Внеклассная работа

Чань Ли благодарно склонился, сложив руки перед лицом, и замер. В дом не вошёл – приглашение было лишь знаком вежливости, не более. Чань Ли знал своё место.

– С чем ты пришёл, разносчик Чань Ли? – песчинки снова просыпались на циновки пола.

Чань Ли, не разгибаясь, протянул дядюшке Ляо небольшую тёмно-жёлтую монету. Золото? Нет, это дядюшка Ляо понял сразу – догадался разносчик. Конечно, лицо старика ничего не отразило, но вот лёгкий наклон головы… Не золото, что и говорить…

– Вот, это мне дал вчера вечером торговец рыбой Ван Люй. Он заплатил за рисовые колобки, заказанные на день рождения жены. Мы всю ночь готовили, не спали, но успели в срок. Вы же знаете, дядюшка Ляо, у меня самые вкусные рисовые колобки во всём нашем квартале!

Дядюшка Ляо кивнул.

– Рыбник Ван Люй заплатил русскими деньгами – тридцать семь копеек, как и договаривались. Но среди монет оказалась вот эта. Я не заметил, потому что давно знаю Ван Люя – он честный человек и никогда не платил негодной монетой.

– Почему ты считаешь эту монету негодной? – прошелестели песчинки.

– Я не считаю! – замотал головой Чань Ли. – Кто я такой, чтобы считать? Я всего лишь пеку рисовые колобки, а на свете так много разных монет!

Дядюшка Ляо снова кивнул. Воодушевлённый, разносчик продолжил:

– Дома я пригляделся повнимательнее и увидел, что надпись на монете какая-то странная. Вот смотрите, уважаемый Ляо, – и он выложил на ладонь другую монетку. Неровная, тёмно-медного цвета, с кромками, неравномерно сточенными от долгого употребления. Надпись гласила: 1/2 коп?йки. Ниже цифры – «1870» – и мелкие, стёртые сотнями пальцев буквы. Разносчик подождал, затем перевернул полушку. Императорская корона, а под ней – замысловатый вензель «А II».

– Видите, дядюшка Ляо? А монета рыбника совсем другая – и вензель не такой, и знаки! А без неё в плате, которую отдал мне Ван Люй, недостаёт целого алтына! Три копейки – немалые деньги для такого бедняка, как я!

Снова кивок.

– Вот посмотрите, как стёрта эта полушка! А эта монета совсем целая, а ведь в Люйшуне новые русские монеты – редкость! Если я попрошу Ван Люя заменить эту монету, он может на меня обидеться. А кому нужны ссоры с соседями? У Ван Люя покупают рыбу солдаты с батареи на Золотой горе и платят русской медью – так может, он и сам обманулся? Я маленький человек, откуда мне знать, что за монеты чеканят слуги русского царя? Вот я и решил показать её вам. Посоветуйте, принять или всё-таки пойти к Ван Люю и попросить замену? Если я скажу, что следую вашему совету, он не затаит на меня злобы. Вы всегда говорили, что мир между соседями ценнее любой выгоды…

Пауза – и снова посыпался песок:

– Ты хорошо сделал, что принёс монету мне. Тебе дадут за неё не один алтын, а алтын и ещё две копейки – чтобы ты запомнил, как важно и впредь поступать осмотрительно. Иди, разносчик Чань Ли, и живи в мире со своим соседом-рыбником – он не желал тебя обманывать. Монету же я заберу. Это будет разумно. Ты доволен, разносчик Чань Ли?

Гость с готовностью закивал. Мальчик лет десяти неслышно возник из-за спины дядюшки Ляо и протянул визитёру три медные монетки. Чань Ли схватил их и попятился, мелко кланяясь. Песок больше не шелестел, хозяин дома так же неслышно растворился. И как это он ухитряется ходить с тростью совершенно бесшумно?

Что ж, «меньше знаешь – крепче спишь», как сказал однажды один знакомый Чань Ли русский варвар.

Чань Ли остался доволен. Он уйдёт от дядюшки Ляо обогащённым истинно конфуцианской справедливостью, на которой уже многие тысячелетия зиждется Поднебесная. Да, только так: с самых низов, из трущоб, – и до дворцов Запретного города!

