Дневник артиллерийского офицера

В 4:00 подъём, поели ещё раз проверились и в пять часов первой пошла разведка, первый батальон, потом начали движение мы, а через пятнадцать минут у меня потерялась связь со вторым дивизионом, с первым дивизионом она исчезла сразу же с началом движения, хотя они в колонне всего в триста-пятьсот метров сзади меня. Не добившись связи с дивизионами, переключился на частоту командира полка и слышал командира хорошо, что было не мудрено, ведь я ехал прямо за ним, но вот больше никого не слышал. Судя по нервным переговорам и здесь со связью было не всё в порядке. Дааа…, готовились, готовились, а в бой вступаем без связи. Через час движения остановились. Начальник связи полка – майор Кириченко, поменял машину связи (КШМ) на другую. Но со связью так и не заладилось, в том числе и с артиллерийскими дивизионами. Снова начали движение и через несколько километров внезапно въехали в туман, от чего резко похолодало. Причём, туман был широкими полосами, которые стелились низко по земле, а во время движение я стоял в люке ПРП отчего здорово промёрз. В предрассветных сумерках вдоль дороги в тумане мелькали размытые силуэты деревьев, придорожных кустов, а когда выскакивали в узкие промежутки между полосами тумана глаза радовали вспаханные поля и населённые пункты, поблёскивающие освещёнными окнами. На всех перекрёстках стояли местные гаишники и наглухо перекрывали движение гражданского транспорта до самого Моздока. Не доезжая окраин города, колонна свернула вправо и колонны полка начали обходить Моздок. Через час, уже освещённые утренними лучами тёплого и ласкового, по летнему, солнца, пересекли по узким мостам несколько нешироких каналов и двинулись через большое село. Местное население стояло кучками по десять-пятнадцать человек у своих домов, на перекрёстках, в глубине улиц и угрюмо провожало нас глазами. Миновали село и через полчаса подъехали к месту запланированного привала.

Остановились позади первого батальона, где вдоль колонны своего батальона метался капитан Шпанагель и возбуждённо что-то кричал, подавая команды. За ним бегала его охрана, два амбала в шляпах под наёмника и радиотелефонист. Шпанагель быстрым шагом подошёл к командиру, доложил о состояние батальона и вместе с ним неторопливо двинулся вдоль колонны. Привал по плану был часовой и времени позавтракать и устранить недостатки, выявленные в ходе марша, было достаточно.

Я слез с ПРП и первым делом послал капитана Кравченко вдоль колонны к командирам дивизионов, чтобы они предприняли все меры для восстановления связи с командиром полка и со мной, а сам решил умыться, но сначала сфотографировался, чтобы осталась память, какой я грязный после марша. Время уже было около одиннадцать часов, здорово жарило, отчего ещё очень хотелось пить. Достал из кормового отсека ПРП канистру с водой, подозвал Ахмерова, чтобы он слил мне воду на руки, но в подставленные ладони из канистры неожиданно для нас обоих вылилась не вода, а машинное масло, которым чуть было не умыл своё лицо. Долго матерился и одновременно смеялся, старательно оттирая руки от масла. Оказывается, мои балбесы всю воду сложили к нам в салон, а на ПРП ничего не оставили, пришлось идти к другим и просить. Быстро перекусили, к этому времени вернулся Кравченко от командиров дивизионов, говорит, что у них всё в порядке, но они тоже не слышат командира полка и меня. Послал его опять к ним с приказом – пусть, если нет связи по стационарным радиостанциям, то разворачивают связь переносными станциями.

