Оценить:
 Рейтинг: 0

Срочка

<< 1 ... 9 10 11 12 13 14 >>
На страницу:
13 из 14
Настройки чтения
Размер шрифта
Высота строк
Поля

К обеду половина работы по канцелярии была выполнена. У меня к этому времени в голове сложился нахальный план похищения хорошей двери с полкового медпункта. Затраханный комбатом опытный и мудрый старшина тоже не дремал и прекрасно понимал, что помимо заряженных огнетушителей он должен комбату представить что-то более весомое и после обеда все усилия сержантов дембелей были направлены именно в этом направление.

Ну…, а я после обеда, особо не задумываясь, направился за казарму, где стояло одноэтажное деревянное здание полкового медпункта. Там как раз, на входной группе неделю назад установили новенькую дверь. Подошёл, осторожно открыл и поглядел на вторую дверь тамбура – закрыта. Воровато огляделся, пробормотав про себя – «Смелость города берёт» и тут же вторую народную присказку – «Наглость – второе счастье», присел, взялся правой рукой за низ двери у косяка, левой придерживал другой край, где-то в районе дверного замка, поднатужился и резко потянул дверь вверх, снимая её с петель. Дверь поддалась с недовольным скрипом, а у меня банально не хватило силёнок с первого раза снять её с петель и она уже с вызывающим грохотом снова опустилась на своё место. Тут же открылась вторая дверь в небольшое фойе медпункта и оттуда появилась голова дневального, которая с подозрением уставилась на меня. Наряд по медпункту выставлялся из ходячих больных, предназначенных к скорой выписке и вот этот дневальный, после секундного недоумённого молчания, задал вполне закономерный вопрос: – Ты кто такой и чё тут делаешь?

– Чё…, чё…!? Не видишь дверь снимаю, давай помогай…

Дневальный несколько секунд переваривал услышанное, после чего задал ещё один вопрос: – А на хера?

– Блин…, – вызверился я на бойца и сунул ему левую руку с красовавшейся там красной повязкой «Дежурный по батарее» почти под нос и с экспрессией в голосе прикрикнул, – видишь? Дежурный по штабу и командир полка сказал снять дверь и отнести её на ремонт…

Дневальный по медпункту где-то подсознательно понимал, что его нагло «обувают», но его сбивал с толку мой решительный настрой, а в довершение всего он никак не мог связать вместе очевидные вещи, на которые по очереди переводил свой взгляд – повязка на рукаве «Дежурный по батарее», но он заявляет что «Дежурный по штабу» и что командир полка приказал совершенно новую дверь отнести на ремонт.

Я в свою очередь прекрасно понимал, что ещё через несколько секунд он умножит «дважды– два» и получит правильный ответ и дверь так и останется висеть на медпункте. Поэтому, не давая болящему курсанту произвести в уме умножение, грозно заорал: – Чё стоишь как бревно, там командир полка ждёт, а ты как баран. Видишь, я один не могу…

Буркнув в ответ: – Чё орёшь!? Спокойно, что ли нельзя сказать….!? – Он послушно нагнулся и через пару секунд, дверь со скрипом слетела с петель.

– Ты тут постой… Я счас всё-таки спрошу…., – и тут же исчез за второй дверью.

– Конечно, спроси…, – крикнул ему в спину, чуть присел, подцепил дверь за бока и рванул с нею, как на стометровке. Я уже успел пробежать метров пятьдесят и должен был скрыться за углом казармы, как из медпункта вывалила толпа отожратых санитаров из постоянного состава, с кучей выздоравливающих и с криком: – Вон он…, – ринулась за мной. В мозгу вспыхнула яркая, живописная картинка, как это стадо догоняет меня, отбирают дверь и этой же дверью начинают меня лупить, вбивая по пояс в мёрзлую землю. Это мне придало дополнительные силы и я ломанулся с удвоенной скоростью за угол казармы. Как не свалился на землю при крутом повороте, как с разгону не выбил входные двери казармы, никого не сбил и не покалечил, стремительно поднимаясь по узкому лестничному пролёту – я этого не помнил. Очнулся, только увидев в дверях родной батареи старшину Николаева и услышав топот погони уже на лестнице. А Николаев, принимая боксёрскую позу, жизнерадостно орал: – Цеханович, заскакивай и сразу в сторону…, в сторону…