Что будет дальше с загадочной монеткой, он не задумывался. Какое дело разносчику до того, что металлический кружочек достоинством в десять рублей и цифрами «2014» осядет в шкатулке у дядюшки Ляо, чтобы когда-нибудь, при случае, быть извлечённым, приобщённым и обдуманным… когда придёт время.

Но дело ещё не было закончено: скоро торговца Ван Люя навестят два дальних родственника дядюшки Ляо. И рыбник, конечно, не станет скрывать от таких важных людей, что получил монетку от своего племянника семи лет от роду. Ван Люй взял ребёнка из милости, после того как его деревню сожгли разбойники-хунхузы. Мальчуган старательно помогает благодетелю, порой пополняя семейную казну несколькими медяками, добытыми на улице.

Родичи дядюшки Ляо навестят и шайку ребятишек, к которой прибился племянник Ван Люя, – и те в свою очередь расскажут о русских подростках, облагодетельствовавших юных попрошаек горстью необычных монет. Тем временем сам дядюшка Ляо встретится за чайником молочного улуна с господином Минем, самым известным менялой Люйшуня, и тот лишь добавит сомнений, заявив, что никогда не видал таких монет. После чего рассказ о расследовании, записанный на полоске рисовой бумаги, вместе с двумя такими же монетками присоединится к первой в шкатулке дядюшки Ляо. Пусть себе лежат – мало ли когда пригодятся…

Мудрый он, дядюшка Ляо. И, конечно, он не расскажет об этом никому – ни ниппонским, ни русским варварам. Скрыть, спрятать и неторопливо обдумать – но это ещё не скоро, не скоро. У дядюшки Ляо хватает забот.

Что тут скажешь? Китай…

VIII

– Ну и зачем тебе это понадобилось? – осведомилась Светлана. – Не можешь без идиотских выходок?

Вопрос был риторическим, и задан он был уже не в первый раз. Сёмка промолчал, остро переживая свою вину, – лишь втянул голову в плечи и зашагал быстрее. «… Сбежать от неё, что ли? Достала…»

День клонился к закату. Этажерка заполнялась фланирующими парочками; вечерний прилив ещё не начался, вода отступила от береговой линии, обнажив дно. Корабли лениво дымили, выстроившись рядами вдоль Тигровки, до самого выхода на внешний рейд. Сколько же времени прошло? А завтракали они… когда?

– Что-то мне есть захотелось. – Светка будто угадала его мысли. – Жаль, тут «Макдональдса» нет, верно? Сейчас бы по бигмаку и деревенской картошечке… – Ага, и по большой коле!

Сёмка вспомнил ароматы кунжутного масла, тухлой рыбы и прогорклого жира – запахи китайских кварталов. Интересно, а где в этом городишке обедают русские?

Подходящее заведение скоро нашлось – кофейня, через площадь от длинного здания с чугунной оградой. Слева от входа вывеска: «Портъ-Артурская женская гимназiя». Сёмка поспешно увлёк спутницу прочь – не хватало ещё натолкнуться на Галину!

Фасад дома на углу площади, был повреждён; перед зданием возились четверо китайцев, наваливая на тележку битый кирпич. Часть мостовой отгораживал низкий барьер; около него прохаживался туда-сюда стрелок с винтовкой за плечом. Тонкий штык колыхался над папахой в такт шагам – раз-два…. Ребята переглянулись и несмело приблизились.

За перекрещенными горбылями, среди битого булыжника и вывороченной земли торчало нечто чёрное, цилиндрическое. Сёмка пригляделся – и невольно попятился. – Что это, дяденька солдат? – робко поинтересовалась Светлана.

– Бонба с японского броненосца, барышня, – охотно пояснил стрелок. – Вчера днём как зачали косорылые палить – сюды, значить, и прилетело! Вона какая здоровая, с хорошего поросёнка! Большая, видать, в ей сила, да Господь уберёг, не разорвалась, окаянная!

Вот он – калибр двенадцать дюймов! Сёмка проследил взглядом траекторию, по которой мог прилететь снаряд. Скользнув с неба по пологой дуге, он снёс часть верхнего этажа, и, продолжив полёт, уткнулся сюда. Но – не сработал взрыватель, а то и это здание, и соседние могли бы не устоять.