Обстановка в колонне была слегка нервозная. Если мы до этого совершали марш по относительно спокойным местам, то через несколько километров впереди был населённый пункт Предгорное и перевал, где боевики вполне могли устроить засаду. Три года назад в семи километров отсюда боевики из засады уничтожили представителя президента Поляченко и тяжело ранили генерал-лейтенанта Мухина. Мои размышления по этому поводу прервала громкая автоматная очередь, которая раздалась в ста метрах от командира полка в «зелёнке» и туда сразу же ринулись наши особисты Игорь, Вадим и с ними несколько автоматчиков. Через несколько минут вернулись и доложили, что это была случайная очередь наших солдат. Полковник Никитин вызвал к себе капитана Шпанагеля и приказал ему со своим батальоном выдвигаться вперёд, пожелав удачи, так как тут до границы Чечни осталось совсем немного. Первый батальон ушёл, а минут через пятнадцать стали трогаться и мы. Проехали вперёд пару километров, на развилке дорог свернули влево и постепенно начали подыматься к нп. Предгорное. Втянулись в него, пока всё шло нормально и от Шпанагеля только благоприятные известия. Движение колонны замедлилось, начинался серпантин и достаточно крутой. Гусеничная техника преодолевала подъём на перевал нормально, а тяжело нагруженные автомобили подымались с трудом. Сразу же выявились недостатки по технике, некоторые автомобили на перевал не могли вытянуть даже себя, не говоря о грузе. Поэтому прохождение расстояния в пять километров, подъёма на перевал, занял около полутора часов, но всё-таки и его преодолели нормально. Духи дураки; засада в пятнадцать-двадцать хорошо вооружённых человек на этом серпантине наделала бы много беды и сорвало выполнение задачи нашим полком на сутки точно. А может быть и больше….

Поднялись на перевал, и вместо того чтобы сразу же начать спускаться вниз, почему-то свернули направо и по хребту пошли в сторону населённого пункта Малый Малгобек. Я начал недоумевать и ещё раз посмотрел на карту – и ещё раз убедился, что поднявшись на перевал, мы сразу же должны были спускаться с хребта. Я накануне марша обстоятельно изучил по карте маршрут и теперь мог с закрытыми глазами представить весь его до мелочей. Но может, в ходе марша командир принял решение спустится в другом месте? Например – в Малом Малгобеке.

Связи с дивизионами до сих пор не было и это меня страшно беспокоило. Значит, в подготовке своих подразделений мы все допустили ошибки и я в том числе не смог вбить в головы командирам подразделений, что офицер без связи (тем более командир подразделения) – это преступник. И что артиллерийский, самоходный дивизион без связи – это бесполезная куча тракторов.

Командирская машина и моя несколько оторвались от основной колонны, уйдя вперёд, и мы двигались по самому верху невысокого хребта, с которого хорошо видна внизу обширная, зелёная долина, куда мы должны были спуститься. А там, в самом внизу, ходко шли, подымая небольшие шлейфы пыли, несколько БМП, но где был сам батальон капитана Шпанагеля – было непонятно. В гордом одиночестве проскочили небольшое селение Бековичи, слева, вдоль дороги, уже тянулись крутые склоны хребта и если полку придётся разворачивать на 180 градусов, то это будет весьма затруднительно. Проехали Бековичи и через несколько километров завиднелся Малый Малгобек, здесь тоже дорога спускалась в долину. Но вместо того чтобы свернуть налево, командир полка начал решительно сворачивать вправо, за автомобилями тыла первого батальона, который мы наконец-то догнали. И тут же я заметил и весь первый батальон, который заблудился, что было понятно и теперь, как это было не смешно, пошёл на второй круг, спустившись вниз к месту нашего привала, который мы оставили два часа тому назад, и первые БМП батальона уже выходили на него. Много бы отдал за то, чтобы в этот момент увидеть лицо командира первого батальона – капитана Шпанагель, когда вместо противника он увидел место привала, в тылу наших войск. Но смех смехом, а нужно было срочно останавливать командира полка, который на своей машине тоже начал спускаться вниз.

– Танкер-65! Я, Лесник 53, остановись! – Командир, который сам лично сидел на связи, озадаченно обернулся. А в подтверждении своих слов, я начал энергично махать рукой, требуя, чтобы он остановился. КШМка командира остановилось, я спрыгнул с ПРП и подбежал к полковнику Никитину.

– Товарищ полковник, мы куда идём? Мы ведь пошли на второй круг и начинаем спускаться к месту привала – вот то место, а вот развилка, где мы свернули на Предгорное. – Я быстрыми взмахами показал рукой на бывший привал и на развилку, которые с хребта прекрасно наблюдались в четырёх километрах внизу, – Нам же надо было, как поднялись на хребет – так сразу же спускаться, а мы по хребту уже отмотали километров семь.

– Борис Геннадьевич, да не может этого быть.

– Да, товарищ полковник. Вон то Бековичи, которые мы проехали, а это впереди город Малый Малгобек. Вот смотрите по карте, здесь мы должны были сразу спускаться вниз, а мы сейчас находимся вот здесь.

