Необыкновенная жизнь обыкновенного человека. Книга 2, том 2

Созвали заседание бюро райкома ВЛКСМ, и на нём Филка изложил план своего визита. После однодневной проверки бумаг бюро юных пионеров он предполагал съездить с Алёшкиным в несколько отрядов, расположенных в стороне от железной дороги, затем посмотреть работу шкотовских отрядов, доложить на бюро райкома свои замечания и предложения. План Дорохова ни у кого возражений не встретил, и со следующего дня он приступил к его осуществлению.

Гостиниц в Шкотове не было, и Дорохов остановился у Алёшкина, там же он и питался. К счастью, ещё продолжались каникулы, и Анна Николаевна смогла как следует принять гостя. Разумеется, Борис должен был всюду сопровождать Филку, он от этого не страдал: Катя всё равно находилась в поле, и видеться им не приходилось.

После проверки дел райбюро юных пионеров, найдя, что все они ведутся правильно, и директивы обкома размножаются и рассылаются на места своевременно, Филка, одобрив эту сторону деятельности Алёшкина, предложил на следующий день выехать по району. Тут встретилось затруднение. Лошадей ни в распоряжении райкома ВКП(б), ни в распоряжении райисполкома не оказалось. Имелась всего одна лошадь, на которой как раз в это время выехал куда-то в самый дальний край района председатель райисполкома, и никто не знал, когда он вернётся. Ехать вдвоём на одном, не совсем надёжном велосипеде было нельзя, и Филка решил отправиться в путешествие тем способом, какой использовали почти все инструкторы райкомов, то есть пешком.

На следующий день, взяв с собой порядочную связку книжек и журналов из привезённых Дороховым, немного пирожков и ещё кое-какой снеди, приготовленной Анной Николаевной, Борис и Филка, погрузив взятое в старенький вещевой военный мешок, оставшийся у Алёшкиных чуть ли не со времён Германской войны, отправились в путь.

По предложению Дорохова, первый маршрут их путешествия должен был охватить ячейки и отряды, расположенные в сёлах Майхинской долины, начиная с корейского села Андреевки, через Многоудобное и Сицу, до села Хатуничи. О дальнейшем решили договориться после возвращения с этого участка.

Из дома они вышли после основательного завтрака часов в 8 утра. Накрапывал мелкий дождичек, и всё небо затянуло серыми тучами, висевшими так низко, что казалось, некоторые из них лежат на вершинах сопок. Конечно, такой пустяковый дождик не мог служить препятствием для их похода, но когда они вышли за пределы села, то он усилился, и у Бориса появились опасения, что из-за грязи и сырости они не сумеют выполнить намеченный на этот день план. Он уже был насквозь мокрый сам, да и Филка выглядел не лучше. Борис рискнул предложить:

– Слушай, Филка, может быть, вернёмся, переждём дождь, а завтра и отправимся?

Но Дорохов, заявив, что у него очень ограничено время командировки, настоял на продолжении пути:

– Неужели ты, если начинается дождь, так вот и возвращаешься домой, не дойдя хотя бы до первого села, в которое наметил идти? – спросил он Бориса.

– Конечно нет! – ответил тот.

– Ну, видишь? Почему же мы сегодня должны вернуться? Из-за меня, что ли? Не сахарные, не растаем! Пойдём побыстрее.

Борису ничего не оставалось, как промолчать. Первые километры пути они, обутые в лёгкие сандалии, пытались как-то прыгать с одного более сухого места на другое, избегали луж и ручейков, образовавшихся в колеях дороги, но уже через полчаса можно было бросить это занятие: вся дорога представляла собой один сплошной ручей, в котором им приходилось брести чуть ли не по колено в воде.

Вскоре дождь усилился до ливня, дорога превратилась в настоящий бурный поток, который приходилось преодолевать с трудом. Теперь и Дорохов готов был вернуться домой, но, к сожалению, это представлялось уже неразумным: до Андреевки оставалось каких-нибудь две-две с половиной версты, а обратно до Шкотова около десяти. Забравшись на невысокий холмик, ещё не покрытый водой, отдохнув под раскидистым кустом ивняка, они отправились дальше.

Когда парни вышли из кустов, закрывавших дорогу на ровные рисовые поля вокруг Андреевки, то вместо них увидели одно сплошное озеро. Впрочем, дождь был настолько силён и плотен, что видимость ограничивалась несколькими десятками шагов, и определить в точности, насколько широко раскинулась вокруг вода, им не удавалось.

