Срочка

До Германии осталось 171 дней.

Глава вторая

– … Я, гражданин Союза Советских Социалистических Республик, вступая в ряды Вооружённых сил, принимаю присягу и торжественно клянусь быть честным, храбрым и дисциплинированным, бдительным воином…. – Слова Военной Присяги лились из меня торжественно и чётко и я был гордый от того, что сейчас в этот момент становлюсь частью мощной организации – Советской Армии. Сегодня, 5го декабря, был праздник – День Конституции и день принятия Военной Присяги. На улице было около тридцати градусов мороза и все подразделения принимали Присягу в тёплых помещениях. Наш взвод был выстроен в учебном классе, где и стояла 122 мм гаубица Д-30. Правда, изучать её мы будем, после занятий по боевой готовности. А сейчас взвод был выстроен на освобождённом от столов и стульев пространстве и мы по очереди выходили на середину строя, брали в руку красную папку с текстом Присяги, поворачивались к строю и торжественно произносили слова Присяги. В текст я не смотрел, а знал его наизусть, как и каждый из нас. Произнеся последние слова, повернулся к столу, наклонился и расписался под текстом Присяги.

Всё – Я Солдат. Солдат Советской Армии. Пусть хоть и пока и молодой, и не обученный, но уже Полноправный её член. Встал в строй и теперь ревниво смотрел на своих товарищей, которые тоже принимали присягу – Как выходили из строя, как произносили текст Присяги, следил за накалом их эмоций. Пытаясь понять – Так ли они переживают, как и я этот торжественный момент жизни? Но нет, я успокоился, мои товарищи были также наполнены тем же праздничным подъёмом что и я.

После приёма Присяги все вновь построились на плацу и командиры подразделений доложили командиру полка полковнику Львову о принятии Присяги. Короткий митинг и по команде командира, подразделения полка прошли торжественным маршем перед трибуной. Было очень холодно, но никто из-за праздничного, приподнятого настроения не замечал мороза.

Сегодня был праздничный день и впервые за две недели моего пребывания в армии у нас появилось свободное время. Даже было как-то необычно, что не надо никуда мчаться сломя голову, ежеминутно что-то делать, ожидая следующей команды сержантов…

Я сел на табуретку у своей кровати и закрыл глаза.

Прошло больше десяти дней. Дней, насыщенной до предела жизни. Завтра начало учебного процесса и эти две недели помогли мне влиться в коллектив взвода, да и батареи. Разобрался во взаимоотношениях внутри взвода и они мне не понравились. Так уж получилось, что во взводе из двадцати восьми человек переменного состава тринадцать были призванными из Удмуртии и все они оказались друг для друга родственниками: братья, двоюродные братья, дяди и племянники. Лидером у них был нагловатый курсант Фокин с золотой фиксой во рту, чем он очень гордился, считая себя несколько приблатнённым. Естественно, они то теперь и держали фишку во взводе. Остальные держались поодиночке или мелкими группами и не могли эффективно противостоять удмуртам. Обрадовавшись Дуняшину, думал что при каких-то трудностях смогу положиться на него. Но Володя в этом вопросе ушёл в сторону, посчитав, что так для него будет проще. Поэтому я сошёлся с двумя воркутинскими парнями. Оба они были старше меня: оба имели незаконченное высшее образование и за некие свои проделки в институте были отправлены в армию с автоматическим восстановлением после дембеля. Парни решительные и смелые, поэтому удмуртские особо к нам не лезли. Впрочем, отношения внутри взвода были обычными, как и в любом чисто мужском коллективе в экстремальных условиях, где из масс выдвигаются лидеры, формируются группки и группы, между которыми идёт борьба за главенство над остальными. Такие же отношения формировались и в других взводах батареи. В третьем взводе лидером был первый мой знакомый Юрка Комиссаров. Может быть, эти отношения внутри взводных коллективах и могли перерасти в более острое противостояние, но тут решающую роль играли сержанты, которые твёрдой рукой, круглосуточно руководили нашей жизнью, держа всё под неусыпным контролем и не давая нам особо конфликтовать друг с другом.

