Форточка в «Счастье»

Я снова сорвался. И снова был скандал и выяснение отношений.

На следующий день когда я на эмоциях срыва снова собрался употребить говоря что схожу в магазин и вернусь. Жена, уже зная эту отговорку, пошла со мной, но я все же умудрился договориться и забрать наркотик. Она все поняла, и когда мы вернулись домой, ходила за мной по пятам.

На мое удивление она избрала другую тактику и теперь наоборот была ласкова и добра, пытаясь уговорить меня не делать этого больше. Даже после того как я улучил момент и употребил в ванне она не устроила скандал и просила что бы я ни куда не уходил и побыл дома. В итоге снова очередные обещания и месяц воздержания от алкоголя и наркотиков.

***

Тогда в городе, где мы жили, уже не торговали героином, а на замену ему появился синтетический наркотик и курительные смеси. В интернете есть сайты, где он называется легальным порошком, а курительные смеси «спайс». Но есть и сайты, где куча видео на эту тему, как люди под воздействием этих наркотиков ведут себя очень неадекватно, сходят с ума или выпрыгивают с балкона.

На сегодняшний день с того момента прошло примерно два года, за которые от этой дряни умерло порядка десяти человек, которых я хорошо знал. Это только так навскидку, один из них тот самый мой друг, с которым я сорвался первый раз после центра. А если взять статистику по всей России, я даже не хочу смотреть эту цифру.

Это страшно!

Этот новый наркотик я не употреблял так долго как героин, но даже этого времени мне хватило, что бы на себе почувствовать и испытать его, мягко говоря, негативное воздействие. Это действительно страшно и жутко…!

***

Была где-то середина ноября, когда я снова сорвался. Сорвался легко, и просто. Появились свободные деньги, а за ними и мысли употребить незаметно, причем, уже зная, что от этого наркотика незамеченным остаться не получится. Заснуть практически невозможно и чувствуешь себя отвратительно. Но не смотря на это все же употребляешь.

Тогда я употреблял два дня. На второй же день жена позвонила моим родителям, и я ночевал у них. Я стал агрессивным, искал в доме что-то или кого-то, спал с охотничьим ножом под подушкой, чем естественно вызывал у близких недоумение и пугал их. Такого у меня еще не было!

Наутро третьего дня, я проснулся от того, что меня кто-то тряс за плечо. Не много придя в себя, я узнал ребят из центра. Пока я спал отец, позвонил руководителю, описал мое поведение и попросил, что бы меня забрали. Сначала я разозлился на жену и родителей. Они просили меня, что бы я побыл в центре хотя бы месяц. Я на эмоциях зашел к жене, собрал некоторые вещи и сказал, что я на месяц уезжаю в центр. Еще я сказал, что это она виновата и если бы не она, то родители бы не знали, что я сорвался, и не позвонили бы в центр. Она вышла со мной на улицу, а у меня на душе была обида на всех, злость и отчаяние. Я сказал тогда, чтобы она не ждала меня, а самому хотелось плакать от обиды…

Глава 8

Дежавю

К вечеру приехав в центр, я с безразличием смотрел на людей, которых было в несколько раз больше чем три года назад, когда я в последний раз был там. Я сразу же лег спать и только утром я полностью осознал, где я, почувствовав себя одиноким затравленным зверем.

Мне дико захотелось домой, захотелось крепко обнять свою жену и не отпускать больше. Я не на минуту, не хотел там оставаться. Я просил позвонить, но мне не давали. День длился вечно. Мне казалось, я сходил с ума от мыслей о доме и жене.

Утром следующего дня я снова попросил позвонить, но мне снова отказали, более того ко мне приставили человека который постоянно ходил за мной везде, даже когда я ходил в туалет он ждал меня рядом. Чувство отчаяния наполняло и раздувало меня подобно воздушному шарику, раздувающемуся с каждым вдохом в него воздуха.

У меня моментально появилась мысль сбежать оттуда, и я стал ждать удобный момент. Во второй половине этого же дня мой наблюдатель отошел куда-то, и я не раздумывая вышел за территорию центра и побежал в сторону дороги. Бежал быстро, но не долго. Я был обут в уги, которые мне были немного большими, и мне постоянно приходилось останавливаться и поправлять их, чтобы не слетали. Пробежав примерно с километр, я выдохся, и стал бежать медленнее, я чувствовал, как быстро пульсирует кровь в висках, а ноги становятся тяжелыми и неподъемными.

