Миф о правах человека

Миф о правах человека
Боб Блэк

Мы привыкли к словосочетанию «права человека». Мы слышим это выражение, но уже давно не вкладываем в него никакого смысла. Боб Блэк, американский юрист-анархист, автор знаменитого «Упразднения работы», остроумно и точно находит слова для того, что вы сами давно подозревали, но не решались выразить. Глядя на «Чёрный квадрат», вы думаете: «я тоже так могу», но никогда не рисуете. Боб Блэк, вглядываясь в пустоту «прав человека», сумел изобразить их заново в виде всем знакомого мифа.

Миф о правах человека

Боб Блэк

Мы не можем использовать «естественные права человека» или «теорию эволюции». Мы можем использовать только западные технологии.

– Председатель Mao[1 - Речь в Ханчжоу (21 декабря 1965 г.), цит. по: Chairman Mao Talks to the People / ed. Stuart Schram. New York: Pantheon Books, 1975. P. 234—235. Премьер-министр Ирана, в интервью 1976 года: «Нам нужны западные технологии, а не идеология. Идеологической трансплантации мы хотим избежать». Цит. по: Schumacher E. F. Technology & Political Change // Schumacher E. F. This I Believe and Other Essays. Foxhole, Dartington, England: Resurgence Books, 1997. P. 99.]

Переводчик Александр Умняшов

Редактор Иван Смех

Корректор Динара Никитина

© Боб Блэк, 2019

© Александр Умняшов, перевод, 2019

ISBN 978-5-4496-3368-2

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Существуют моды в одежде и музыке. Есть моды и в политике. Современная мода в политике во всём мире – это права человека: «Права человека есть идея нашего времени».[2 - Henkin L. Introduction // The International Bill of Rights: The Covenant on Civil and Political Rights / ed. Lewis Henkin. New York: Columbia University Press, 1980.] Права человека нравятся всем. Но соблюдают их не все. Я берусь утверждать, что права человека, именно в качестве прав человека, никогда не соблюдаются. Так как прав человека в объективной реальности не существует, соблюдать нечего. Некоторые люди бывают достойны уважения, но не их воображаемые права.

Не верить в права человека сегодня зазорно. Известный социальный философ по имени Джоэл Фейнберг возмущён тем, что существуют, по его словам, «даже такие несусветные мизантропы, которые отрицают, что у кого-то на самом деле есть права».[3 - Feinberg J. The Rights of Animals and Unborn Generations // Feinberg J. Rights, Justice and the Bounds of Liberty: Essays in Social Philosophy. Princeton, NJ: Princeton University Press, 1980. P. 160.] В числе мизантропов окажутся Платон, Аристотель, Конфуций, Иисус, Магомет, Фома Аквинский, Иоганн Готфрид Гердер, Эдмунд Бёрк, Уильям Годвин, Иеремия Бентам, Пётр Кропоткин и Фридрих Ницше. Приблизительно до последних 500 лет, вероятно, каждый должен считаться несусветным мизантропом, но, разумеется, Иисус Христос и князь Кропоткин, среди прочих, таковыми не считаются. Тем не менее, сочинения профессора Фейнберга воспринимаются как «масштабные и элегантные»: они «достигают беспрецедентной комбинации строгости, чувствительности и ясности».[4 - Coleman J. L., Buchanan A. Preface // Coleman J. L., Buchanan A. In Harm’s Way: Essays in Honor of Joel Feinberg / ed. Jules L. Coleman & Allen Buchanan. Cambridge: Cambridge University Press, 1994. P. v.] Подумайте только, что должны представлять из себя остальные философы.

I. Права человека как мифы

Права человека, по моему убеждению, относятся к области мифов. Они могут означать много всего – один учёный составил список из более чем пятидесяти определений мифа.[5 - Doty W. G. Mythography. 2d ed.; Tuscaloosa, AL & London: University of Alabama Press, 2001. P. 28—29.] Во многих определениях мифы – это своего рода предания. Это верно для первоначального значения, но я отступлю от него. Я бы отделил «миф» (убеждения) от «мифологии» (сказок). Вместо этого я объединю два других атрибута, взятых из разных научных традиций. Сказать, что нечто является мифическим, для меня – это сказать две вещи.[6 - Joyce R. The Myth of Morality. Cambridge: Cambridge University Press, 2001. P. xi-xii и далее.] Во-первых, мифы, вроде прав человека, – это убеждения, которые не являются фактами. Это мифы, в которые кто-то верит или раньше верил, но которые никогда не являлись правдой в том обычном смысле, в каком бывают правдивы утверждения.