Что я и сделал, с первого раза попал в дверной проём входа батареи и не сбив старшину. А Николаев за моей спиной азартно ревел и первый же появившийся в дверях, получил «хорошую дыню в пятак». Упал назад на погоню, но та его по инерции занесла обратно и он получил второй апперкот и на этом для него погоня закончилась. Впрочем, остальные продержались совсем недолго, гораздо дольше они шебуршились за дверью на лестничной площадке и на всём пролёте, охая и ахая. Потом приводили в чувство самого первого и пытались вступить в переговоры со старшиной. На что Николаев, открыв дверь на лестницу, злорадно хохотал, глядя туда и голосом Мефистофеля с гордостью кричал: – Ну что, олени…! Вас один курсант, как салабонов сделал! Это вам не ваша сраная санчасть – а четвёртая батарея…

Закрыл дверь и хлопнул меня по плечу: – Молодец, Цеханович. Уважуха… А этих не бойся. Я к ним завтра схожу и предупрежу, чтоб к тебе претензий не имели. А так Благодарность тебе, что честь четвёртой батареи не опозорил.

Я принял строевую стойку и молодецки гаркнул: – Служу Советскому Союзу….

Оказывается, старшина наблюдал из окна умывальной комнаты, как я воровал дверь и как за мной помчалась погоня.

Но благодарность благодарностью, но надо было ставить дверь, а опыта у меня в таком деле не было, тем более что оказалось, петли на косяках на эту дверь-то нужно было не только перевешивать на другую сторону, но чуть ли не весь косяк переделывать. И вот с этим я промучился практически до самого отбоя. Поставить-то поставил, но где-то чуть-чуть перекосил и дверь была.., ну буквально на несколько миллиметров шире, отчего она стала очень туго открываться. Аааа…, ничего…, разработается…

Сержанты-дембеля в это время провели почти войсковую операцию, результатом которой стало похищение упитанного барана из сарая прапорщика Елатунцева. Быстро разделали на шашлыки. Шустрому курсанту со второго взвода дали три трёх литровые банки и послали в деревню Порошино за самогонкой. Короче суеты вечером было до фига, что очень здорово мешало мне работать с дверью, потому что сержанты постоянно шастали туда сюда из канцелярии и обратно в канцелярию, где накрывали приличный стол для комбата и командиров взводов.

Офицеры сидели в ожидании приглашения в каптёрке и непринуждённо общались, сержанты уединились в классе подготовки с макетом местности и тоже общались, потягивая в разумных рамках самогонку. Две банки они оставили для офицеров, а одну себе. Но они не знали, что шустрый курсант, бегавший в Порошино за самогонкой, принёс ещё двухлитровую банку самодельного алкоголя уже для себя.

За двадцать минут до вечерней поверки он подошёл ко мне и, воровато оглядевшись, предложил: – Боря, пошли по чуть-чуть дерябнем…

В душевой, забитой батарейными лыжами, собралась своя компания курсантов со всех взводов. Так сказать курсантских лидеров. С нашего взвода был ещё и Фока, радостно блистая своей фиксой. Слушая гомон поддатых сержантов из-за стены, мы втихушку приняли свои порции, закусили пряниками, шёпотом обменялись впечатлениями прошедшего дня и разбежались. Меня немного развезло и, воспользовавшись якобы подгонкой двери, не встал в строй, а наблюдал за поверкой со стороны.

– Ну что, Цеханович, готово? – Подошёл ко мне старшина.

– Так точно, товарищ старший сержант, только туго открывается…., – счёл нужным предупредить.

Старшина махнул рукой и повернулся к Бушмелеву и Долгушину, стоявшим недалеко: – Сейчас отобьётся батарея и приглашаем, а пока пошли…., – и сержанты удалились в класс подготовки, чтобы принять на грудь ещё немного, а я побрёл к своей кровати, где моментально вырубился, как только голова коснулась подушки.

Проснулся от бесцеремонного тормошения: – Вставай…, вставай…, тебя старшина зовёт…

Я соскочил в кровати и, ещё не совсем проснувшись, мутными глазами осмотрелся по сторонам, а так как – что в нашей батарее, что в соседней пятой всё было одинаково, то со сна попутал направления и помчался в сторону каптёрки пятой батареи.