Дороги уже не было видно совсем, и передвигались они вперёд, ориентируясь по кустам, окаймлявшим дорогу, да полагаясь на Бориса, не раз бывавшего в Андреевке, и его память.

Вскоре после выхода на рисовые поля Филка, шедший сзади, внезапно вскрикнул, и Борис, оглянувшись, не увидел своего спутника. Он испугался, но в это время показалась фыркающая и чертыхающаяся голова Филки, а затем и он сам. Оказывается, он чуть-чуть оступился в придорожную канаву и нырнул с головой. Через некоторое время подобный казус произошёл и с Борисом. Так и брели они почти по пояс в воде, с трудом преодолевая бурное течение, часов до четырёх дня. К этому времени они вышли к Андреевке, расположенной на небольшой возвышенности, и где вследствие этого вода стояла ещё невысоко, а вокруг школы, построенной на самом верху холма, её не было и совсем.

Учитель Ким Ир Сен – комсомолец, хорошо знавший Алёшкина, был в школе. Встретив намокших гостей, он затопил печь в своей комнатушке, напоил прибывших горячим чаем, предварительно раздев их почти догола и развесив всю одежду для просушки около печки. Ребята настолько устали, что, наскоро попив чаю, легли на постель Кима валетом, укрылись его одеялом, поверх него ещё каким-то пальто и тотчас же заснули. Сквозь сон они слышали неясный шум, разговоры, крики, плач детей, но проснуться не смогли.

Когда Боря с Филкой одновременно, точно по команде, открыли глаза, в окно, находившееся напротив кровати, светило яркое солнце и голубело чистое ясное небо. Всё происшедшее с ними вчера обоим показалось каким-то неправдоподобный сном, а по легкомыслию, свойственному их молодости, – просто забавным приключением. И если бы не безнадёжно испорченная обувь, которую они видели прислонённой к печурке, и не ужасный вид их одежды, висевшей на веревке около той же печурки, да ещё чувство усталости во всех членах, то они бы совсем и не огорчились.

Однако, разлёживаться было некогда, следовало скорее приниматься за работу, чтобы наверстать упущенное вчера. Они вскочили с постели, чтобы позвать Кима, обещавшего ночевать в соседней комнате – классе школы. Они собирались попросить у него утюг, чтобы хоть как-то разгладить совершенно помятые брюки и рубашки.

Переговариваясь о своих планах на этот день, они с удивлением прислушивались к какому-то непонятному шороху, шуму, разговорам и плачу детей, доносившимся из-за закрытой двери.

Борис, поднявшись первым, подошёл к окну, откинул небольшую занавеску, прикрывавшую нижнюю часть окна, и, выглянув наружу, невольно издал такой крик волнения и испуга, что Филку, остававшегося в постели, сдуло с неё как ветром. Он в один прыжок очутился рядом с Борисом.

Картина, представившаяся их взору, действительно могла испугать. На всём пространстве, которое можно было охватить взглядом, а из окна школы, стоявшей, как мы сказали, на самом высоком месте селения, вид был достаточно обширен, бурлила мощная жёлтая вода, волоча на своих грязных волнах клоки сена, брёвна, предметы домашней утвари, утонувших коз и овец, и даже целые стены и крыши разрушенных домов и сараев.

Андреевка помещалась почти в середине довольно широкой долины – пади, в которой протекала река Майхэ, сейчас вся она была погружена в воду, причём некоторые фанзы, остававшиеся неразрушенными, были затоплены по самую крышу. Вода покрывала и весь пригорок, на котором стояла школа, её волны плескались на высоте пола, залив часть ступеней высокого крыльца.

Пока они молча, не в состоянии произнести ни слова, смотрели на эту ужасную картину, дверь открылась, и в комнату вошёл Ким. Подойдя к гостям, он рассказал им о событиях ночи.

Ливень, шедший весь прошлый день и часть ночи, переполнил горные ручьи и речки, впадавшие в Майхэ, та вышла из берегов, и сейчас вся долина оказалась под водой. Вода, как это часто бывает в Приморье, поднялась настолько внезапно и быстро, покатившись вниз от верховьев сплошным валом, высотой до нескольких метров, что жители Андреевки, как и других сёл, расположенных в низовьях этой долины, еле успели выскочить из своих домов, захватив самый ценный скарб и крупный скот, и как можно скорее пытались добраться до сопок, окружавших долину. Вероятно, последние сотни шагов им пришлось бежать, борясь с настигавшей их водой. Конечно, брать с собой в такое опасное путешествие маленьких детей, старух и стариков они не могли и избрали для них убежищем школу. Свой выбор на этом здании они остановили потому, что, во-первых, она стояла на самом высоком месте, и жители, покидавшие село, полагали, что вода дом этот не зальёт, а во-вторых, школа была единственным прочным зданием в селе.