Второй аспект мифа заключается в том, что он служит политическим функциям – в частности, для оправдания определённой социальной практики, общественного движения или институции. Это понятие антрополога Бронислава Малиновского о «мифической верительной грамоте» общин.[7 - Малиновский Б. Магия, наука и религия / пер. А. Хомика. М.: Академический проект, 2015. С. 82. Там же, в работе «Миф в примитивной психологии» (1926). С. 113.] Иными словами, «миф создаёт ощущение социальной принадлежности, ухищрение для социального контроля».[8 - Manicardi E. Free From Civilization / trans. Will Schutt & Alberto Prunetti / ed. Alice Parmon. N.p.: Green Anarchy Press, 2012. P. 107.] Я бы развил эту мысль, добавив, что миф в качестве мотивации не ограничивается идеями, поддерживающими статус-кво. Он может служить верительной грамотой как для воображаемых, так и для реальных сообществ. Националистические мифы служили основанием для наций до их появления.[9 - Андерсон Б. Воображаемые сообщества. Размышления об истоках и распространении национализма / Пер. В. Николаева. М.: Кучково поле, 2016.] Причина пролетарской революции связана с некоторыми мифами. Их смысл в том, чтобы обосновывать и стимулировать. Жорж Сорель прямо охарактеризовал всеобщую стачку как вдохновляющий миф для классово-сознательных революционных рабочих.[10 - Сорель Ж. Размышления о насилии / Пер. Б. Скуратова, В. Фриче. М.: Фаланстер, 2013. «Надлежало верить в отсрочку исполнения судебного решения» – Horowitz I.L. A Postscript to the Anarchists // The Anarchists / ed. Irving L. Horowitz. New York: Dell Publishing Co., 1964. P. 591.] Долгое время это было не так,[11 - Stearns P. N. Revolutionary Syndicalism and French Labor: A Cause Without Rebels. New Brunswick, NJ: Rutgers University Press, 1971; Horowitz. A Postscript. P. 591.] отчасти потому – если сильно обобщить – что «институции, базирующиеся на элементах мифа, функционируют лучше, если миф этот не слишком осознан и не вызывает к себе слишком много вопросов».[12 - Emmet D. Function, Purpose and Powers. 2d ed. Philadelphia, PA: Temple University Press, 1972. P. 93.] В этом смысле миф напоминает марксистскую концепцию идеологии.

Библия также содержит в себе много мифов. Миф о том, как еврейские жрецы «обнаружили» книгу Левит, которая, по случайному совпадению, наделяла большой властью еврейских священников. Это миф, потому что это неправда и потому, что он оправдывал власть священства, пока римляне не разрушили Храм в Иерусалиме в 70 г. н.э.

Евангельское предание также удовлетворяет этому критерию.[13 - Христианское предание также рассматривалось как миф в менее уничижительном смысле: «Выдающийся немецкий богослов [Юлиус Шнивинд] определил миф как „проявление недоступного непосредственному наблюдению с точки зрения наблюдаемых явлений“. Все предания, входящие в состав Библии, для набожного христианина являются мифами, неважно, соответствуют они историческому факту или нет». – Leach E. Genesis as Myth // Leach E. Genesis as Myth and Other Essays. London: Jonathan Cape, 1969. P. 7. Современная физика включает в себя некоторые объекты, не поддающиеся наблюдению, но в этом смысле она не является мифической.] Оно есть также миф о том, что Иисус Христос является Сыном Божьим и что Он воскрес из мёртвых. Это ложь, потому что Бога не существует; потому что воскрешение из мёртвых невозможно; и потому что идея Создателя Вселенной, имеющего сына, столь же смехотворна, как и мысль о том, что у него есть дядя. Вдобавок, мифическим это предание делает то, что оно функционировало, дабы оправдать власть нового священства, Римско-католической церкви и режимов во многих авторитарных государствах. В 1940-е годы была популярна книга, а в 1960-х – фильм о Христе под названием «Величайшая из когда-либо рассказанных историй».[14 - Oursler F. The Greatest Story Ever Told. Garden City, NY: Doubleday, 1949. В соответствии с традиционной иконографией западного христианства, актёром в роли Иисуса в фильме (1965) был Макс фон Сюдов – швед по национальности.] Я охарактеризовал это как «Величайшую из когда-либо проданных историй».[15 - Black B. 20 Questions // Black B. The Abolition of Work and Other Essays. Port Townsend, WA: Loompanics Unlimited, n.d. [1986]. P. 58.] В моём словоупотреблении это предание мифично и тоже является мифологией. Надеюсь, что когда-нибудь оно и останется только мифологией, вроде преданий о богах Олимпа. Когда исчезают мифы, начинается мифология.