– Боря…, ты чё опупел что ли? – Меня догнал тормошивший дневальный и чуть ли не силой завернул меня в правильное направление. Да я и сам уже с ориентировался, окончательно проснулся и помчался туда, куда нужно. В шевелящую темноту у входа в канцелярию батареи, но опоздал. Послышался неясный шум, потом смягчённый грохот, мат, смех…

Потом, я не спал почти пол ночи, потому что как только вспоминал произошедшее, так меня разбирал дикий смех, который приходилось душить в себе, чтобы не разбудить спящих товарищей. Да и пьяный был. А произошло следующее. Спустя пятнадцать минут после поверки, батарея спала крепким солдатским сном, а старшина, построив в одну шеренгу перед входом в канцелярию старослужащих сержантов, отправился приглашать офицеров на небольшую пирушку. Пригласил, офицеры чинной группой вышли из каптёрки. Рядом с комбатом шёл старшина и, подходя к строю сержантов, подал команду – Смирно! Пропустил комбата вперёд и тот, подойдя ко входу в канцелярию, дёрнул ручку, чтобы открыть дверь. Дверь не открылась. Комбат дёрнул сильнее – результат нулевой. Старшина забежал со стороны и, доложив комбату, что дверь открывается туго, попытался сам её открыть. Дверь не поддалась.

– Дневальный топор…., – зло прокричал старшина и топор буквально через секунду материализовался в руках дневального около старшины. И тот особо не думая, вернее думая и желая быстрей открыть дверь, вставил лезвие топора в щель между дверью и косяком и с силой нажал на топор. Дверь стояла, как влитая.

– Но он же её открывал, – удивлённо пробормотал старшина и тут же выдал новую команду, – Цехановича сюда…

Но сам ждать не стал, а повторил попытку уже с дурной силой. Но фишка тут была в том, что дверной проём почти вплотную примыкал к высокому и узкому самодельному шкафу, где внизу висели аккуратно заправленные шинели, а в верху, в отдельных ячейках лежали укомплектованные вещмешки. Вот и получилось, что первый раз от бездумного дёргания топором косяка, весь этот шкаф до самого потолка лишь зашатался, а во второй раз сначала опасно наклонился, внезапно вывалив на строй сержантов гору вещмешков, а потом просто рухнул на них, завалив тех под грудой вещмешков и тяжёлой деревянной конструкции. В этот момент я и подошёл, уставившись на шевелящуюся громоздкую кучу и доносившейся из-под неё придушенный мат. Старшину и офицеров эта катастрофа не задела, а я поняв в чём дело, сначала испуганно прошептал, а потом продемонстрировал: – так она теперь в другую сторону открывается…, – и, преодолевая сопротивление ещё не разработавшейся двери, толкнул её и открыл. Офицеры расхохотались, увидев, как просто «открывается ларчик», поглядели на шевелящуюся кучу имущества, из-под которой выползали растрёпанные сержанты, а следом за ними рассмеялся и старшина. Короче получилось весьма забавное приключение. Офицеры зашли в канцелярию, старшина махнул мне рукой и я пошёл спать. Но уже через десять минут меня снова вызвали, но уже в канцелярию, к комбату. Оказывается, старшина рассказал капитану Климович, как среди бела дня я совершил набег на полковой медпункт и нагло украл там дверь. При этом он, конечно, приукрасил и мои действия, где я лихо отбивался от погони дверью, а старшина уже здесь прикрывал меня своим телом и кулаками. Офицеры ржали над рассказом, а потом комбат позвал меня. Я стоял перед столом командира батареи, держал в руках кружку с самогоном и слушал одобрительные слова комбата, после чего на законном основании выпил щедро налитый самогон.

До окончания учебки осталось 65 дней.

Глава двенадцатая

Сегодня была суббота – Парко-Хозяйственный День или как по-военному – ПХД. И с самого утра было ясно, чем будем заниматься. Старшина решил ободрать от старой мастики и впитавшуюся грязь с половых досок во всём расположение, пройти морилкой очищенные доски и заново покрыть свежей мастикой. Доски были широкие, толстенные и служили полом видать с самого начала, так как они уже вытерлись и на месте твёрдых и плотных сучков образовались возвышенности.