На уборке территории, занятиях по строевой и физической подготовке, различных передвижениях по территорию городка, немного разобрался и в том, где я служил. Наш учебный артиллерийский полк был самым крайним по расположению в учебном центре и служило здесь около полутора тысяч человек. Рядом с нами были ещё две казармы: двухэтажная, крашенная ярко-жёлтой охрой, где располагался отдельный, учебный мотострелковый батальон. А за ней, чуть дальше, казарма учебного тяжёлого, танкового полка «Даурия». Ещё две тысячи человек. Все три казармы объединены одним общим, большим строевым плацем, где проходит построение дивизии: всех пятнадцати тысяч человек. Один раз, уже при мне, было построение дивизии и оно впечатлило меня своим многолюдством, а когда я подпрыгивал на месте, пытаясь охватить взглядом весь плац, то видел лишь сплошной пар в виде густого тумана над людским скопищем. Наша казарма, и казармы мотострелков и танкистов стояли на высокой, с крутыми склонами возвышенности, высотой от пятидесяти до шестидесяти метров. Эти склоны романтически назывались «Турецким валом». А внизу располагались учебные поля в основном для занятий мотострелков, которые носили гордое и зловещее название – «Долина смерти».

И самое основное – питание. Столовая была на три казармы одна, то есть на четыре тысячи человек. Большая, сумрачная в несколько больших и таких же полутёмных залов и питаться приходилось в две смены. Кормили нас сытно, но однообразно. Да и качество пищи было далеким от домашней. Нас приводили в столовую строем, первыми заходили сержанты – старшие столов, потом забегали мы и рассаживались по десять человек за столом. Старшим за нашим столом был младший сержант Тетенов. Старослужащие сержанты садились за отдельный стол, который был накрыт гораздо лучше, чем у нас. Усевшись, по команде – «Внимание», мы хватали в правую руку ложку и замирали, а по команде «К бою» раздатчики пищи вскакивали и начинался приём пищи. Сержанты, старшие столов, имели приоритет. То есть: Тетенов пододвигал к себе тарелку с мясом и щедро накладывал в свою тарелку лучшие куски мяса, а остальное делилось между нами. Если это было на завтраке, то на прямоугольный кусок масла ложился кусок хлеба младшего сержанта и по контору он обрезал себе масло, остальное, вместо двадцати грамм по пять-семь, доставалось нам. То же самое происходило с рыбой на ужине и с другими солдатскими деликатесами. Процесс принятия пищи длился недолго, как раз столько, сколько нужно было старослужащим сержантам нехотя поковыряться в надоевшей за полтора года солдатской еде и выпить чаю или компота. И как всегда команда «Отбой» звучала в самый разгар приёма пищи. Не сказать, чтобы мы были голодными, но молодые организмы требовали своего, а интенсивность курсантской жизни, активность и свежий воздух только усиливали зверский аппетит – Кушать хотелось всегда. И спать. Вот уж не думал, что заснуть и спать можно в любом положении и в любом месте. Даже тогда, когда мы строем шли на занятия или работы.