Выстроенная из толстых брёвен, на кирпичном фундаменте, она, конечно, не могла сравниться по своей прочности с глинобитными фанзами корейцев, поставленными прямо на землю. В настоящее время все помещения школы, кроме комнатки учителя, где разместились наши путешественники, были заняты тем корейским населением села, которое не могло убежать на склоны сопок.

Школа была наполнена стариками, старухами и детьми самого разнообразного возраста – от грудных до младших школьников. Беженцев набралось около сотни.

Ким рассказал, что в прошлые годы тоже случались наводнения от дождей. Тогда, хотя Андреевку и затапливало, но так, что вода выше, чем по колено, никогда не поднималась, а около школы её не было совсем. В этом же году вода поднялась так высоко, что затопила и почти разрушила всё село.

– Обычно высокий уровень воды держится часов пять-шесть, затем она так же быстро спадает, как и поднялась. В этом году, видимо, получится по-другому: вода поднялась так высоко, что, наверно, не спадёт дней 5–10, а то и долее. Не знаю, что я буду делать с людьми, набившимися в школу, ведь они прибежали безо всего, а детишки уже сейчас просят есть. Всё, что у меня было, я раздал, но что значат мои скудные запасы для ста человек? – говорил Ким.

Борис бросился к своему мешку, в котором вместе с литературой лежали с десяток пирожков, испечённых для них Анной Николаевной, но вместо них увидел какую-то вязкую, грязную, перепачканную в земле и перемешанную с обрывками бумаги кашу. Вопрос о еде встал и пред ними, только теперь они почувствовали голод. Вчера они так устали, что, кроме пары кружек сладкого чая, ничего не ели.

Между тем Ким продолжал свои невесёлые предположения:

– Ведь помощь к нам, а, следовательно, и еда, сможет добраться не раньше, чем через 5–6 дней, когда начнёт спадать вода. Снизу из Шкотова её вообще ждать не приходится: против такого течения ни на лодке, ни на лошадях не проехать, да и глубоко. Многоудобенцы (крупное русское село Многоудобное находилось верстах в трёх выше по течению реки) сами, наверно, в таком же положении, как и мы. Взрослое население, которое успело спастись и укрыться в сопках, быстро к нам добраться тоже не сможет, прямо не знаю, как нам и быть! Я, конечно, успокоил людей, как мог, но сам-то понимаю, что положение наше просто отчаянное.

Филка Дорохов присел к столу и спросил:

– Неужели мы так ничего и не придумаем? А ну-ка, ребята, шевели мозгами! Не может быть, чтобы в селе никакой еды не осталось. Пойдём по воде к уцелевшим фанзам, поищем там и что-нибудь да принесём. Ты, Ким, спроси женщин, которые тут есть, у кого из них остались дома запасы продуктов.

– Да я уже спрашивал. Запасы-то у некоторых были – чумиза, кукуруза и мука, да ведь всё это вместе с фанзами вода смыла. Добраться до уцелевших фанз не удастся, видите, как вода валит? Разве против такого течения куда-нибудь проедешь, сейчас же унесёт.

– Нужно же что-нибудь придумать! – вмешался Борис, – неужели у тебя запаса картошки нет?

– Ну какая в августе картошка? Уже давно молодую подкапываем.

– А где же вы её подкапываете? – оживился Борис.

– Да она-то недалеко, вот прямо под этим окном мой огород начинается, так ведь она под водой!

– Эх ты, – чуть ли не одновременно вскричали Борис и Филка, – а ещё горюешь! Сейчас с картошкой будем. Давай ведро и верёвку, есть?

– Ну, конечно, есть!

Через несколько минут Борис, обвязавшись верёвкой и взяв в руку ведро, выскочил из окна и очутился почти по плечи в довольно-таки холодной воде, с трудом удерживаясь на ногах. Через несколько минут он нащупал ногами ещё не размытые гребни грядок с торчащими из них кустами картофеля. Он нагнулся, погрузившись с головой в воду, выдернул куст, и, ощупав его корни, к своей радости, обнаружил, что они усыпаны множеством, хотя и некрупных, картофелин. Сорвать их и бросить в ведро было делом нескольких секунд. Затем он высунул голову из воды, передохнул и, нагнувшись снова, постарался пошарить в образовавшейся яме. Там он нашёл несколько более крупных клубней. Так, ныряя минут пятнадцать, Борис сумел набрать полное ведро, почти не удаляясь от спасительного окна. Правда, когда Ким и Филка, заметив посиневшее лицо Бориса после его последнего ныряния, за верёвку подтащили его в окно и помогли ему взобраться в комнату, он трясся, как осиновый лист.