Половину батареи угнали на работы в парке и на прямой наводке, кто-то ушёл на уборку снега на закреплённой территории, а остальные два взвода оставили в расположение, как раз на обдирание пола. Мы сначала обрадовались, на улице было холодно и по земле ветром гнало позёмку. Да и сержанты вместо того чтобы сразу нас озадачить, собрались в каптёрке и о чём-то совещались, и впервые за долгое время мы были предоставлены сами себе и бесцельно слонялись по расположению в течение часа. Но потом всё внезапно закончилось, старшина с замкомвзводами построили нас и быстро распределили на работы. Каждому досталось по две доски, которые к вечеру надо было выскрести. Мне и нескольким другим курсантам повезло, доски достались в центральном проходе и нам не надо было сдвигать кровати, тумбочки в кучу, чтобы делать часть своей работы. Дневальные вытащили из сушилки несколько больших кусков стекла, заранее приготовленные старшиной. Их разбили, мы расхватали острые осколки и стали с энтузиазмом скрести. Я думал – «Фу…, какая фигня!? Да до обеда только так свои пару досок отскребу….», тем более что сначала было занятно и острые края стекла, оставляли после себя широкие и чистые от грязи полосы. Но уже через полчаса озадаченно хмыкнул. Два метра сумел очистить, а дальше стёкла затупились и просто скользили по дереву. Теперь чтобы убрать грязь, надо было по одному и тому же месту провести куском стекла раз десять, вместо одного-двух раз. Поднялся и пошёл в курилку, где было стекло, но меня опередили и всё было разобрано, потому что с такой проблемой столкнулись все. Теперь-то стала понятна ехидная улыбка сержантов, на наши оптимистические заявления об окончание работы к обеду. Быстро накинул шинель и выскочил на улицу и в первой же мусорке «Даурии» нашёл оконное стекло приличного размера. Тут же его расколотил на небольшие кусочки и довольный своей находчивостью направился в казарму.

– Боря, дай… Боря, где ты нашёл стекло? – Меня засыпали вопросами, но быстро прикинув мою шинель к здоровому румянцу во всё лицо, сами поскакали на улицу.

Мне этого стекла хватило только до половины расположения и снова быстро одел шинель и выскочил на улицу. Да…, я обшарил все мусорки вокруг наших казарм, все места, где могло быть стекло, но видать остальные парни сами догадались о всех этих местах и я нашёл лишь несколько жалких кусочков, которых мне хватит минут на двадцать. Чёрт, придётся идти в самоволку в офицерский городок, хотя мог влететь патрулю, а потом на гауптвахту. Но риск благородное дело и я не пожалел. Уже на первой же мусорке нашёл стекло, тут же его перепрятал. Кинулся ко второй – голяк, но третья не подкачала и оттуда я убегал от патруля, крепко зажав в широко расставленных руках здоровенное стекло. Был бы наверно на первом месяце службы, меня точно словили. Но спустя четыре месяца хорошей такой службы я был РЕКСОМ и хер меня словишь так просто. Поэтому, благополучно уйдя от погони, через полчаса пробрался к первому куску стекла и утащил его к далёким гаражам, где уже спокойно расколотил на кусочки нужного размера. Завернул в какие-то тряпки, как партизан пробрался через занятую противником территорию на свою территорию.

А в казарме царила уныние. Курсанты уныло и без успеха шаркали тупыми кусками стекла, сержанты из молодых, которые были старшими над нами, в том числе и Тетенов, бесились и кроме ругани ничего не могли предложить. Но сержант Зелёнка потом что-то смекнул и исчез на полчаса и гордо притащил большой кусок стекла. Тут же грохнул его об пол и на разлетевшиеся куски жадно налетели курсанты, чуть ли не дерясь на потеху сержантов между собой. В этот пиковый момент появился и я и тут же отхватил звиздюлин от Тетенова.

– А чё…, товарищ младший сержант? Я ж не балдел, а искал стекло и вот притащил на всё своё отделение…., – Тетенова аж перекосило и от моего слегка независимого тона и от того, что я вот сумел достать стекло, а он не додумался. Проворчав, что потом со мной разберётся и «Давайте, работайте шустрей…», удалился с Зелёнкой в солдатский магазин, а я поделился стеклом со всем нашим взводом. Впрочем, его хватило лишь до обеда, и то пола было выскреблено процентов 70%.