Еще через пару сотен метров я услышал крики позади себя. Оглянувшись, я увидел бегущих за мной людей, человека четыре или пять. Я попытался бежать быстрее, но ноги только еще больше стали путаться, а уги будто специально почти полностью слетали с ног. У меня даже возникла мысль бросить их и бежать босиком, но до трассы было еще несколько километров, а на улице уже был мороз.

Я заметил грузовик, идущий со стороны деревни, и появилась мысль остановить его. Но они тоже видимо решили использовать этот вариант и, побежав по полю, наперерез успели догнать его, прежде чем он доехал до меня. Я понимал, что бежать от машины бессмысленно, да и сил уже совсем не осталось. Я свернул с дороги и побежал по полю, где уже лег снег, и бежать было еще сложнее. Машина быстро приблизилась и преследующие оказались совсем рядом. Я слышал, как хрустел снег позади и понимал что меня вот, вот догонят, и цель, к которой я бежал, растворялась, вместе с последними силами.

Я бежал до последнего, но теперь я не мог себе позволить останавливаться, что бы поправить обувь и уже через несколько мгновений я споткнулся и упал в снег. Поднимаясь, я слышал над собой тяжелое дыхание запыхавшихся ребят и с моих глаз непроизвольно потекли слезы. Не было ни страха, ни боли, не было ни чего кроме обиды, злости и безысходности, которые снова превратили меня в загнанного зверя, теперь уже в прямом смысле этого слова.

Да я плакал, и мне не было стыдно перед ними, мне было все равно. Они смотрели на меня, как мне показалось даже с каким-то пониманием. Немного отдышавшись, мы пошли обратно в центр. На душе было пусто и надежда попасть домой, которая еще десять минут назад была яркой и сильной, теперь пропала совсем.

Когда я зашел в дом я ощутил на себе сочувствующе – грустные взгляды. Никто ничего не спрашивал в тот момент. Я молча упал на кровать без каких-либо конкретных мыслей. Пролежав неподвижно минут десять, я услышал, как в дом зашел старший по нашему дому и сказал, что меня зовет руководитель. Я встал и с полным безразличием пошел за ним.

Но когда мы вышли на улицу, он посмотрел на меня грустно, сказав при этом «извини», в его глазах я заметил слезы. Я понял, что сейчас меня будут «отучать» бегать. Появилось неприятное волнение. Он указал на старый сарай, зайдя в который я не увидел руководителя, там было пусто и на полу валялись лишь какие-то ошметки, от соломы и навоза.

Он зашел следом за мной, и в руке у него я увидел большой обрезок железной трубы. Я понял, что это не его инициатива, и он лишь исполняет поручение руководителя. В том момент у меня вместо страха появились обида и злость на руководителя. Я ничего ни говоря стоял, ожидая удара.

Первый удар пришелся по мышце правой ноги, за ним следом второй по такому же месту левой ноги, после чего я упал, корчась от пронзительной боли. Но я не ожидал, что это было только начало. Он бил еще и еще. Бил сильно. Бил по мышцам ног и рук. Все удары были болезненными, но от некоторых я непроизвольно вскрикивал и матерился.

Боль и злость настолько сильно заполонили мое сознание, что если бы я мог тогда расправиться с руководителем я бы наверное убил его. Потому что на тот момент во всем я винил именно его. Он не дал мне убежать, тем самым преградив приближение к дому, и теперь вот меня били по его приказу. Самое главное, что он даже не подошел потом, что бы поговорить со мной.

Боковым зрением я увидел, как открылась дверь в сарай, и кто-то громко сказал «да хорош уже», после чего я получил еще пару ударов в область голеностопа по обеим ногам, и бивший меня человек вышел из сарая. Вошедшим оказался обычный «пациент» центра, здоровый такой парняга, который попытался помочь мне встать, но все тело ломило от боли, и я заорал, чтобы он не трогал меня.

