинс. На Уимпол-стрит, 27-А. Приходите ко мне завтра.

Пикеринг. А я в «Карлтоне». Пойдемте перекусим вместе.

Хиггинс. Это мысль.

Цветочница (Пикерингу, когда тот проходит мимо). Купите цветочек, добрый господин. Мне за жилье платить нечем.

Пикеринг. Сожалею, но у меня нет мелочи. Простите. (Уходит.)

Хиггинс (потрясенный криводушием цветочницы). Лгунья. Ты же говорила, что можешь разменять полкроны!

Цветочница (поднимается, в негодовании). А вас кто за язык тянет? (Швыряет корзину ему под ноги.) Вот, забирайте всю корзину за шесть пенсов.

Часы бьют вторую четверть.

Хиггинс (услышав в этом глас Божий, упрекающий его за фарисейский недостаток чуткости по отношению к цветочнице). Ближнего надо жалеть. (Торжественно приподнимает шляпу, затем кидает в корзину горсть монет и идет догонять Пикеринга.)

Цветочница (достает из корзины полкроны). А-а-у! (Достает пару флоринов.) А-а-а-у! (Достает еще несколько монет.) А-а-а-а-у! (Достает полсоверена.) А-а-а-а-а-а-у-у!!!

Фредди (выскакивает из такси). Наконец-то поймал. Эй! (Цветочнице.) А куда делись две леди?

Цветочница. Пошли на автобус, когда дождь кончился.

Фредди. А меня бросили с этим такси! Тьфу, черт!

Цветочница (с достоинством). Спокойно, молодой человек. Я его беру. (Величественно шествует к такси. Шофер перегибается назад и держит дверцу, не давая ей сесть. Отлично понимая причину его недоверия, она показывает ему горсть монет.) Такси – это для меня не расход, Чарли. (Он ухмыляется и распахивает дверцу.) А как насчет корзины?

Таксист. Давай ее сюда. Два пенса сверху.

Лиза. Нет – я не хочу, чтоб ее видели. (Запихивает корзину поглубже назад и забирается в машину сама, продолжая разговор через окно.) Пока, Фредди!

Фредди (ошеломленно приподнимая шляпу). Пока.

Таксист. Куда?

Лиза. В Бекнегемский дворец.

Таксист. То есть как это – во дворец?

Лиза. Чего, не знаешь, где он? В Грин-парке, где король живет. Пока, Фредди. Можете тут не торчать, я уезжаю. Пока.

Фредди. До свиданья. (Уходит.)

Таксист. Эй! Чего это ты насчет Бекенгемского дворца-то? На кой тебе в Бекенгемский дворец?

Лиза. Да не нужен он мне. Я просто не хотела при нем говорить, куда мне на самом деле. Отвези-ка меня домой.

Таксист. Это куда?

Лиза. Эйнджел-Корт, Друри-лейн, рядом с керосиновой лавкой Мейклджона.

Таксист. Вот это больше похоже на правду, подружка. (Отъезжает.)

* * *

Давайте проследуем за такси до въезда на Эйнджел-Корт, узкой арки между двумя лавками – одна из них и есть керосиновая лавка Мейклджона. Когда машина останавливается, Элиза выходит и вытаскивает за собой корзину.

Лиза. Сколько?

Таксист (указывая на счетчик). Не видишь, что ли? Шиллинг.

Лиза. Шиллинг за две минуты!!

Таксист. Две или десять, нам без разницы.

Лиза. Ну, а по-моему, это нечестно.

Таксист. Ты раньше хоть раз на такси ездила?

Лиза (надменно). Столько много раз, что и со счету сбилась, молодой человек.

Таксист (со смехом). Ну, ты даешь, подружка! Оставь себе шиллинг, чтоб тебе жить богато. Удачи! (Уезжает.)

Лиза (оскорбленно). Нахал!

Взяв корзину, она бредет с ней по переулку в свое жилище; это очень маленькая комнатка с обоями, отставшими от стен в сырых местах. Разбитое стекло в окне заклеено бумагой. На стене висят вырванные из журналов картинки – портрет популярного актера и иллюстрация с модными дамскими платьями, которые явно не по карману бедной Элизе. В окне птичья клетка, но ее обитатель давно почил; ее берегут только как память.

Этим исчерпывается все, что можно назвать излишествами; прочее представляет собой тот минимум, без коего не могут обойтись даже бедняки. Это жалкая кровать с наваленным на нее тряпьем, хоть как-то способным удерживать тепло, накрытый куском ткани ящик с тазиком и кувшином на нем и маленьким зеркальцем над ним, кухонный стол и стул, выброшенные на свалку какими-нибудь мещанами среднего достатка, и американский будильник на полке над камином, которым давно не пользовались; все это освещается газовым рожком с прорезью для монеток. Арендная плата – четыре шиллинга в неделю.

Несмотря на свою хроническую усталость, Элиза слишком возбуждена, чтобы лечь спать; она садится, пересчитывает нежданно обрушившиеся на нее богатства, предается мечтам и строит планы на будущее, покуда не гаснет свет. Она наслаждается непривычным сознанием того, что может опустить в прорезь пенни, не сожалея о столь крупной трате. Впрочем, давно укоренившаяся привычка к экономии берет верх над этой внезапной тягой к расточительности: Элиза понимает, что мечтать в постели теплее и к тому же обойдется дешевле, нежели сидение за столом у нетопленого камина. Сбросив с себя шаль и юбку, она добавляет их к груде тряпок, служащих ей одеялом. Потом скидывает ботинки и, завершив таким образом свой вечерний туалет, залезает в постель.

Действие второе