Права человека являются мифом в двух отношениях, о которых я упомянул. Они не представляют объективной реальности. Они не верны в том смысле, как бывают верны факты, эмпирически. Они не верны в том смысле, как бывают верны математические факты, дедуктивно. Их не существует, или они существуют только в качестве самообмана. Но у них есть смысл. Весь смысл провозглашения прав человека – мотивировать или оправдывать действия человека. Вот почему мне нравится строчка комедийной актрисы Элейн Мэй. Она сказала, что этическая проблема ей нравится гораздо больше, чем проблема настоящая.[16 - Цит. по: Stevens K. Tossing Truths: Improvisation and Performative Utterances of Nichols and May // Critical Q. 52 (3) (2010). P. 34 (опубл. на www.academia.edu.).] Права человека – это этическая проблема. Хоть и парадоксально, но вот это тоже верно: «Права, говорил я, не дают оснований для действий, по крайней мере, не для людей, у которых есть основания действовать… Если в некоей ситуации я спрашиваю друга: „Что мне следует делать?“, а он отвечает: „Ты имеешь право сделать A“, это означает, что он вообще не даёт мне никаких советов, не рекомендует никаких действий».[17 - Waldron J. A Right to Do Wrong // Waldron J. Liberal Rights: Collected Papers, 1981—1991. Cambridge: Cambridge University Press, 1993. P. 72.] Здесь рушится связь прав и обязанностей, поскольку обязанности предписывают действия.

II. Естественное право и естественные права

«Права человека» – это современное название того, что раньше называлось естественными правами. В исторической перспективе эта идея сравнительно недавняя. В действительности она относится к Англии XVII века. В действительности она обрела свои очертания в конце XVIII века, особенно в Британии, Франции и Америке. Её сторонники пытаются вывести естественные права? из естественного пра?ва. Естественное право также не существует в объективной реальности, но сама идея восходит к далёкому прошлому, как минимум, к четвёртому столетию до н.э.

И это забавно. Философы естественного права не замечали, что естественные права? следуют из естественного пра?ва более 2000 лет. Аристотель этого не заметил. Стоики этого не заметили. Святой Фома Аквинский этого не заметил. Почему же так вышло? Эти парни не были дураками. Так откуда взялась эта идея естественных прав? Она восходит к идее субъективных прав. Откуда же ещё она могла произойти? Никто не задумывался о естественных правах до того, как были сформулированы субъективные права. Поэтому анархистский князь Пётр Кропоткин писал о «праве» как о «туманном слове, заимствованным у законников».[18 - Кропоткин П. Нравственные начала анархизма // Кропоткин П. Этика: Избранные труды. М.: Политиздат, 1991. С. 301] Он был убеждённым сторонником естественной морали, но не естественных прав.[19 - Кропоткин П. Этика: Избранные труды. М.: Политиздат, 1991. Этическое мышление и правовое мышление, по крайней мере в их идеальных формах, тесно связаны между собой. Stoljer S. Moral and Legal Reasoning. London & Basingstoke, England: The Macmillan Press, 1980.]

Субъективные права также являются продуктом истории, поскольку закон – это продукт истории. Вы не найдёте никаких субъективных прав в Библии, в Законах Хаммурапи или в Варварских правдах. Говорить, – как поступает один историк (не являющийся юристом) – что эти кодексы или, к слову, Римское право, защищая людей и имущество, предоставляли личные и имущественные права[20 - Stearns P. N. Human Rights in World History. London & New York: Routledge, 2012. P. 26—27.] – это заблуждение. Там применялись положения о наказании или компенсации (неясно различимые) между частными лицами, но эти положения, вводящие в ранг закона обычаи, не давали никаких прав против государства. Древнегерманские нормы обычно не устанавливались государством, которое, по сути, едва существовало. Этим воображаемым правам также часто не хватало универсальности. Идея субъективных прав развивалась, особенно в Англии, из идеи феодальных привилегий. Но ведь права человека по определению являются всеобщими. Привилегии, по определению, являются особыми.

Этнографически неграмотные философы обычно делают явно ошибочные предположения о праве, правах и вообще социальной реальности. По словам Лейфа Венара, в его статье о правах, которая в целом очень хороша, «даже у самых слаборазвитых человеческих сообществ должны быть правила, определяющие, что некоторые имеют право говорить другим о том, что те должны делать. Такие правила подразумевают права».[21 - Wenar L. Rights // The Stanford Encyclopedia of Philosophy / ed. Edward N. Zalta (Fall 2011 ed.). P. 13 (опубл. на http://plato.sanford.edu/archives/fall 2011/entries/rights).] Это неверно от первого до последнего слова.