Из занятий в это время были в основном строевая подготовка, где нас усиленно обучали строевым приёмам, так чтобы во время торжественных мероприятий по случаю принятия Военной Присяги мы могли хоть чем-нибудь блеснуть. Были занятия по изучению общевоинских уставов – это обязанности солдата, дневального по батарее и других особенностей службы. Сержанты требовали, чтобы многие положения и статьи уставов мы знали наизусть. А вот это моим сослуживцам в большинстве давалось с трудом. Особенно удмуртам и их Тетенов частенько за это гонял. Хотя сам он знанием Уставов не особо блистал. А мне повезло. Был я в школе твёрдым троечником, ленился и поэтому нелюбимые предметы, а их было много, брал зубрёжкой. И богатый опыт в этом деле здесь очень мне пригодился: на удивление легко запоминал целые разделы и главы Уставов и потом запросто их цитировал, вводя в глухую тоску своих товарищей. Были занятия по политической подготовке. Но особой моей тревогой и болью были занятия по физ. подготовке. Я просто не ожидал, что окажусь в такой заднице. Крепкий парень – бегал, прыгал. Мог запросто подраться. И оказалось, что в армии могу выполнить только один норматив – подтягивание на перекладине. Двенадцать раз. А вот «Выход силой», «Подъём переворотом», «Прыжок через коня», а самое, интересное бег на любую дистанцию – я просто не мог выполнять. На перекладине болтался, как сосиска. Прыгая через коня, чуть ли не сносил его. Вроде бы бегал дома нормально, а здесь рвану и через двести, триста метров «сдыхал», а бежать ещё ой-ёё-ёй… И таких по физо во взводе оказалось лишь трое: я, курсант Паничкин и Сорокин. Остальные хоть что-то, но делали или бегали как лоси. Но, а судя по тому, как нас гоняли на физ. подготовке, думаю, что месяца через три я плавненько, но выйду на общий уровень. А пока очень сильно болит брюшной пресс.

Ну.., а самое яркое впечатление – это показ всей боевой техники, что есть в дивизии. И не просто показ, а показ в действие. За несколько дней до Присяги, нас построили и повели всем полком на правое стрельбище, где и были выставлены образцы вооружения. Сюда же привели и другие полки. Погода была мягкая и нас не спеша сначала провели по всем учебным точкам и познакомили с тактико-техническими данными основных единиц техники учебной дивизии.

Через полтора часа все части выстроили вдоль дороги, лицом в поле. Я оказался в первой шеренге и с возрастающим интересом ожидал действа. На поле, в одиноком орудийном окопе, вокруг гаубицы Д-30, копошился расчёт, где командиром орудия был наш замкомвзвод старший сержант Бушмелев. Через некоторое время в воздух взлетела красная ракета и в полутора километрах от нас на поле появились три танка. Конечно, это были не танки, а мишени, которые двигались на тележках по рельсам. Но всё равно. Я представлял, что это три фашистских танка надвигаются на позиции артиллеристов и с замиранием сердца наблюдал за действиями наших. Танки приближались, а артиллеристы замерли у гаубицы, наблюдая за грозной техникой. Вот послышалась команда Бушмелева и все зашевелились, послышался стук отрываемых крышек ящиков со снарядами. Полусогнувшись к орудию побежали два сержанта – один со снарядом, другой с гильзой. А Бушмелев от прицела вёл команду – По центральному Тааанкууу…. Осколочно-фугасныыыым, взрыватель фугасныыый….

Сверкнуло бледное пламя выстрела и через полторы секунды на месте центрального танка вздыбилась земля, смешанная с обломками мишени.

– УРАААААА! – Завопила в азарте курсантская масса.

Ещё один выстрел, ещё… и остальные танки, под яростный рёв курсантов, исчезли в багровых вспышках разрывов. Только когда опала земля на месте разрывов снарядов, мы услышали нарастающий гул и рёв двигателей и из-за кустарника вынырнула колонна из трёх БМП и трёх танков. С оглушительным рёвом подлетев к нам, машины одновременно развернулись вправо и уже цепью – танки впереди, БМП между ними на небольшой скорости пошли вперёд. Вдалеке поднялись ещё мишени танков и наши танки, не останавливаясь, открыли огонь. Полторы минуты и мишеней как не бывало. Теперь вперёд выдвинулись БМП, а из открывшихся задних дверей вдруг посыпалась пехота, которая мигом рассыпалась в цепь. А впереди уже поднялось несколько десятков целей – ростовые, грудные, групповые. Одни просто стояли на месте, другие поднимались и опускались, третьи были в движение и смещались в сторону. Ещё пару групп целей просто приближались. За этой группой целей, но дальше вдруг поднялись большие цели имитирующие БТР и помчались вбок. В довершение всего откуда-то из середины поля в небо взмыли большие разноцветные шары.