Сёмка поёжился, вспомнив столбы взрывов над крышами пакгаузов. И ещё кадры старой кинохроники: заваленные сугробами улицы, высокие дома с окнами, перечёркнутыми косыми бумажными крестами. По сугробам пробираются сгорбленные, закутанные в платки женщины, тянут за собой санки с вёдрами. Стена дома вдруг рушится – неестественно медленно, в клубах пыли, накрывая лавиной битого кирпича и сугробы, и санки, и людей…

И – неприметная надпись на стене, которую он видел совсем недавно – давно, на экскурсии:

ПРИ АРТОБСТРЕЛЕ ЭТА СТОРОНА

УЛИЦЫ НАИБОЛЕЕ ОПАСНА.

Ниже – пожухлые гвоздики и алюминиевые ванночки от догоревших свечей.

Вот оно, значит, как…

Еда оказалась вполне приличной – пироги с луком и рисом, что-то вроде котлет и по глубокой тарелке густых щей. Разбитной малый, подававший заказ (не китаец, самый что ни на есть русский!), лишь усмехнулся в усы и отправился за бутылкой загадочной «сельтерской» – её он предложил в качестве замены пиву, которое Светка с возмущением отвергла. Сёмка настаивать не стал, хотя и считал, что возраст позволяет ему некоторые вольности.

Одолеть всё принесённое оказалось делом непростым – похоже, порции были рассчитаны на пузатых великанов, три недели державших голодовку. Разлив по высоким стаканам «сельтерскую» (обычная минералка, только подавали её в керамических, терракотового цвета бутылках с круглым штампом и готическими буквами на этикетке), ребята взялись за сахарные коржики. Жизнь определённо налаживалась, и Светка подобрела настолько, что перестала шпынять Сёмку за выходку с адмиралом. Мальчик закинул ногу на ногу и сидел, слегка развалившись на стуле. Как странно – они в осаждённом городе, но – и столик со скатертью, и сахарные коржики с лимонадом, и никакого голода… С Этажерки доносятся вздохи полкового оркестра; дамы с офицерами, проезжающие в колясках, веселы и беззаботны. Будто не падали на город двенадцатидюймовые «чемоданы», будто не вставали над крышами дымные столбы разрывов!

– А знаешь, Галка тоже журнал ведёт! – оказывается, Светка давно что-то взахлёб рассказывала. – Не ЖеЖе, конечно, обычный бумажный, тетрадка такая. И даже картинки есть – вырезает из газет и наклеивает. Она мне показывала, когда мы собирались спать, – я пару страничек сфоткала незаметно на телефон. Вот, смотри!

Сёмка послушно взял «Самсунг». А почерк у гимназистки отменный, ему так нипочём не суметь…

«Въ одинъ изъ первыхъ дней войны папа предложилъ мам? вернуться въ Екатеринославъ, но мама р?шительно отказалась. Папа настаивалъ, говоря, что ради д?тей мама должна у?хать и не рисковать нашими жизнями. Тогда мама сказала: «Чему быть, того не миновать. И какая ужъ у насъ будетъ жизнь безъ тебя?.. А если ужъ умирать, то умремъ вм?ст?. А можетъ быть, Господь и сохранитъ насъ вс?хъ. Да и не до?хать мн? одной въ такое время, съ такими малышами, какъ Ларочка и Лёля. И можетъ быть, я зд?сь смогу быть полезной и нужной не только теб?, но и другимъ».

– Я так удивилась, когда узнала, что Галке всего двенадцать лет! – продолжала Светлана. – С виду – наша ровесница, и говорит, как взрослая. А сама совсем маленькая, у нас в шестом классе училась бы!

– Да, прикольно, – согласился Сёмка. – Интересно, этот дневник там, у нас, можно найти? Узнали бы, что потом будет с Галиной.

И осёкся – Светкины глаза набухли слезами.

– Сём… Ты правда веришь, что мы вернёмся? Целый день ищем эту дверь, и ничего…

– Конечно вернёмся! – преувеличенно бодро заявил он. Сейчас главное – чтобы Светка поверила, а там видно будет… – Куда мы денемся? Ключ-то у нас. А раз есть ключ, значит, и дверь должна быть!