В «слаборазвитых» – безгосударственных – обществах обычно нет правил, определяющих, что у некоторых людей «есть право» приказывать другим что-либо делать, потому что никто не имеет права приказывать кому-либо делать что-либо.[22 - Black B. Justice: Primitive and Modern: Dispute Resolution in Anarchist and State Societies (2016; опубл. на www.academia.edu). (Изначальная, более короткая версия этого текста опубликована в: Блэк Б. Правосудие: первобытное и современное // Блэк Б. Анархия и демократия. М.: Гилея, 2014. С. 168—178. – прим. пер.)] Это являлось бесконечным источником досады для колониальных завоевателей, потому что когда они говорили: «Проводи меня к своему вождю», т.е. к тому, с кем они могли бы иметь дело, – никто не понимал, чего они хотят. Империалисты находили «вождей» – потому что они хотели видеть лидеров – там, где их не было.[23 - Скотт Дж. С. Искусство быть неподвластным. Анархическая история высокогорий Юго-Восточной Азии / Пер. И. Троцук. М.: Новое издательство, 2017. С. 173.] Или империалисты выдумывали их. Иногда туземцы уступали колониальным властям, притворяясь, что согласны, когда правительство назначало местных жителей представителями власти, но не подчинялись им. «Вождём» мог оказаться деревенский дурачок. В праобщинах и племенных обществах, таких как нуэр, никто не подчиняется чьим-либо приказам: «Ни один нуэр никому не позволит отдавать ему приказ».[24 - Meir L. Primitive Government. Baltimore, MD: Penguin Books, 1961. P. 65. По словам Пьера Кластра, «если есть для индейца [в Южной Америке] что-то совершенно чуждое, то это понятие отдать распоряжение или подчиняться, за исключением особых обстоятельств, таких как авторитет во время боевого похода». – Society Against the State: Essays in Political Anthropology / trans. Robert Hurley & Abe Stein. New York: Zone Books, 1989. P. 12; другие примеры см. в: Holmberg A. R. Nomads of the Long Bow: The Siriono of Eastern Bolivia. Rev. ed.; Garden City, NY: American Museum Science Books, 1969. P. 148—149; Trigger B. G. All People Are (Not) Good // The Politics of Egalitarianism: Theory and Practice / ed. Jacqueline Solway. New York & Oxford: Berghahn Books, 2006. P. 23 (индейские сообщества гуронов не далее как в 1970-е гг.).]

Вторая ошибка – философская, а потому ещё менее простительная у философа. Венар должен допустить, что там, где есть приказы, подкреплённые угрозами, там есть закон. Эта юридическая теория Джона Остина была вчистую развенчана Гербертом Хартом.[25 - Харт Г. Л. А. Понятие права. СПб: Изд-во С.-Петерб. ун-та, 2007. Глава вторая: «Законы, команды и приказы». С. 26—33.] Она не различает закон (например, запрет на грабёж) от преступления (например, совершение грабежа). Приказы, подкреплённые угрозами, вполне могли иметь место при возникновении права или, что ещё более правдоподобно, при происхождении государства, но закон имеет общность и постоянство, которых нет у случайных действий грабежа и разбоя.

Последняя ошибка заключается в предположении, что там, где есть приказы, подкреплённые угрозами, – или, по чуть лучшему определению, закон – там есть «права». Там, где есть права, существуют правила, поскольку права налагают обязанности. Но правила могут налагать обязанности, которые не влекут за собой соответствующих прав. Десять заповедей – правила, которые содержат основополагающие «не» – налагают обязанности на народ Израиля. Они не подразумевают, что израильтяне могут заявлять о своих правах перед Иеговой.[26 - По мнению философа естественных прав Самуэля фон Пуфендорфа, «невозможно, чтобы божественные обещания не были исполнены; но было бы слишком высокомерно для смертного предполагать, что он приобрёл право на Бога…». Цит. по: Olivecrona K. Law as Fact. London: Stevens & Sons, 1971. P. 290. (Первое издание этой книги существует в русском переводе, см.: Оливекрона К. Право как факт / Пер. Е. Таранченко, под науч. ред. А. Полякова, М. Антонова // Российский ежегодник теории права. 2008. №1. С. 669—752. – прим. пер.)] Иов испытал это на собственной шкуре. Обязанности давно предшествуют правам. Они по-прежнему превосходят все права в каждой моральной или правовой системе.

Субъективные права реальны (хотя даже это было подвергнуто сомнению[27 - Olivecrona K. Law as Fact. P. 261 (только во втором издании).]). Государством они не всегда уважаемы. Некоторые субъективные права соблюдаются редко. Будучи анархистским экс-адвокатом, я не пою хвалу верховенству закона и субъективным правам. Но субъективные права иногда могут пригодиться. Права человека не могут пригодиться никогда.

Права человека – это всего лишь претенденты на звание субъективных прав. Если они становятся субъективными правами, то они имеют значение – не потому что они являются правами человека, а потому что теперь они есть субъективные права. Не имеет значения, откуда они произошли. Если они не становятся субъективными правами, то теряют всякий смысл.

Даже если права человека прекрасны как идея, это не значит, что они существуют. Иеремия Бентам утверждал: «Причинами желания, чтобы существовали такие вещи, как права, не являются права – причина желания в том, чтобы установилось определённое право, не состоит в этом праве – нужда не является запасом – голод не является хлебом. Естественные права – это попросту несуразица, естественные и неотчуждаемые права – риторическая нелепость, нонсенс на ходулях».[28 - Bentham J. Rights, Representation, and Reform: Nonsense Upon Stilts and Other Writings on the French Revolution / ed. Phillip Schofield, Catherine Pease-Watkin & Cyprian Blamires. Oxford: Clarendon Press, 2002. P. 231; см. также: Hart H.L.A. The United States of America // Hart H.L.A. Essays on Bentham: Studies in Jurisprudence and Political Theory. Oxford: Clarendon Press, 1982. P. 57.] Даже Международный суд признал, что «права не могут считаться существующими только потому, что их наличие может показаться желательным».[29 - Southwest Africa Cases, 1966 I.C.J. 6, 48, ¶ 91, цит. по: Bederman D. J. Custom as a Source of Law. Cambridge: Cambridge University Press, 2010. P. 246.]