После обеда во весь рост снова стала проблема отсутствия стекла и замаячила хорошая перспектива звиздюлин уже со стороны старшины и не только нам, но и сержантам. А по плану у старшины было к ужину всё скрябание закончить, после ужина, все ложатся по кроватям и спят, а чистый пол наряд по батарее обильно моют морилкой. К 12 часам ночи морилка высыхает и опять же нарядом на пол наносится слой мастики, которая до пяти часов впитывается в доски, а с пяти до подъёма наряд натирает здоровенным и тяжёлым полотёром «Машкой» пол. И к приходу комбата он блестит как «яйца у кота».

Парни уже знали, где я достал последний раз стекло и пристали ко мне: – Иди к Тетенову, ты ж командир отделения, и предложи ему, чтоб он нас возглавил и сводил в офицерский городок за стеклом….

Но Тетенову не понравилась наша идея, а по простому говоря – он зассал. А вдруг попадёмся патрулю и что тогда говорить? Что-то залепетал в ответ и пришлось нам делиться с такими планами с курсантами с другого взвода, а те ринулись к своему младшему сержанту Зелёнке и тот вполне нормально воспринял наше предложение. Даже загорелся нашей идеей и Тетенову волей-неволей пришлось присоединиться к нашему походу, правда старшим в этом деле уже был Зелёнка. Всё прошло отлично, патрулей мы даже не видели, затарились стеклом и через час вернулись в казарму и к ужину все доски были тщательно отшорканы и выскреблены. А после ужина все с удовольствием завалились спать аж на целых десять часов подряд. Правда, ночью бдительные дневальные беспрестанно орали в темноте: – Куда…? Лежать…? Терпеть…? – И некоторая часть курсантов, проснувшись от этих криков, молча тряслась от смеха, а другая, виновная в этих криках зажимала член и терпела изо всех сил, а когда было уже невтерпёж, спрыгивала с кровати и бежала изо всех сил в туалет, скользя по мастике. Мне было гораздо легче других, так как моя кровать стояла прямо на границе с пятой батареей и я мог спокойно слезть на их пол и идти в их туалет. Результатом такой ночи явилась одна разбитая голова. Курсант, в отчаянном беге к туалету, поскользнулся и шарабахнулся лбом об табуретку. Но не сильно, перевязали, он поссал и снова лёг спать здоровым солдатским сном.

Зато утром, было приятно посмотреть на плоды нашего труда. Пол красиво и свежо блестел в свете восходящего утреннего солнца.

До малого дембеля осталось 57 дней.

Глава тринадцатая

Ничего не предвещало неприятности, дежурство по батарее шло как всегда нормально, но за два часа до смены я обнаружил пропажу металлической печати на связке ключей дежурного по батарее. Там, вместе с ключами от оружейной комнаты, висела и небольшая, круглая печать для опечатывания хранилищ под номером 187, с надписью по кругу – войсковая часть 35016. И вот её на связке нет. Вот это Да, вот это влёт! Сначала запаниковал, но быстро сумел себя взять в руки и стал мучительно вспоминать – Когда последний раз точно видел печать?

Была у всех дежурных по батареям, и не только в нашей, но во всём полку, херовая мода: к связке ключей с печатью прикреплялся кожаный шнур от пистолета ПМ, чтоб в свою очередь тот лямкой цеплялся за поясной ремень. Типа, чтобы не потерять. Так вот никто его не цеплял за ремень, а наоборот – идёт такой бестолковый дежурный и с шиком крутит за ремешок связку в воздухе и вокруг себя. Вот я сначала и подумал – Может быть, когда шёл по плацу и небрежно крутил связкой как дурак, вот тогда и слетела печать!? Поднатужился и облегчённо вспомнил – нет, потом, когда открывал после обеда ружейку, она была. Тогда может там? Я открыл решетчатый вход в оружейную комнату и в течение получаса всё там прошарил и с горечью констатировал – печати там нет. Но на мои странные манёвры обратил внимание старшина: – Ты что там, Цеханович, шебуршишься уже чёрт знает сколько времени?

– Да вот, товарищ старший сержант, порядок перед сдачей навожу…. Пыль протираю…

– Аааа…, ну молодец…, – старшина ушёл в каптёрку, а я закручинился.

– Ой.., что мне будет…!?

Ну, и после развода, когда я всё передал новому дежурному по батарее сержанту Крамаренко, тяжело вздохнул и сообщил сержанту – что печать…, того…, проё….на…

– Кхм…, – удивлённо протянул сержант, – старшина знает?
<< 1 ... 9 10 11 12 13 14 >>
На страницу:
13 из 14