Командир полка стал задумчиво и в некоторой прострации стал разглядывать мою карту: – Товарищ полковник, вон местные стоят у автобусной остановки. Давайте у них спросим, где какой населенный пункт. – Не ожидая согласия командира, я подбежал к недалёкой автобусной остановке, где стояла группа небритых мужчин и с любопытством наблюдала за нами. А в это время стали постепенно подтягиваться остальные машины полка и дорога постепенно забивалась военной техникой.

Ответ мужиков с автобусной остановки только подтвердил мои слова.

– Хорошо, тогда сейчас будем разворачиваться. Кириченко – передавай Шпанагелю, чтобы тоже разворачивался и шёл за нами. А ты, Борис Геннадьевич, садись ко мне, будешь подсказывать куда ехать. – Командир оставил одного офицера разворачивать колонну, и мы помчались обратно. Навстречу лился нескончаемый поток техники нашего полка и все с удивлением смотрели на машину командира полка, и шедшую за ней ПРП – больше за нами никого не было. Остальные машины, следующие за нами, с трудом разворачивались у автобусной остановки. На выезде из Бековичей чуть было не столкнулись с БМП на которой, оседлав ствол пушки, лихо восседал командир первого дивизиона подполковник Семёнов, а сзади пылили самоходки дивизиона. Полковник Никитин злобно что-то пробормотал про себя, как я понял в адрес Семёнова и недовольным взглядом проводил проскочившую мимо нас БМПэшку. Давно замечал, что командир не любит его, но мне сейчас было не до их взаимоотношений. Я пристально вглядывался во множество дорог, спускавшихся после Бековичей с хребта, и пытался разобраться: выведут ли они к перекрёстку дорог, где ориентиром была будка ГАИ. Подъехали к нужному повороту и стали спускаться вниз по грунтовой дороге, тянувшейся по длинному, голому склону. Спуск был достаточно крутой, и механику-водителю КШМки (Командно-штабная машина) приходилось всё время притормаживать. А на одном из спусков за спиной послышались крики солдат сидевших на корме большой и длинной машины. Оглянувшись, увидели, как сзади из-под кормы машины тянулся густой чёрный дым. Как мы поняли из криков, механик-водитель вместо того чтобы только слегка притормаживать, практически спускался на тормозах и почти спалил фрикционные ленты, и теперь командир кричал в люк механику чтобы тот отпустил тормоза и скатывался с горы накатом, лишь притормаживая, тем более что спуск был прямой и долгий. С тревогой посмотрел на своё ПРП, но то шло нормально, как положено, да и сидел там за старшего ПРП мой старший помощник – Чистяков, а он соображал в этом деле и в случае необходимости запросто мог сменить за рычагами механика-водителя.

Я пристально смотрел вдаль и по сторонам, пытаясь определить – правильно ли веду командира полка, и не сразу почувствовал резкую боль в правой руке. Забывшись, облокотился назад и запястьем руки прислонился к выхлопной трубе, которая была без решётки, и здорово обжёг руку.

Облегчённо вздохнул, лишь когда увидел вдали нефтеперерабатывающий завод, вдоль которого мы должны были выскочить на асфальт. Точно, через пару километров выход на асфальт, заворачиваем направо, через пару километров по моей команде сворачиваем ещё раз направо, проезжаем метров пятьсот и я понимаю, что свернул не туда куда надо. Доложил командиру полка, проехали ещё немного вперёд и в удобном месте развернулись. В этот момент нас догнали остальные машины полка, а то мы до этого момента ехали лишь двумя машинами – КШМка командира и моё ПРП. Показав, что надо разворачиваться мы опять рванули вперёд и снова выскочили на асфальт. Выставили регулировщика, где положено свернули и через пару километров подъехали к двухэтажной будке ГАИ, которая стояла на круговом перекрёстке. Мы опять оторвались от полка и двигались лишь двумя машинами. На перекрёстке свернули налево и двинулись в сторону населённого пункта Новый Редант. На дороге было достаточно оживлённо, сновали гражданские машины всевозможных марок, но движение было только в одну сторону – из Чечни, и все они под завязку были забиты домашними вещами.

Я обратил внимание командира на этот факт, но тот и сам уже это заметил.

– Бегут, Борис Геннадьевич, бегут. Тут ведь до границы с Чечнёй осталось километров пять-шесть, а там, через пятнадцать километров и Горагорск. Едут оттуда, значит знают что идём, а это хреново, что им известно о нашем движении. Надо ждать сюрпризов. – Никитин даже головой закрутил от досады.