Права человека вневременны и универсальны. И хотя в течение тысяч лет у всех имелись права человека, об этом никто не знал.

Вера в права человека далека от того, чтобы считаться всеобщей[30 - Evans T. Human Rights in the Global Political Economy: Critical Processes. Boulder, CO & London: Lynne Rienner Publishers, 2011. P. 60.] (что моя статья не только утверждает, но и демонстрирует). Даже само проникновенное произнесение фразы «права человека» не является универсальным, хотя мы подбираемся к этому моменту. В моей критике прав нет ничего сложного. На самом деле, меня критиковали за упрощение. Но если идея достаточно глупа, то острота над ней пройдёт незамеченной. Я позволю Аласдеру Макинтайру выразить очевидное для меня: «Наилучшие резоны для столь прямого утверждения о несуществовании таких прав того же рода, как наилучшие резоны для утверждения, что не существует ведьм и единорогов: каждая попытка дать хорошие резоны для веры в то, что есть такие вещи, оканчивается неудачей».[31 - Макинтайр А. После добродетели: Исследования теории морали / Пер. В. Целищева. М.: Академический проект; Екатеринбург: Деловая книга, 2000. С. 99]

Право человека может быть хорошей или плохой идеей в качестве идеи, в качестве проекта. Но это всего лишь идея. Здесь речь идёт о ценности, а не о факте. Она не описывает, а предписывает. Это идеал. Существует множество различий между «есть» и «должно быть». Философ Дэвид Юм явил (или возвестил), что вы не можете вывести должное из существующего.[32 - Юм Д. Трактат о человеческой природе / Пер. С. Церетели // Юм Д. Сочинения в 2-х т. М.: Мысль, 1996. Том. 1. С. 510—511.] Его никто и никогда не опровергнул.

III. Этический релятивизм

Это касается морали в целом. Объективной морали не существует. Если бы она существовала, то все люди в мире приняли бы её, поразмыслив над ней хоть немного. Все в мире подчиняются законам силы притяжения. Всем известно, что два плюс два равно четырём[33 - За исключением обществ вроде Сирионо в Восточной Боливии, где люди умеют считать только до трёх.]; по крайней мере, никто не может сделать, чтобы равнялось пяти. Вы не можете нарушать законы природы, если подразумеваются научные законы. Но вы можете нарушать естественное право, если оно означает естественный нравственный закон.[34 - Льюис К. С. Просто христианство / Пер. И. Череватой // Льюис К. С. Любовь. Страдания. Надежды: Притчи. Трактаты. М.: Республика, 1992. С. 270; Cranston M. What Are Human Rights? New York: Basic Books, 1962. P. 18—19.] Ньютоновские законы тяготения не говорят: «Не сходи с утёса».[35 - Ср.: Wilson R. A. Natural Law. Port Townsend, WA: Breakout Publications, 1994. P. 24.] Они только предсказывают, что произойдёт, если вы это сделаете.[36 - Блэк Б. Идти против природы – это тоже природное свойство / Пер. Дм. Каледина // Блэк Б. Анархизм и другие препятствия для анархии. М.: Гилея, 2004. С. 212—213; Wilson. Natural Law. P. 10—16. «Законы природы не являются декретами» – Райл. Г. Понятие сознания. М.: Идея-Пресс, Дом интеллектуальной книги, 1999. С. 84. «Если бы все законы были похожи на законы Ньютона… выражение „нарушение закона“ не имело бы смысла… К сожалению, законы уличного движении и другие продукты законодательства могут нарушаться, и это легко приводит к беспорядку». – Кун Т. Структура научной революции / Пер. И. Налётова. М.: АСТ, 2003. С. 249; см. также: Landau M. Science and Political Science: Some Observations on Prevailing Complaints // Landau L. Political Theory and Political Science. New York: The Macmillan Company, 1972. P. 28. «Любой, кто считает, что законы физики – это просто социальные условности, приглашается к попытке нарушить эти условности из окон моей квартиры (я живу на двадцать первом этаже)». – Sokal A. A Physicist Experiments with Cultural Studies // Lingua Franca (May—June 1996), http://www.physics.nyu.edu//faculty/sokal/lingua_franca_v4/lingua_franca_v4.html. Он был автором «Мистификации Сокала». Ведущий постмодернистский журнал Social Text опубликовал его статью о «трансформативной герменевтике квантовой гравитации» – которая на поверку оказалась бессмысленной пародией на постмодернистский жаргон. McIntyre L. Post-Truth. Cambridge & London: The MIT Press, 2018. P. 130—33 &190 nn. 11—13.] Поскольку естественное право не имеет эмпирической основы, «как блудница, оно доступно каждому. Нет такой идеологии, в защиту которой нельзя было бы апеллировать к законам природы».[37 - Ross A. On Law and Justice / trans. Margaret Dutton. London: Stevens, 1958. P. 261. Также: «К сожалению, сфера деятельности людей, имеющих права человека, ставит моральный вопрос, который не может быть решён по указу». – Meyers D. T. Inalienable Rights: A Defense. New York: Columbia University Press, 1985. P. 2.] Ранние греческие натурфилософы были детерминистами, но они ссылались на научные «принципы», а не научные «законы».[38 - Carneiro R. L. The Muse of History and the Science of Culture. New York: Kluwer Academic/Plenum Publishers, 2000. P. 199—200.] В эпоху Возрождения, в XVI и начале XVII века, настоящими учёными, такими как Галилей и Кеплер, это обдуманное словоупотребление продолжилось. Самая ранняя ссылка на физический закон – которая путала его с естественным правом – была сделана Рене Декартом в 1630 году. Научные законы Галилея, Кеплера и Ньютона носили описательный, а не предписывающий характер.[39 - Ibid. P. 201—202.]

