Московские будни, или Город, которого нет

– Не знаю…

– Да какие-то жалкие проценты… Выбирать не из кого, понимаешь это?

– И… к чему вы клоните?

– Да к тому, что женское одиночество, милая моя, отныне не феномен, а проза жизни.

Лена потупила взгляд:

– И что мне теперь делать?

– Ну тут есть два варианта. Ты можешь разыграть майскую ночь, или утопленницу, но тогда, даже если Бог и уготовал тебе личное счастье, ты никогда его не познаешь, либо ты можешь жить дальше, занимаясь саморазвитием. Тело – оно что? Сгниет никому не нужным! А душа – она вечна, так вот занимайся душой, ты с ней ой как надолго. А что касается одна не одна, помнишь, что нам там Скарлетт говорила? Я не одна, со мной Бог.

* * *

После второго занятия (c Pre-Intermediate) к Вере подошла Саша «по личному вопросу». Она мялась сильней обычного и явно не знала, как начать. Вера, любовно разглядывающая ее разлетающиеся кудряшки – до чего красиво! – решила ее подбодрить.

– Что такое?

– Вера Анатольевна, я хотела бы у вас кое-что уточнить, но как бы… это не совсем… это неловко…

– Ну ты начни, а мы посмотрим, – вальяжно протянула Вера, не глядя Саше в глаза. Блондинка или училка?!

– В общем, Вера Анатольевна, я хотела у вас уточнить… эээ… а вы занимаетесь частной практикой? – осторожно начала она.

– Ах, об этом! Да, конечно! Сейчас уже меньше, но вообще да!

– Я просто… мне очень нравится с вами заниматься, подумала, может быть, мы могли бы заниматься индивидуально, потому что у меня много пробелов.

– Да, конечно, но я могу, сразу предупреждаю, только по субботам, – училка!

– Да, это подходит… А вот по цене? Как бы…

Вера мысленно правой рукой сжала сердце и, не глядя Саше в глаза, механически выпалила.

– Полтора часа – шесть тысяч. Я знаю, это дорого, но я и так снизила, рубль стремительно падает.

– Это… ааа… – Саша пыталась проконтролировать, чтобы не выкатились глаза.

– За меньше я не готова!

– Я поняла, я… я тогда подумаю, хорошо?

– Да-да, конечно!

* * *

Выходя из офиса значительно раньше, чем обычно, ибо сегодня она была вынуждена провести только два занятия, Вера все еще обдумывала разговор с Сашей. Да, студентка ей была очень даже приятна, однако, как говорят великие: «Игнатиус Муллинер, молодой человек, мог поиграть с мыслью о том, чтобы угодить любимой девушке, написав ее портрет за спасибо, но Игнатиус Муллинер, художник, соблюдал свою шкалу расценок». Саша, эта двадцатитрехлетняя крайне хорошенькая стажерка, ничего не знала о времени, да и откуда ей было знать? Она не знала, как часы иной раз будто издевались над ней, все подгоняя и подгоняя стрелки вперед, а иной – они останавливались. Нет, правда, без шуток, однажды она была свидетельницей того, как остановилось время.

Это случилось много лет назад, когда она загорелой знойной златовлаской (волосы тогда сильно выгорели) в позолоченных босоножках прилетела из Гаваны, где была по дипломатической миссии, и вскоре родила сына. Головокружительные романы, государственные тайны, встречи со знаменитостями и прочая совершенно невероятная жизнь (это точно была ее жизнь, эти воспоминания – не сон?), о которой, впрочем, она и сейчас не могла сильно распространяться, остались в прошлом, сменившись на пеленки, бесконечную стирку и приближающуюся денежную яму. Привезенные из Гаваны вместе с морским бризом деньги таяли, и перед Верой вскоре встал выбор: выходить на работу и нанимать няню либо что-то придумывать, как-то выкручиваться. Родившаяся спасшая их идея, впрочем, принадлежала вовсе не Вере, а ее матери и заключалась в следующем: найти учеников. Да, Вере пришлось осесть.

Работа ей жутко не нравилась, это явно была не Гавана. Тугодумные ералашные ученики младших классов, ничего так не желающие, как поскорее сбежать с урока, постоянно ерзающие, неусидчивые, делающие домашнюю работу за пять минут до выхода, чьи родители соблазнились близостью к дому и крайне низкой ценой. Когда они возвращались к ней после дачного сезона, все как один русые, с выгоревшими у корней волосами, она с трудом сдерживала эмоции, видя, как все, что она год так усердно в противотоке закладывала в их окутанные ленивой дремой головы, за каких-то жалких три месяца полетело к чертям собачьим.

Нет, это, право, было невозможно, ни одни, даже самые тугие переговоры, не могли сравниться с бесхозным ребятенком ленивых родителей, который чуть что надувался да распускал нюни. В конце концов у Веры выработался иммунитет на их сопли, и они даже перестали раздражать ее (ну поплачь-поплачь, тряпка!); она все фанатичней начинала ценить собственное время, которое имело особенность просто останавливаться на занятиях с особенно безнадежными.