Как в воду смотрел командир полка; через пять минут езды упираемся в очередной перекрёсток дорог, на котором стоял блок-пост ингушской милиции, а дальше, метров 150 – поперёк дороги стояло БМП разведчиков, чуть дальше остальные БМП нашей разведроты. На самом перекрёстке человек сорок ингушских милиционеров, столько же гражданских и вся эта толпа возбуждённо суетится на дорожном полотне, что-то бурно обсуждая. Мы слезли с КШМки, и неспешно подошли к куче народа, откуда вынырнули начальник разведки дивизии майор Артемьев, начальник разведки полка подполковник Шадура и командир развед. роты капитан Ефименко и доложили командиру, что впереди в полутора километрах от перекрёстка проходит граница между Ингушетией и Чечнёй. Прямо на границе, друг против друга стоят: на ингушской стороне ещё один блок-пост милиции, а на чеченской стороне находится таможенный пост чеченцев. По словам милиционеров, там подготовленная оборона и чеченцы через некоторое время хотят атаковать их блок-пост с целью его захвата, поэтому здесь такая нервозно-возбуждённая обстановка. Из толпы ингушских ментов вышел полковник милиции, представился командиру и сказал, что он принял решение отвести оттуда своих подчинённых, и как рассказали ему гражданские, там же у чеченцев в скирдах соломы замаскированы ещё три противотанковых орудия.

– Товарищ подполковник, – Никитин повернулся ко мне, – противотанковые орудия, это по вашей части.

По толпе мгновенно разлетелся слух, что я начальник артиллерии и меня тут же обступила толпа гражданских, которые одновременно начали кричать и рассказывать, где и что находится у чеченцев. Я добросовестно пытался систематизировать их сообщения, сыпавшиеся с разных сторон, но каждое из них противоречило предыдущему. Особенно усердствовал представительный ингуш в богатой каракулевой папахе, который всё талдычил и талдычил про противотанковые пушки, дёргая меня за рукав и требуя к себе особого внимания, но его хоть и с трудом сумел от меня отогнать милицейский полковник. Отчаявшись получить вразумительные сведения, я выбрался из толпы и пошёл пить воду на милицейский блок-пост, куда через некоторое время зашёл полковник-милиционер и сказал, что он сейчас едет на тот блок-пост забирать своих людей и имущество. Я попытался у него вытянуть хоть что-то толковое по поводу обороны чеченцев и их количества, но кроме бурных эмоций, беспорядочного размахивания руками и воплей, что боевики вот-вот атакуют их, в ответ не получил ничего. Вышел обратно на перекрёсток, куда до сих пор ни первый батальон, ни одно из подразделений полка не подошли. Никогда не мог подумать, что в результате различных стечений обстоятельств командир полка окажется впереди всех своих боевых подразделений, в составе разведывательного отряда и без всех средств поражения противника. Посовещавшись на месте, решили организовать разведку предполагаемого опорного пункта боевиков и я отпросился у командира тоже сходить вместе с разведчиками и своими глазами посмотреть на скирды соломы, где якобы спрятаны орудия, а также определить цели. Всё равно моя артиллерия пока не подошла. Видно было, что командир с большой неохотой отпускал меня, но всё-таки вынужден был отпустить. Собрались мы идти впятером – начальник разведки дивизии, начальник разведки полка, разведчик-контрактник, радиотелефонист с радиостанцией и я быстро – в течение нескольких минут. Определились с сигналами и с действиями развед. роты в случае оказания нам помощи, если вдруг попадём в трудную ситуацию. Вскочили на БМП, на котором вдоль дороги проехали метров пятьсот вперёд. Спрыгнули. Рядом с дорогой проходила, неизвестно для чего, недавно вырытая глубокая канава, куда мы спустились и скрытно пошли друг за другом в сторону группы деревьев, где находился ингушский блок-пост, таможенный пост и опорный пункт чеченцев. Стояла сильная жара и, продвигаясь по канаве, я буквально плавал в поту, а из-под каски обильно лился пот, который вынужден был постоянно стирать с лица рукавом, иначе пот заливал и разъедал глаза, мешая наблюдать за окрестностями. Ожог на правой руке, который получил в ходе марша, вздыбился огромным пузырём с жидкостью внутри, но болел уже меньше. Постепенно мы со связистом отстали метров на сто от разведчиков, но наконец-то канава вывела нас под деревья и вдоль кустов мы скрытно подобрались к блок-посту. А там творилась банальная паника, постепенно превращающаяся в истерию. Человек двадцать ментов бестолково метались по посту, вытаскивая из большой будки имущество и судорожно закидывая его на грузовую машину. Нас заметили, но слава богу, вида не подали, а через минуту за будку зашёл милицейский полковник.