И тут атакующая пехота открыла огонь. Кино – это кино, но я впервые, да и все остальные, увидели бой своими глазами. Вот так – наяву. Тринадцать тысяч молодых глоток азартно заревели и этот рёв подстегнул бегущую цепь. Сотни и сотни светлячков трассирующих пуль и трасс потянулись к фанерным целям, пронзая их. А ещё, из замаскированного окопа, по шарам открыла огонь автоматическая зенитная установка и теперь на небе творилась огненная свистопляска, в которой бесследно исчезли все шары.

Бой длился пять минут, пехота быстро и послушно заскочила во внутрь машин и ещё через пару минут только сизые дымки солярки напоминали о грозных машинах и людях, которые всё это разнесли. Вот это да!!! Вот это сила!!! Адреналин гордости и радости распирал всех нас и сержантам пришлось повысить тональность голоса до грозного рыка, чтобы построить нас в колонны. Мы до самого вечера обменивались впечатлениями от увиденного. А я воочию увидел, что такое Д-30 и мне ещё больше захотелось стать настоящим артиллеристом.

До Германии осталось 156 дней.

Глава третья

– Курсант Цеханович, выйти из строя, – я сделал два шага вперёд и чётко повернулся.

– На время приёма пищи остаётесь для охраны оружия. Пересчитать и принять, – младший сержант Тетенов отправил вниз взвод и принял от меня доклад о принятие оружия под охрану, после чего важно удалился из расположения.

Автоматы лежали на полу центрального прохода казармы двумя ровными рядами, а я со своим в положении «На Плечо», прохаживался вдоль рядов ни на секунду не выпуская оружие из виду.

Прошло три дня после принятия Военной Присяги и сегодня был последний день занятий по Боевой готовности. Наш взвод, согласно боевого расчёта, по «Тревоге» занимался установкой палаток пунктов приёма военнообязанных в случае объявления мобилизации. В первый день по сигналу «Тревога» мы экипировались и побежали в парк, где из дальнего бокса с трудом выкатили огромный прицеп и на специальной площадке начали расставлять на металлических каркасах семь малых и больших палаток, после чего потащили вовнутрь бесчисленную начинку: столы, табуретки, ящики с учётными картами, тюки с вещевым имуществом и много с чем другим. Развешивали всевозможные бирки, разных размеров. И на всё это отводилось три часа. Конечно, в три часа мы не уложились. Было много бестолковой суеты, ругани несмотря на то что нами руководил командир взвода и младший сержант Тетенов. Младший сержант в свою очередь назначил себе в помощники чересчур активного Фокина и теперь этот тандем добросовестно пытался разобраться в куче имущества и ящиков, сгруженных с прицепа. Фока, «оценив» доверие и проникнувшись ощущением хоть и маленькой, но всё-таки власти, решительно и особенно не задумываясь, активно внёс свою лепту в этот бедлам. Да и лейтенант Князев сам первый раз расставлял пункт приёма, поэтому всё ставилось долго и нудно, потом всё это бестолково переделывалось и снова ставилось и опять неправильно. Через два часа, такой бестолковщины, появился старший сержант Бушмелев, который по «Тревоге» в учебном корпусе разворачивал отделение выдачи и подгонки химического имущества. Развернув свой объект, Бушмелев прибежал в парк помочь командиру взвода. Он раньше отвечал за разворачивание пункта приёма, поэтому с прибытием опытного сержанта, дело сразу наладилось и хоть с опозданием, но мы выполнили поставленную задачу. Честно говоря, мне совсем не понравилось участие в этом мероприятии. Пока суетились, бегали, расставляли, вешали бирки, все вспотели. Растопили железные печки-буржуйки, которые жадно глотали дрова и пока горели и рдели малиновым жаром раскалённые бока – было жарко и горячо сидеть вокруг них. Но только огонь убывал, холодный воздух предательски заползал в палатки, заставляя зябко поёживаться, ощущая влажное от пота нательное бельё. И вроде бы вся суматоха прекратилась, в ожидание проверки командиром полка, но мелочная суета бесконечно долго продолжалась, не давая расслабиться ни на секунду. Поэтому, когда замкомвзвод Бушмелев забрал меня в свою команду в учебный корпус, я обрадовался. Сухо, тепло, светло, всё разложено и расставлено в широком коридоре учебного корпуса. Семь курсантов, в том числе и мои новые друзья-воркутинцы Сергей и Николай, спокойно дремали на ящиках с хим. имуществом и Бушмелев не препятствовал этому кайфу. Раздевшись, я присоединился к кайфующим, и с удовольствием окунулся в приятную дрёму. Через два часа, после обхода комиссии и устранения мелких недостатков, мы быстро и споро собрали разложенное имущество в ящики и через час были в батарее. Я спокойно сидел на табуретке у своей кровати, довольный прошедшим мероприятием, когда заявился остальной взвод. Им, после проверки, пришлось всё сворачивать и грузить на прицеп. С первого раза не получилось сложить как положено, поэтому пришлось опять всё разгружать и заново укладывать. Все были, в отличие от нашей команды, страшно уставшие, раздражённые и злые. Они толпились и переругивались у вешалки, заправляя шинели в общий ряд, кидая отнюдь не дружелюбные взгляды в мою сторону. В принципе, неудовольствие в основном проявляли братья Крохины, а также остальные удмурты и Фокин, который стоял рядом с Тетеновым и слушал его, хмуря жидкие, рыжие брови. То, что Тетенов настраивал Фокина и остальных против меня, сомнений не вызывало. Он, как только узнал, что я собираюсь из армии поступать в военное училище, открыто невзлюбил меня.