Половина – и через половину (так по крайней мере казалось Вере) половина – а через час (!) вновь та же половина. Однажды Вера не выдержала и заподозрила часы в неладном, нет, они явно остановились, она постучала по ним, но стрелки так и не сдвинулись, намертво приклеившись к половине пятого (чего она далась им?). Вера осерчала и хорошенько ударила их о стол, так что сидящая за другим столом Ольга (бездумная зубрила!) даже вздрогнула. На подобный выпад часы как будто обиделись и с тех пор еще целый час показывали чертову половину. И тут Вера увидела, бросив на ученицу полный слабо скрываемого презрения взгляд, что на самом деле тут происходит: она, эта сопливая матрешка, ЕСТ ЕЕ МОЛОДОСТЬ. На следующий день Вера купила новые, электронные часы, они оказались едва ли лучше предыдущих, ну может, чуть-чуть реже засыпали.

И с тех пор Вера поняла: если уж и заниматься подобным, то за деньги, за настоящие деньги. Деньги, на которые она могла себе что-то позволить, ведь далеко не ее вина, что инфляция черной магией окутала Россию. Тогда она поставила сумасшедшую по тем временам тысячу рублей, которая постепенно обесценилась до шести. Люди принялись бросать на нее свои потрясенные оценивающие взгляды (да и что ей с того, она в Союзе умудрилась родить ребенка одна, ее косыми взглядами не испугаешь!) – мол, теперь ясно, на какие деньги вы ездите по своим летним «дачам»: Австрия, Швейцария, Германия – и Волга из учеников обратилась в Яузу: пропали школьники, которых родителям было необходимо занять в перерыве между школой и танцами-театральным-дзюдо, на их место пришли старшеклассники, которые постепенно начали сменяться вузовскими, а затем и взрослыми работающими. Да, их отныне было не так много, ибо шесть тысяч для Москвы – сумма запредельная, хотя при этом каждый в душе понимал, что это ничто: российская столица решила по стоимости жизни обогнать нью-йорки да парижи. Однако и отношение студентов к занятиям за подобную цену поменялось в прямо противоположную сторону: от полного равнодушия до крайней заинтересованности. Вера и сама стала относиться к «частникам» по-другому, они задавали ей дополнительные вопросы, а она с горящими глазами отвечала, закидывала их цитатами из великих, по ночам писала для них «вкусные» топики, чтобы они блеснули где-то там в своих кругах, и бросила использовать свой доселе любимый приемчик: спросить у них что потяжелей, чтобы лишний раз показать им, какими idiots они были (что, впрочем, никоим образом не побуждало их работать усердней).

* * *

На выходе из «Экспресс Перекрестка» в центре Москвы Веру кто-то окликнул. Женский голос, кто это мог быть? Голос знакомый вроде, кто-кто? Она обернулась и увидела шедшую ей навстречу молодую женщину. Ох, Боже!

– Вера Анатольевна, это вы! Не верю своими глазам, вот так встреча!

– Юля, дорогуша, ну здравствуй! – определенно блондинка.

– Вера Анатольевна, как вы? Выглядите прекрасно! – Вера кокетливо приподняла плечико – мол, да ладно! – и игриво тряхнула играющими на солнце золотистыми кудряшками. Россини – «Шелковая лестница» – жизнь определенно хороша!! Стрекозкой нестись по влажной от утренней росы траве – стопы босые – и напевать тууууу-туру-тутурутурутурутурутуруту-ттттууууууу-туруруруруру-ттттууууууу-туруруруруру. Ох, Вольтер-Вольтер, как ты был прав, как верно ты подметил!

– Спасибо, дорогуша! У меня все, как обычно, хорошо…

– А что вы делаете в этих краях? Что-то интересное, выставка?

– Нет-нет, я же теперь здесь рядом работаю, уже полтора года, но по-прежнему считаю это своей «новой работой», – засмеялась Вера.

– Ой, здорово! И я здесь, через дорогу!

– Ну ты по специальности? Веб-дизайнером?

– Да, по-прежнему!

– А как вообще дела?

– Да все хоро… неплохо, – Вера заметила ее отведенные глаза и сникший вид. – Я замуж второй раз вышла. Да, больше уж не Орлова…

Вера почувствовала, как отчего-то сжалось ее сердце.

– Да ты что! Ну поздравляю! Счастливы?

– Да! Ну, не совсем, может, на одной волне, как… как с Лешей, но… – она выдохнула и как будто сама для себя вынесла вердикт, – неплохо, неплохо…

– Ну и хорошо, – какая там блондинка, мамочка!!

– А… как… а…

– Леша неплохо, ну, как обычно, я говорю, сплошные у тебя ups’n downs, кошмар, – Вера засмеялась. – Женился тоже, сын вот родился у него, уже развелись, – Вера пожала плечами – мол, такие вы нынче пошли, несерьезные какие-то все…

– Ааа… – у Юли совсем плохо вышло скрыть удовлетворение от столь сладких новостей.