– Ребята, у вас есть ещё десять минут, мы заканчиваем погрузку, и вы вместе с нами уезжаете.

Майор Артемьев выглянул из-за угла будки, не спеша огляделся: – Вы, давайте уезжайте, а мы тут остаёмся вести разведку. Где сейчас духи, товарищ полковник?

– Как остаётесь? – Полковник с изумлением воззрился на нас, – Вы, что не понимаете, что как только мы отъедем от поста, чеченцы займут его. Они же сомнут вас…. Их же там, как минимум человек двадцать. Неизвестно сколько ещё в самом опорном пункте.

– Ничего, минут пять мы продержимся, а там развед. рота подскочит, – спокойно ответил Олег, – ты, полковник, делай своё дело, а мы тут будем делать своё. Где всё-таки боевики?

– Ладно, действительно, это ваше дело – оставайтесь. Если у вас мозгов нет, а боевики десять минут назад, неизвестно по какой причине, отошли с таможенного поста. – Полковник развернулся, отошёл к своим ментам, и стал их поторапливать. Олег и Юрка Шадура скользнули через пост к стене, сложенной из мощных фундаментных блоков, откуда стали разглядывать через щели перекрёсток.

Я же увидев, как милиционеры начали цеплять небольшую бочку с водой к УАЗику, подошёл к ним.

– Ребята, дайте-ка пока вы грузитесь, я умоюсь и попью воды, – милиционеры махнули рукой, давай, мол – мойся. Быстро разделся до пояса и начал с удовольствием мыться, смывая с себя пот и грязь. Смело вскрыл ножом пузырь на руке и осторожно обмыл ожог. Полковник, который стоял рядом и смотрел на меня, аж передёрнулся, болезненно скривив лицо: – Ну что, может, всё-таки поедете с нами? – С надеждой спросил он меня, – ведь сомнут они вас….

В ответ лишь махнул рукой – мол, ерунда всё это и продолжал умываться. К полковнику подскочил высокий, решительного вида милиционер в чёрной разгрузке и начал его горячо уговаривать, чтобы он его оставил с нами, но тот в ни какую не соглашался. Милиционер всё напирал на него и напирал, приводя всё новые и новые доводы, и всё-таки сумел убедить своего начальника. Тот безнадёжно махнул рукой – если ты такой дурак, то оставайся. А к этому времени погрузка была уже закончена, полковник с остальными ментами вскочили в машины и сразу же на большой скорости рванули с блок-поста. От умывания, почувствовав облегчение и даже какой-то прилив сил, я начал одеваться, поглядывая на рядом стоявшего ингуша, который лихорадочно и суетливо доставал из разгрузки магазины, озабоченно подсчитывая боеприпасы. Одновременно рассказывая мне, что в армии он служил в морской пехоте. А за пять лет прохождения службы здесь, в милиции, духи уже достали не только его, но и всех остальных. Что два года назад у него чеченцы убили двоюродного брата, и он давно мечтает отомстить им за это. Вот сейчас он во время боя и покажет им, как воюет морская пехота. Но, говоря всё это, лихорадочно при этом вытаскивая из разгрузки магазины с патронами и суя их обратно, он всё чаще и чаще с тоской поглядывал в сторону уехавших машин.

Одевшись, я взял автомат в руку: – Ну что, морпех, пошли на позицию. Надерём задницу духам…, – но ингуш, глядя широко раскрытыми глазами на меня, стал потихоньку пятиться в сторону дороги.

– Ты чего? – С удивлением спросил я.