Нравственные законы проявляются или изобретаются, а не открываются.[40 - Prichard H.A. Kant’s Fundamental Principles of the Metaphysic of Morals // Prichard H.A. Moral Writings // ed. Jim MacAdam. Oxford: Clarendon Press, 2002. P. 57—58; Харт. Понятие права. С. 185.] Конечно, они могут принести временную общественную пользу, но как писал Ницше:

Я не отрицаю, и это само собой понятно (если, конечно, не считать меня дураком), что следует избегать и не допускать многих из тех поступков, которые называются безнравственными; а равно и что следует совершать и поощрять многие поступки, слывущие нравственными, – но я думаю, что то и другое надо делать на иных основаниях, чем это делалось прежде.[41 - Ницше Ф. Утренняя заря // Ницше Ф. Полное собрание сочинений в 13 томах. М.: Культурная революция, 2014. Т. 3. С. 83.]

У понятия морали больше недостатков, чем у меня времени их идентифицировать. Моралей существует множество, и они обычно противоречат друг другу. Но у них есть как минимум одна общая черта. Мораль внушает вам делать то, что вы не хотите делать. И запрещает делать то, что вы хотите. Как выразился социолог Эмиль Дюркгейм, «специфическое свойство обязанности состоит в том, чтобы в известной мере совершать насилие над желанием».[42 - Дюркгейм Э. Определение моральных фактов / Пер. А. Гофмана // Теоретическая социология. Антология. М.: Книжный Дом «Университет», 2002. Ч. 1. С. 37.] Философ Курт Байер писал, что «характерной чертой морали является требование существенных жертв».[43 - Baier K. The Moral Point of View: A Rational Basis of Ethics. Ithaca, NY: Cornell University Press, 1958. P. 1.] Шарль Фурье высказывался о «гневе моралистов, яростных врагов наслаждения».[44 - Фурье Ш. Теория четырёх движений и всеобщих судеб. Проспект и анонс открытия. М.: Издание книжного магазина «Циолковский», 2017. С. 121. «Осуждение – это типичная реакция системы морали» – Williams B. Ethics and the Limits of Philosophy. Cambridge: Cambridge University Press, 1985. P. 177. «Моральное негодование есть лишь более утончённая форма древней мести. Когда-то гнев разговаривал кинжалами, теперь достаточно слов» – Шестов Л. Апофеоз беспочвенности // Шестов Л. Сочинения в 2 томах. Томск: Водолей, 1996. Т. 2. С. 49.]

Итак, вся суть морали – не допустить, чтобы вы были счастливы. И у неё это получается очень хорошо. Что меня озадачивает, так это то, почему мораль настолько популярна.[45 - У людей хорошая интуиция по поводу того, что не так с моралью – но фундаментальных обоснований дать они не могут. Haidt J. The Emotional Dog and Its Rational Tail: A Social Intuitionist Approach to Moral Judgment // 108 Psych. Rev. (2003). P. 814.] Возможно, она и не так уж популярна. Это объясняет, почему она так часто игнорируется. По словам К. С. Льюиса, в мораль верят все – в одну и ту же мораль (которую он называет Законом Природы), хотя «никто из нас по-настоящему не следует Закону Природы».[46 - Льюис К. С. Просто христианство. С. 271.] Неповиновение морали – это, как писал Жан Бодрийяр, отличительный знак свободы.[47 - Baudrillard J. Impossible Exchange / trans. Chris Turner. London & New York: Verso, 2001. P. 60.] Но, возможно, свобода не так популярна, как мне бы хотелось. По словам Теодора Адорно, «люди отказывались от свободы так долго, что теперь её значение снизилось, и людям она больше не нравится».[48 - Adorno T. W. Free Time // Adorno T. W. The Culture Industry: Selected Essays on Mass Culture / ed. M. Bernstein. London: Routledge, 1991. P. 167.]

