Ступени

Она встрепенулась:

– А я и есть, можно сказать, самая настоящая ханша. Во мне ведь кровь татарских ханов течёт. И южных князей, и кровушка уральских казаков попала. Так что во мне такая гремучая смесь, ого-го! Может, из-за этой самой смеси, я своего русского мужа года не вытерпела. И рада, что с тех пор одна. Чего хочу, то и делаю. Захотелось в Крым? Поехала. Хочется туда? Еду. Вот так и катаюсь во время отпуска. На озере Балатон была в Венгрии, отличное, скажу, местечко. В Болгарии, в Югославии, Чехословакии. Планирую даже на Кубу махнуть.

– А я к родителям не могу съездить, – тихо произнесла Фая, – лишних денег нет.

– Вот именно. А я бы куда съездила, если бы с мужем-пьяницей жила? В Куйбышев и обратно. Но это, скажу так, присказка, а сказка такая: почему я такая волосатая? – Полина оглядела гостей, усмехнулась: – Не даёт мне покоя этот вопрос, хоть тресни. А вопрос такой, даже не вопрос, а мысли вслух: татарские женщины, как известно, обычно не волосатые, уральские казачки тоже не смахивают на обезьян, а вот я… – Она помолчала, почему-то нахмурила густые, чёрные брови. – Откуда на мне, к примеру, волосы на ногах, руках… От кого всё это перешло, с каких земель? – Она остановила свой взгляд на юноше: – Ванюш, а ты, я смотрю, тоже обратил внимание на мою волосатость, а? Ну-ка, признавайся.

– Ну, обратил. А что тут такого? Скажу по секрету: я с девяти лет со своей тётей в баню ходил. У неё тоже фигура хорошая, не толстая и не худая, и она довольно-таки волосатая. В бане, исподтишка, я поглядывал на неё. В волосатеньких девушках или женщинах лично я вижу особый шик. На стройке мужики иногда разговаривают об этом – многим нравятся волосатые женщины.

Полина довольно улыбнулась; ответ ей понравился.

– Кстати, и Фая у нас пушистая девочка. – Полина стрельнула глазами на подругу. – Ты, Ванюша, и её рассмотрел?

– Конечно. Тем более тут и рассматривать нечего, это и невооружённым глазом видать. К тому же я человек наблюдательный, да и зрение отличное.

– Смотрю я Ваня на тебя и думаю, что в тебе, как и в каждом из нас, тоже намешана кровь разных народов. И то, что ты видишь в волосатых женщинах что-то своё, родное, это идёт не от русских. Не так ли?

– Возможно, – уклончиво ответил он.

– Ванюш, а Фаинка у нас тоже не кто-нибудь, она самая что ни на есть Терская казачка.

– Как? – Он удивлённо вскинул брови. – Фая, это правда?

– Правда-то правда, но что с того? Ни кола, ни двора не имею. А это плохо для казачки. – Она встала из-за стола.

– Поль, извини, я пойду всё-таки, ужин надо какой-нибудь приготовить.

– Для кого готовить-то? Твой пьянчуга всё равно где-нибудь свою любимую «фуньку» с дружками пьёт. А ты здесь поужинала.

– Нет, Поля, пойду.

Фая покинула квартиру, а Полина стала убирать со стола. Ваня взялся помогать ей. Потом они, сидя на диване, играли в дурака. Чаще выигрывала Полина. Юноша сделал ей комплимент по поводу того, что она хорошо играет в карты, но на этом не остановился.

– Поль, – поглядывая на её ноги, негромко произнёс он, – тебе не нравится, а мне очень нравится твой пушочек: и на руках, а особенно на ногах. Он на меня действует как-то необычно, волнительно.

– Не только тебя мой пушок волнует, а многих мужиков. Одна моя знакомая недостатком это у себя считала, дёргала их пинцетом, потом стала брить. И добрилась… После этого волосы у неё стали жёсткие, противные. А у меня они мягкие как лебяжий пух, от этого и норовят к ним бравые мужчины прикоснуться.

Иван вдруг погладил Полинину ногу, у самой коленки.

Женщина шутливо прикрикнула на него:

– Ванька, не задорь, а то не посмотрю, что юнец, брошу тебя в постель. Я сильно горячая, поэтому не шути так, взорвусь.

– Поль, какой я юнец, – нахмурив брови, проговорил юноша. – Я нормальный парень, почти что мужик.

– Вполне возможно. – Полина лукаво посмотрела на него. – Но ты, я смотрю, и хитрец к тому же. И своими словами можешь ненароком распалить меня, совратить на неблаговидное дело. Был бы ты хоть годика на три постарше, можно бы подумать, а так – нет.