Ким заранее затопил печку. К счастью, около неё лежала порядочная охапка дров, остальные находились в сарае, и взять их оттуда было нельзя. Но всё-таки теперь голодная смерть не угрожала всем, находившимся в школе.

Вслед за Борисом набрал ведро картошки и Филка, а затем и Ким. Потом Борис повторил свою вылазку, сделали то же самое и его товарищи. Примерно через полтора часа в углу комнаты Кима уже лежала порядочная кучка подводной картошки, как её не замедлил окрестить Борис. Ким раздал картофель всем своим постояльцам, предварительно сварив её на плите печки в большом ведре. Наелись картошки и добытчики. Теперь, как заявил Ким, вопрос с питанием хотя бы на два-три дня был решён. А там, может быть, уровень воды понизится, и находившиеся в школе женщины и сами смогут добывать картошку из-под воды.

Отдохнув после вынужденного купания, Борис и Филка стали думать, что же им делать дальше. Конечно, ни о каком продолжении путешествия по долине не могло быть и речи. Оба теперь мечтали лишь о том, как бы скорее очутиться в Шкотове, а Филка – и о том, чтобы поскорее уехать во Владивосток.

Ещё утром Дорохов поручил Киму отметить на крыльце высоту уровня воды. После окончания работы по добыче картошки они с Борисом вышли на крыльцо и убедились, что, если вода больше и не прибывает, то пока ещё и не убывает.

Посоветовавшись, они решили не ждать, пока вода спадёт, а сейчас же отправиться в обратный путь. Им казалось, что это будет не так трудно, ведь они пойдут вниз по течению, ну а кое-где, может быть, и поплывут. Будут стараться приближаться к тем сопкам, которые окружают Шкотово, а может быть, в конце дороги и вообще выберутся на них и часть пути пройдут уже посуху. Они сообщили о своём намерении Киму, тот, почти не умевший плавать, как, впрочем, и многие корейцы, стал горячо протестовать против их плана. А когда он рассказал о намерении своих русских знакомых находившимся в школе односельчанкам, те подняли настоящий вой. Все они – кто по-корейски, кто, пользуясь своими скудными познаниями, по-русски – стали отговаривать ребят от их безумной, как её назвал Ким, затеи. Но и Борис, и Филка твёрдо стояли на своей идее, может быть, именно потому, что их так настойчиво уговаривали её не осуществлять.

Связав свою одежду в плотные узлы, укрепив эти узлы на головах, они смело спустились с крыльца и погрузились в мутную воду. Первые десятки шагов они прошли довольно свободно. В этом месте вода достигала Борису груди, а Филке плеч, они двигались по течению, поэтому идти было легко. Вода была не очень уж холодна, и они совсем приободрились. Но как только они отошли от школы шагов на сто и очутились в том месте, где начинались рисовые поля, вода поднялась так, что они вынуждены уже были плыть. Парни старались держаться поближе друг к другу, время от времени хватаясь за встречавшиеся им кусты, чтобы немного передохнуть.

Перед ними расстилалась бурлящая, пенящаяся, грязно-жёлтая вода всюду, насколько хватало глаз. Впереди эта пелена воды сливалась где-то далеко с посеревшим небом. На нём вновь появились серые низкие тучи, из которых начал накрапывать мелкий дождь. Берега сопок, окружавших падь, находились так далеко, что были едва различимы в этом мутном туманном воздухе. Кусты кончились, и течение с силой несло их вниз. Теперь думать о том, чтобы пересечь этот поток поперёк, было нечего, требовалось всеми силами стараться удержаться на поверхности, отдавшись течению, дожидаясь, что, может быть, при повороте реки, которая всё-таки составляла основу потока, их подтолкнёт к какому-нибудь берегу.

На счастье ребят, в этот момент их нагнала довольно большая и толстая доска, за которую они и поспешили ухватиться. Бурное течение швыряло их в разные стороны вместе с ненадёжной опорой, било о деревья, встречающиеся на пути, и о разные предметы, несшиеся одновременно с ними. Они так боялись, что даже не чувствовали холода воды, иногда набегавшие на них волны накрывали их с головой. Отфыркиваясь, они выныривали и продолжали цепляться за свою доску.