Универсального консенсуса в отношении нравственных ценностей не существует. Чем больше я изучаю историю и чем больше я изучаю антропологию незападных обществ, тем больше нахожу разнообразия моралей. Процитирую философа Джона Локка:

Если этот закон природы целиком и сразу запечатлевается природой в душах людей при самом рождении, то как же получается, что люди, все до единого обладающие душами, в которых якобы запечатлён этот закон, не приходят тотчас же, безо всяких колебаний к согласию относительно этого закона и не проявляют готовности повиноваться ему? Почему об этом законе они придерживаются столь противоположных взглядов, когда в одном месте нечто рассматривается как требование природы и здравого разума, а в другом – как совершенно иное, когда то, что у одних считается достойным, у других считается позорным, когда одни толкуют закон природы иначе, чем другие, третьи вообще не признают никакого, и все вместе считают его тёмным?[49 - Локк Дж. Опыты о законе природы // Локк Дж. Сочинения в 3 томах. М.: Мысль, 1988. Т. 3. С. 16—17.]

Его современник Блез Паскаль, который ни в чём не соглашался с Локком, согласился с ним в этом: «Три градуса широты переворачивают всю юриспруденцию, истина зависит от меридиана… Разумеется, естественные законы существуют, но этот хвалёный разум, сам извращённый, извратил и всё вокруг».[50 - Паскаль Б. Мысли / Пер. Ю. Гинзбург. М.: Изд-во имени Сабашниковых, 1995. С. 93.]

Если это было очевидно для евроцентричных белых гетеронормативных христианских буржуазных философов-мужчин в XVII веке, то насколько это очевидно сейчас! И всё же отказ от догмы морали широко считается ересью даже радикалами, которые не должны верить в ересь. В XIX веке Пьер-Жозеф Прудон возмутил европейских мыслителей, во-первых, объявив, что собственность является кражей, а во-вторых, став первым человеком в истории, назвавшим себя анархистом.[51 - Прудон П.-Ж. Что такое собственность? / Пер. Е. и И. Леонтьевых. М.: Республика, 1998.]

Но он также писал: «кто осмелился бы напасть на мораль?»[52 - Цит. по: Штирнер М. Единственный и его собственность / Пер. Б. Гиммельфарба, М. Гохшиллера. Харьков: Основа, 1994. С. 44. Прудон «проповедовал фанатичную мораль». – No Gods, No Masters: An Anthology of Anarchism / ed. Daniel Guеrin. Oakland, CA & Edinburgh, Scotland: AK Press and London: Kate Sharpley Library, 2005. P. 39 (предисловие составителя); см. также: Edwards S. Introduction // Selected Writings of Pierre-Joseph Proudhon / ed. Stewart Edwards / trans. Elizabeth Frazer. Garden City, NY: Anchor Books, 1969. P. 26—27. Критику его назидательной мизогинии см. в: Дежак Ж. О человеке мужском и женском. Письмо П.-Ж. Прудону (1857) / Пер. В. Дамье, опубл. на сайте aitrus.info. «В 1858—1861 гг. он (Дежак) был редактором в анархистской газете, называвшейся Le Libertaire, Journal du Mouvement Social, в которой, вероятно, впервые было использовано это слово (либертарианец) в качестве синонима к слову анархист». – Woodcock G. Anarchism: A History of Libertarian Ideas and Movements. Cleveland, OH: Meridian Press, 1965. P. 281*.] Упразднить государство – ну, конечно. Упразднить собственность? Чёрт, почему бы и нет? Но – упразднить мораль? Как ты смеешь! Как писал Ницше: «достаточно послушать, к примеру, хотя бы наших анархистов: уж как морально они говорят, чтобы склонить на свою сторону!»[53 - Ницше Ф. Утренняя заря. С. 13.]

Такой подход сохраняется и по сей день. Во время интервью с Ноамом Хомским, мнимым анархистом, интервьюер упомянул, что «существует по крайней мере несколько довольно очевидных фактов касательно нашей нравственной сути». Хомский ответил: «Ну, если кто-то как минимум не согласен с этим, тогда им [так!] следует иметь совесть заткнуться и ничего не говорить».[54 - Chomsky on Human Nature and Understanding // The Science of Mind: Interviews with James McGilvray. Cambridge: Cambridge University Press, 2012. P. 102. Я не первый и не единственный анархист, заявляющий, что Хомский таковым не является. Chomsky’s Anarchism // Anarchism and Anarchists: Essays by George Woodcock (Kingston, Ontario, Canada: Quarry Press, 1992. P. 224—228 (написано в 1974 г.); Zerzan J. Who Is Chomsky? // Zerzan J. Running on Emptiness: The Pathology of Civilization. Los Angeles, CA: Feral House, 2002. P. 140—143.] Хомский публично поддержал права на свободу слова ревизионистов Холокоста.[55 - Bright C. Decoding Chomsky: Science and Revolutionary Politics. New Haven, CT & London: Yale University Press, 2016. P. 38.] Это подкинуло ему определённые проблемы. Но он не верит в свободу слова для еретиков от морали. Я считаю Хомского моралистом на уровне редактора газеты или баптистского проповедника.[56 - Black B. Chomsky on the Nod // Black B. Defacing the Currency: Selected Writings, 1992—2012. Berkeley, CA: LBC Books, 2012. P. 125.]