– Цеханович, я сделаю так, что ты при слове военное училище блевать будешь… Я тебе устрою такую службу и жизнь в эти полгода…

После такого громкого заявления перед строем взвода, Тетенов, прикрываясь своим положением командира отделения, Уставом стал мне пакостить при каждой возможности, назначая на самые неприятные и трудные работы, мелочно придираясь к упущениям, которые я допускал по своей неопытности. Но он не на того попал. Я был Тельцом, а Тельцы были упрямые в достижение своих целей. И был не просто упрямым Тельцом – я был Упёртым Тельцом. И такое противостояние только раззадорило меня: – Товарищ младший сержант, я всё равно буду поступать…

Вот и сейчас Тетенов удовлетворённо ухмыльнулся, увидев, как Фокин и братья Крохины с угрожающим видом направились в мою сторону. За ними потянулись и остальные удмурты, а оставшиеся у вешалки сделали вид, что ничего не замечают. Я внутренне сжался, хотя понимал, что морду здесь, на виду у всех, мне бить не будут, но… чёрт его знает.

– Цех, ты чего тут балдеешь? Мы там трахаемся с этими палатками, а ты тут в тепле задницу греешь… Чего не пришёл нам помогать? – Сжав кулаки и пытаясь сразу своей агрессивностью сломить меня, надвинулся Фокин.

Я резко вскочил с табуретки и руками с силой оттолкнул сослуживца на стоявших за ним братьев: – Спокуха…, спокуха…., Фока. Ты чё? Приказали бы – пошёл. А так я что дурак что ли? На хрен мне это нужно… Ты сам, что побежал бы?

– Да ты оборзел, Цех… Ты что по морде давно не получал?

– Да пошёл ты, Фока…., – дальше я смело послал Фокина и остальных, куда и удмуртов посылают тоже, так как увидел подходящих к расположению взвода друзей-воркутинцев и остальных из нашей команды.

Фока сначала опешил от моей наглости, а когда решил перейти к более решительным действиям, послышался спокойный голос Николая Сычёва: – Фока, погоди… Ты чего на него наезжаешь? Сейчас остальные подойдут – вот тогда нам всем и предъявляй предъяву… А? А если хотите подраться – пошли в умывальник и там стенка на стенку. Пошли?