Я лежал, загребая и сжимая в руках грязную солому, было больно даже шевелиться. Я чувствовал себя одиноким и брошенным, и все что было во мне это злость, боль, ненависть и слезы от обиды и беспомощности. Через некоторое время боль понемногу стала отступать и я подняв голову увидел, что парень который хотел помочь мне встать сидит рядом со мной на стуле и с грустью и состраданием смотрит на меня. «Терпи земеля, все пройдет», – сказал он тогда.

Он был не русский, и как позже выяснилось, все его звали Якутом, еще он сказал, что живет в соседнем со мной районе, поэтому он звал меня «Земеля». Исходила от него какая-то искренность что ли, и я почувствовал, что я не один, на душе стало как то теплее. Он еще раз хотел помочь мне встать, но я отказался и встал потихоньку сам. Идти было больно, я прочувствовал каждый шаг пока дошел до воды, что бы почистить одежду от сарайного навоза. Затем также медленно, будто на ходулях я дошел до кровати и пытаясь не думать ни о чем хотел уснуть, но не тут то было, ноги и руки ныли нудной болью которая не давала уснуть.

Не помню, сколько времени я так лежал, но проснувшись утром, я ощутил еще более жуткую боль. Старший по дому сказал, что я вместе со всеми бегу на пробежку и что это не его решение, что и так было понятно. Когда мы вышли за ворота он сказал, что пройдем немного пешком, и подождем, пока остальные прибегут обратно. Но даже просто идти пешком было сложно. Я чувствовал каждый шаг, боль пронизывала мышцы ног, заставляя хромать с ноги на ногу.

Я не испытывал к человеку который меня бил какой-то личной обиды и злости, понимая, что он был натравлен на меня в качестве цепного пса, но неприятный осадок все же был. Он что-то говорил мне, но мне не хотелось разговаривать, ни с ним, ни с кем-либо другим. Обида во мне стала более объемной, я четко решил для себя, что я не останусь здесь, во что бы то мне ни стало.

Я стал ждать, когда пройдет боль…

***

Теперь в центре было уже два дома, в первом жили ребята, которые прибыли в центр впервые, а во втором доме, куда меня собственно и поселили, жили те, кто уже неоднократно были во всевозможных центрах. Всего в центре было чуть более сорока человек. Первые дни я почти ни с кем не разговаривал, только по необходимости вызванной какой-либо ситуацией.

Я засыпал и просыпался с одной мыслью, я переживал за то, ждет ли меня жена или нет, ведь с одной стороны я сам сказал ей не ждать меня, но с другой стороны я думал, что она не дура, и понимает, что я сказал это на эмоциях. Я действительно любил ее тогда, и мне очень хотелось быть с ней. Это стало моей навязчивой идеей, я постоянно думал об этом.

За мной теперь еще больше смотрели, не выпуская из виду не на минуту, и этот парень уже сам был не рад, что его ко мне приставили, но все же ходил за мной по пятам.

Я наблюдал за происходящим, мне было с чем сравнивать, как было тогда и как стало теперь, какое отношение стало к людям.

Шла вторая неделя моего пребывания центре, и с каждым проведенным там днем я все больше, мягко говоря, разочаровывался в руководителе этого центра. Стало хуже во всех направлениях, начиная с самого важного это работы с психо– эмоциональным состоянием людей и заканчивая питанием и бытовыми условиями. Один раз в неделю в центр приезжал психолог, которому как мне показалось, после 3-4 часов работы с группой самому нужна было помощь. Это очень серьезный момент. К каждому находящемуся в центре человеку, на мой взгляд, нужен индивидуальный подход, чего в принципе не было, два три человека персонала не справлялись с таким количеством людей, большинство ребят варились сами в себе, не понимая, зачем они здесь находятся. Работа не велась должным образом, а деньги с людей брались такие же. Этот факт даже в большей мере поменял мое отношение к руководителю, чем тот, что меня избили. Я понимал, что за меня уже заплачены деньги за месяц, но даже не смотря на это я не хотел оставаться там ни на день.

Меня стал неслабо тревожить очень неприятный момент. Зная доверчивость своих родителей, я стал допускать такую мысль, что с ними могли провести «внушительную» работу по поводу нового наркотика и тому подобное, и они с легкостью могли согласиться на то, что бы я пробыл там не один месяц.