Милиционер как-то жалко и затравленно огляделся кругом, и с криком: – Ну, вас на хер, дураки…. Подыхайте сами, а я жить еще хочу…. – Развернулся и стремительно побежал по асфальту за ушедшими машинами. Мне только и пришлось рассмеяться – ну надо же, какое малое расстояние от героя до труса, ведь он с нами пробыл всего пять минут. Скрытно подобрался от будки к остальным и через щель между блоками стал разглядывать местность перед нами. В двадцати метрах перед блок-постом стоял таможенный пост чеченцев, над которым вяло колыхался зелёный флаг Чечни. Сам пост – это обыкновенная, зелёная и облупленная будка, обнесённая ржавой колючей проволокой. Внутри поста виднелось пара оборудованных одиночных окопа. Дальше по дороге в пятидесяти метрах – перекрёсток, через который изредка проезжали автомобили с беженцами и сворачивали налево. Слева от перекрёстка поле и три большие, жёлтые скирды с соломой, никаких следов маскировки, солома как солома. От скирд с соломой куда-то вдаль шёл воздушный железобетонный арык – а вот это уже интересней. По опыту первой войны я знал, как правило, вдоль этих арыков, под их прикрытием духи копали окопы и потом было очень трудно их оттуда выковыривать. В течение тридцати минут мы наблюдали за впереди лежащей местностью и ждали атаки, но всё кругом было тихо и не наблюдалось никакого движения. Вскоре к нам пробрался солдат-разведчик и передал приказ командира полка срочно уходить, так как через пятнадцать минут по блок-посту будет нанесен удар авиацией. Скрытно отошли к кустам, в глубине которых стояли «жигули». Машину временно реквизировали менты, чтобы забрать нас, на ней за рулём и приехал солдат. Сами менты зассали ехать обратно к блок-посту. Выехали из кустов и рванули в сторону своих, где на перекрёстке красиво стояли три боевых вертолёта и винты машин неторопливо крутились на холостом режиме, гоня по придорожной траве небольшую волну, а перед ними по асфальту, заложив руки за спину, картинно прохаживался командующий нашей группировки генерал-майор Гончаров. Подъехав, мы выскочили из машины и направились к генералу, понимая, что он ждал именно нас. Приблизились к командующему, а с другой стороны к генералу подошёл командир полка.

– Рассказывайте, что видели, – приказал Гончаров.

Я представился и доложил: – На чеченском блок-посту никого нет. В трёхстах метрах от него три скирды, где по словам милиционеров замаскированы три орудия. Через поле идёт воздушный железобетонный арык, предположительно там могут быть оборудованы позиции, а так ничего не обнаружили. – Тоже самое доложили и разведчики.

– Ничего, сейчас мы по ним долбанём авиацией, а ты начальник артиллерии давай справа и слева от дороги разворачивай свою артиллерию на прямую наводку и начинай долбить дальнюю зелёнку. После всего этого ты, Никитин, действуй как я приказал. – С этими словами Гончаров развернулся и полез в открытую дверь вертолёта. Как по команде боевые машины, усиленно закрутили винтами, устроив небольшую локальную пыльную бурю, и через минуту стремительно поднялись в воздух.

Пока мы отсутствовали, к перекрёстку подтянулась моя артиллерия и ещё какие-то подразделения виднелись на дороге позади дивизионов, но ни первого и ни третьего батальона всё ещё не было видно. Чистяков из колонны уже выгонял две батареи первого дивизиона на прямую наводку. Первой ко мне подскочила машина командира первого дивизиона Семёнова, наверху которой рядом с ним сидел полковник Макушенко. Я заскочил на машину: – Константин Иванович, первую батарею разворачивай справа от дороги, вторую слева. Для первой батарее цель – вон та, дальняя зелёнка, начиная от просеки и вправо – осколочным, на осколочное действие обстреливать до моей команды – Стой! Вторая батарея, цель – группа деревьев прямо перед тобой в полутора километров, там боевики – Огонь! Действуй!

Соскочив с машины командира дивизиона, побежал к ПРП, а в трёхстах метрах сзади на поле выезжала третья миномётная батарея.

– Чистяков, беги к третьей миномётной батарее, разворачивай её и полупрямой наводкой бейте по дороге, что проходит за той группой деревьев, после этого второй дивизион разворачивай на закрытой огневой позиции вон там. Пусть привязываются и готовятся к работе, готовность через двадцать минут. Гутник, – позвал я начальника разведки: – разворачивай приборы наблюдения и давай мне связь с дивизионами.