В отношении моральных ценностей нет универсального консенсуса. Всякий раз, когда кажется, что он найден, эти ценности описываются настолько абстрактным образом, что представляются бессодержательными.[57 - Monaghan J., Just P. Social and Cultural Anthropology. New York & London: Sterling, 2010. P. 195.] Они недостаточно конкретны для того, чтобы определять поступки. Простите меня, если я разжёвываю одно и то же по кругу, но это действительно есть единственный аргумент моралистов. Американский философ-юрист отметил, что «когда философ естественного права предлагает свои идеальные решения, он снова и снова возвращается к действующему праву своей родины».[58 - Llewellyn K. The Case Law System in America / ed. Paul Gewirtz / trans. Michael Ansaldi. Chicago, IL & London: University of Chicago Press, 1980. P. 77.] Действующее право в данном случае относится к «закону» – закону, который реально применяется в повседневности.[59 - Olivecrona K. Law as Fact. P. 78.]

Согласно К. С. Льюису, оксфордскому преподавателю и христианскому апологету, есть люди, утверждающие, что «в разные века различные цивилизации придерживались совершенно несхожих взглядов на мораль. Но это неверно. Различия между взглядами на мораль действительно существовали, но они всегда касались лишь частностей».[60 - Льюис К. С. Просто христианство. С. 270 (курсив в оригинале у Льюиса, но не в русском переводе).] Разумеется, «человеческая идея о приличном поведении очевидна для каждого».[61 - Там же.] Крестовые походы явились всего лишь неким недоразумением, которое такие истинные джентльмены как Саладин и Ричард Львиное Сердце должны были уладить за хересом и сигарами, разве что мусульмане не пьют херес (одна из тех частностей, отличающих нормы исламской морали). В наших сердцах все мы, во все времена и во всех местах разумеем как категорический императив одно сияющее правило: будь Достойным Парнем.[62 - «Я хотел бы лишь попросить читателя подумать о том, к чему бы привело совершенно различное понимание морали. Представьте себе страну, где восхищаются людьми, которые убегают с поля битвы» и т. д. Там же. С. 271. (Полемика Льюиса основана на его пропагандистских передачах на Би-Би-Си во время Второй Мировой войны.) Я могу подумать о странах, где пацифисты вообще отказываются от военной службы: например, как христиане в Римской империи, до того, как они её захватили. Мужество в битве – это плохой вариант в качестве всеобщей ценности. Трусость не может «восхищать», но разумность – вполне. Вероятно, именно поэтому генералы иногда выбирают отступления. Пока Льюис увещевал христианских солдат идти в наступление, британские пацифисты попадали в тюрьму. Существуют первобытные общества, где принятая реакция на агрессию сводится к тому, что все убегают. Например: Dentan R. K. The Semai: A Nonviolent People of Malaya. New York: Holt, Rinehart & Winston, 1968.]

Представим, что «не убий» – это объективная моральная ценность. Убийство является повсеместным. Запрет на убийство – нет. Смертная казнь – социально признанное убийство – является общекультурным универсальным явлением: она применяется во всех культурах и обществах.[63 - Otterbein K. F. The Ultimate Coercive Sanction: A Cross-Cultural Study of Capital Punishment. New Haven, Connecticut: HRAF Press, 1986. P. xi-xii, 37—38.] Я не знаю ни одного общества, где люди не убивают друг друга. Я также не знаю ни одного общества, которое полагало бы, что никто никогда не должен кого-либо убивать.[64 - «Убийство вряд ли признаётся законами какого-либо народа за преступление само по себе; напротив, при известных условиях, особенно при самозащите, войне, мести, казни и жертве, оно считалось дозволительным или достохвальным деянием». – Тайлор Эд. Б. Антропология: Введение к изучению человека и цивилизации / пер. И. Ивина. СПб.: Издание И. И. Билибина и Ко. 1882. С. 406—407. Как замечает Эдмунд Лич, «нет такого действия, которое повсеместно и при любых обстоятельствах считается греховным: убить соседа – это преступление, а вот убить врага может являться долгом». – Social Anthropology. New York & Oxford: Oxford University Press, 1982. P. 115.] Возможно, джайны в Индии или квакеры верят в это. Но не существует никаких обществ джайнов или квакеров, хотя квакеры называют себя Обществом Друзей. Джайны и квакеры живут в обществах, где другие люди убивают за них, так же как амиши используют других людей для вождения автомобиля. Вы не можете вывести моральный консенсус из верований нескольких культов или мнений уединённых моралистов, которые на улицу редко выходят, типа К. С. Льюиса. Его христианская апологетика более фантастична, чем его детские книги про Нарнию, но она не такая увлекательная или правдоподобная.