Но вне зависимости от того так ли это было или нет, я все решил для себя. Я стал просить позвонить жене, но мне не дали, чего я и ожидал, но сказали, что сами ей звонили и что она меня ждет и все хорошо. Мне почему то слабо верилось что ей вообще кто-то звонил. После этого разговора я решил, что нужно уходить самому и делать это нужно ночью, потому как днем мой «напарник» не отставал от меня ни на шаг.

***

Заканчивалась вторая неделя. Я начал бегать на пробежки по утрам, делать брусья и турник, хотя все это давалось еще с трудом и через боль. Внимательно осмотрев замки на дверях, я с радостью обнаружил, что первую дверь на ночь закрывали изнутри на крючок, и можно было тихо выйти. На второй двери был навесной замок, ключ от которого старший по дому держал при себе, но зато пристройка, где и был выход на улицу, была деревянной, и можно было легко вытащить крепление, на котором держался этот навесной замок. Я с иронией отметил, что у меня даже появился некий азарт сделать все грамотно и продуманно, чтобы не получилось так, как в первый раз.

На следующий день, когда велись общие работы, на которых выдавался разный инструмент, я улучил момент, взял что-то типа монтировки, и аккуратно вытащил крепление, сразу же поставив его на место, немного забив, чтобы не выпало, если кто-то резко дернет. Теперь я мог вытащить его без инструмента, приложив небольшие усилия. Я нашел другую обувь уже наученный горьким опытом с угами. Комплект одежды решил вынести и спрятать под деревянным крыльцом, перед тем как соберусь уйти, что бы ночью не шуршать в доме.

Оставалось выждать не облачную погоду, что бы ночью лучше было видно дорогу. Но как на зло второй день подряд шел снежок, и было пасмурно. Я решил не торопиться, что бы на этот раз все сделать без глупых ошибок.

Теперь ожидания стали еще более невыносимыми. Мысли сводили меня с ума. Я снова попросил позвонить жене и думал, что если откажут, то этой же ночью уйду. Но на мое удивление мне дали телефон, но с условием, что я буду разговаривать при них. Мне было все равно при ком говорить, все что я хотел это услышать от нее важный для меня ответ. Но и об этом я уже успел подумать и твердо решил, что каким бы ни был ее ответ, я здесь не останусь.

Мы вместе со старшим по дому вышли во двор, и я с волнением взял у него трубку. И прежде чем я набрал номер в силу своей великой мнительности, в моей голове возникла еще куча всевозможных вариантов как, что, где, когда и почему. И среди всего этого естественно мелькнула главная мысль того момента, как несколько лет назад я звонил с этого же центра своей бывшей подруге, и что она мне сказала. И вот теперь была очень похожая ситуация. Я набирал номер, чувствуя и ощущая всем телом, как быстро учащается сердцебиение. Через несколько гудков показавшихся необычно протяжными и долгими, я услышал ее голос и в горле появился комок. Я сказал лишь «привет» каким-то совсем не своим голосом. Прошло всего две недели, а мне казалось, что я не говорил с ней вечность. В ответ я услышал ее «привет» чувствуя, что она узнала меня, но тон ее был каким-то незнакомым и непонятным….

***

Ровно в 8 часов утра человек в сером пиджаке вошел в здание городской администрации, оставив после себя приятный легкий шлейф от хорошего парфюма. Взяв у диспетчера ключи он бодро преодолел три лестничных проема и улыбнувшись встретившейся на пути девушке вошел в кабинет. Помещение было небольшое, но уютное. За окном росли сосны, и через большую открытую форточку приятно тянуло утренней прохладой с ароматом хвои. Открыв сейф, он достал толстую папку и взял из нее какие-то бумаги. Зазвонил телефон и в трубке послышался женский голос, который сообщил, что пришли новые документы, поблагодарив за сообщение, он положил трубку и подошел к окну, где долго смотрел на прекрасную утреннюю картину. День обещал быть ясным, и было видно, как маленькие капельки воды от ночного дождя прозрачными кристалликами держаться на иголках сосен придавай им чистоту и свежесть. Немного подняв голову, он глубоко вдохнул свежесть утренней природы, поблагодарив Господа за новый день, на лице его была улыбка…

Этим человеком был я. С тех пор прошло два года и за это время многое изменилось в моей жизни. Но самое главное это то, что изменилось мое отношение к жизни… Изменилось видение многих вещей… Будто во мне родился новый человек…