Отдав распоряжения, я начал ждать открытия огня первым дивизионом. В это время вертолёт с командующим отлетел в сторону и, летая по кругу недалеко от перекрёстка, стал наблюдать за действиями остальных двух вертолётов. Те, сделав прикидочный круг, пошли в атаку на перекрёсток, на который в это время с чеченской стороны выехала легковая машина. Впереди идущий вертолёт дал залп НУРСами и перекрёсток прямо вскипел от разрывов, а на месте легкового автомобиля взметнулся огненный шар от прямого попадания. Первый вертолёт отвернул в сторону, а от второго метнулись трассы новых неуправляемых снарядов, но теперь заполыхали скирды с соломой. Винтокрылые машины через полторы минуты делают второй заход и опять всё вскипает на перекрёстке. Обдав меня пылью и гарью выхлопных газов перед моим ПРП с ходу развернулась первая батарея. Капитан Лисин, наполовину высунувшись из люка своей КШМки, по радиостанции даёт указания, энергично взмахивая рукой и указывая направление. Слева тоже лихо развернулась вторая батарея первого дивизиона.

– Ну, сейчас долбанут, – в азарте повернулся к Гутнику.

Проходит ещё пару минут и к моему огромному разочарованию открытия огня батареями нет и связи с командиром дивизиона тоже нет. Кипя от злости, подскочил к машине Лисина: – Почему огонь не открываете?

Ответ командира батареи поверг меня в шок: – «Привязываемся», товарищ подполковник. Ещё координаты не определил….

Несколько секунд я стоял молча, осмысливая услышанное, а потом возмущённо взревел, обретя дар речи: – Лисин, ты что рехнулся? Какая «привязка» на прямой наводке? Твоя цель дальняя зелёнка, ставь задачу командирам взводов и начинай обрабатывать зелёнку.

Не дожидаясь открытия огня, развернулся и через скошенное поле ринулся к машине командира дивизиона. Вторая батарея тоже молчала.

– Ну, Семёнов…. Ну, академик…., – бежал по скошенной стерне и кипел от гнева. Константин Иванович закончил академию, чем очень гордился перед всеми, гонору выше крыши, считает себя великим полководцем и так обосраться на простой прямой наводке, да еще в боевой обстановке – всё это переполняло меня возмущением и гневом. Огромными скачками приблизился к машине командира дивизиона, одним мощным прыжком вскочил на неё, а увидев моё, искажённое от злости лицо, Макушенко и Семёнов невольно отшатнулись от меня.

– Семёнов, – заорал я, – ты что творишь? Какая «привязка» на прямой наводке? Я тебе цели указал, а ты уже десять минут не можешь открыть огонь… Вон уже третья миномётная открыла огонь. Немедленно открыть огонь, товарищ подполковник.

Не дожидаясь ответа и оправданий, спрыгнул с КШМки и скорым шагом отправился к ПРП, где мои разведчики уже развернули приборы. Горло саднило от неистового ора, от которого чуть было не сорвал голос. Третья миномётная батарея азартно вела беглый огонь и мины ложились хорошо и кучно по дороге и по зелёнке вдоль дороги, вздымая серые от придорожной пыли шары разрывов. На поле ярко горели скирды соломы, а над перекрёстком подымался чёрный дым от горевшей будки чеченцев. Вдали показались танки с десантом на борту, и пока подходил к ПРП, они выскочили впереди первой батареи, поворачивая из стороны в стороны стволы пушек, хищно выискивая цели. Послышался первый выстрел, другой – вторая и третья батареи наконец-то открыли огонь.

А первой батарее уже нельзя было стрелять, иначе можно случайно поразить наш танк, или покалечить кого-нибудь из десанта.

– Лисин, не стреляй, я послал своих разведчиков к танкам, сейчас они отойдут, тогда и открывай огонь.

Танки начали пятиться и стали вровень с самоходками, теперь открыла огонь и первая батарея, но огонь трёх моих батарей, к великому сожалению, вёлся вяло и неэффективно. Не было распределения целей между взводами, все били в одну кучу. Командиры батарей и взводов долго и бестолково ставили задачи по поражению целей. Танки же наоборот, активно и сразу открыли огонь. Они действовали по принципу, увидел цель – уничтожил её, предполагаешь, что там противник – пару снарядов туда. Короче молодцы. Наконец-то общими усилиями перекрёсток и всё кругом его было разбито вертолётами, артиллерией и танками вдребезги. Появилось несколько БМП первого батальона, которые сгоряча выскочили вперёд на двести метров, спешив десант. Над ними низко пролетали снаряды и пехота вынуждена была залечь, хотя и пыталась стрелять из пулемётов по перекрёстку, но было далеко и они перестали. Лежали и не пытались вернуться обратно, так как боялись попасть под свои снаряды.