Сержантов, кроме Тетенова, который маячил около тумбочки дневального, в расположение больше не было, а разрастающийся конфликт начал собирать вокруг нас курсантов с других взводов. Из расположения третьего взвода вынырнул Юрка Комиссаров с друзьями и они сразу же приняли нашу сторону. С пятой батарее подтянулись до десятка человек, которые стали подзуживать наоборот удмуртскую команду на драку.

– Что, зассали…? Давай.., вас как раз поровну…

Наверно, групповая драка произошла бы прямо в расположение, слишком был высоким накал страстей, но в этот критический момент появился старший сержант Бушмелев, мгновенно оценивший ситуацию.

– Смирно!!! – Замкомвзвод обошёл замерших курсантов, в том числе и с пятой батарее и, погрозив кулаком, грозно предупредил, – пока я не скажу «Вольно», чтобы ни одна сволочь не пошевелилась… Тетенов – Ко мне!

Судя по тому, как с «убитым видом» оправдывался Тетенов, но Бушмелеву он не посмел соврать, а сказал правду о причине разборки, до минимума приуменьшив свою роль.

Смерив уничижительным взглядом младшего сержанта, Бушмелев направился к нам – «Вольно». Строиться… Всем строиться…

Бушмелев был немногословен. Вывел из строя Фокина, молча осмотрел его с ног до головы и слегка постучал ему по голове кулаком: – Товарищи курсанты, сейчас я до вас доведу два основных армейских закона. И если вы их будете выполнять, то служба и жизнь в армии у вас пройдёт спокойно и легко.

Первый – Сам не напрашивайся, а если прикажут выполняй.

Второй – Инициатива в армии трахает инициатора. Вам понятно – Балбесы?

– Так точно, товарищ старший сержант. – Слитно и громко выдохнул строй.

На этом конфликт был исчерпан. Бушмелев завёл Тетенова в учебный класс и дневальный, стоявший на тумбочке, слышал как старший сержант орал, ругая Тетенова: – Ты что салабон творишь? От тебя самого ещё кирзухой несёт, а ты вздумал в моём взводе курсантов стравливать? Если тебе скучно, то я тебе такую жизнь устрою…..

На следующий день, учитывая вчерашний опыт, команда командира взвода вовремя развернула пункт приёма личного состава, чем заслужила похвалу начальника штаба полка. Вечером Тетенов и Фокин ходили гордые от успеха, а Фока, торжествующе сверкнув золотой фиксой, даже снизошёл до меня, снисходительно похлопав по плечу: – Ну что, пионеры, как вы там сопли в учебном корпусе вытирали, когда нормальные парни нормальным делом занимались?

– Да лучше сопли в тепле вытирать, чем с тобой на морозе….

Фока не обиделся, лишь осуждающе протянул: – Ну что ты, Цех, нарываешься? Мы же в одном взводе служим…

– Вот именно, Фока, в одном… Задумайся…

Сегодня расставлять ничего не надо, а сразу после завтрака идём на проверку подгонки противогазов. Судя по ехидным репликам старослужащих сержантов и многозначительным ухмылкам, данное мероприятие нас насторожило. Подговорив Фоку, правую руку Тетенова, мы его подослали к младшему сержанту, но тот загадочно улыбнулся – Сами увидите…

Я уже пять минут важно расхаживал вдоль рядов с автоматами, как входная дверь, взвизгнув пружинами, широко распахнулась и в расположение батареи ввалились командиры взводов – лейтенант Князев, старший лейтенант Метелёв и лейтенант Гусев. Вместо того чтобы зайти в канцелярию, они прошли в само расположение и удобно расположились на табуретках, молча стали наблюдать за моими действиями.

Помолчав, лейтенант Гусев повернулся к офицерам: – Вот сразу видно, что это молодой, необученный солдат. Князь, чего твои сержанты бойцов не обучают? У тебя один только Бушмелев, чего стоит…