– Поль, да я не про то…. Ну, мне с тобой и так приятно – посидеть, поговорить.

– Молодец, Ванёк! Так держать! – Она встала с дивана. – Ну что, спать будем? Время уже одиннадцатый…

– Как хочешь.

– Тогда вставай, я на диване тебе постелю.

Разложив диван, Полина стала стелить простыню, а юноша задумчиво сказал:

– И всё же ты сильно с моей тётей похожа. Она и черноволосая, как ты, и фигура.

Застелив для Ивана постель, Поля подошла к нему, посмотрела в его глаза и, вздохнув, сказала:

– Да, Ванечка, если в детстве тебе кто-то понравился или наоборот, не понравился – это надолго в памяти остаётся.

Глава 3. Влюблённость

Прошло три дня как Молодцов жил у Полины.

В субботу, придя из поселковой бани, румяные женщины сидели на кухне и, потягивая сухое красное вино, вели разговор. Ивана не было, он ежедневно ходил заниматься на местный стадион.

– Строители, – говорила Фаина, – народ грубоватый, а уж матом ругаются… А Ваня вежливый, тактичный. Обычно каменщики не помогают подсобницам, а он помогает. И матом не ругается, и голос на нас не повышает. Ему бы не каменщиком работать, а сразу мастером. Хотя скоро техникум закончит и будет мастером, а то и прорабом: он потянет. Спортом вот занимается, уже чемпион России по боксу. А спортсмены народ целеустремлённый и, что важно, непьющий.

Полина сидела, откинувшись на стуле, со стаканом в руке и, улыбаясь, смотрела на подругу. А та продолжала:

– С другой стороны, и рядовые строители нужны культурные: те же каменщики, штукатуры… Я вот думаю, что надо бы во всех учебных заведениях предмет такой ввести – «Основы вежливости», особенно в ПТУ. Правда, Ваня, можно сказать, с улицы пришёл, а такое ощущение, что он курсы благородных юношей окончил. Замечательный парень!

Полина спросила игривым голосом:

– Уж не влюбилась ли ты в благородного парня? А то, видите ли, рядовые строители ей не нравятся. А Ваня и вежливый, и чемпион России по боксу. Признавайся, влюбилась?

– Была бы моложе да не замужем, женила бы его на себе, – также игриво ответила Фаина. И, помолчав, закончила серьёзно: – Думаю, он будет для кого-то хорошим мужем. Завидую я той женщине.

– Да, Фаинка, сначала мне с мужем не повезло, а потом и ты не лучше нашла. Но в нашем захолустье хорошего мужика сыскать, как блоху поймать в бане. Куснёт тебя блошка, может, и поймаешь её, не куснёт… И некоторые мужики сначала паиньками кажутся, а женился – сладу никакого нет. Нет, Фая, наверное, русские мужики от татаро-монгольского ига такими раздолбаями стали. Взять, к примеру, татар…

– Что же ты за татарина не вышла замуж? Вышла бы, глядишь, сейчас орава татарчат по квартире бегала.

– Сватались ко мне татары, отказала. Глазами, что ли, не подошли. А русский, большеглазенький, на меня глянул и всё, даже пятки зачесались от нетерпения: «Хотим, кричат, большеглазого!» – Полина засмеялась: – Сам дьявол, видно, над нами экспериментирует. Ладно, давай-ка выпьем ещё.

– Нет, больше не буду. – Фаина отодвинула в сторону свой стакан.

Ваня давно уже спал, а Полина никак не могла уснуть. Она возилась на кровати с боку на бок, вздыхала. Не выдержала, вышла из спальни через гостиную на балкон, глотнуть свежего воздуха. Возвращаясь назад, подошла к юноше, стала разглядывать его. Вдруг мелькнула шальная мысль: «Может, лечь к нему? Сколько времени без мужика мучаюсь. И в Куйбышев ещё долго не попаду. А тут серьёзный парень… Нет, молод он для меня, стыдно. А подумай-ка? Как он смотрел на тебя? Ведь смотрел не по-юношески, по-мужски. Чего ты стыдишься? И парень опыта поднаберётся, спасибо скажет тебе. Опять же кровушка молодая застоялась в нём, а это во вред ему. Решайся, Полька; не губи паренька, влей в него свежую кровь, чтобы жизнь почувствовал. Иди, ложись… Нет, хоть и кровь кипит, дыханье спёрло… Нет! Пойду, лучше водички холодной выпью». Полина выдохнула из себя и, окинув пылающим взглядом юношу, пошла на кухню.

Часа в четыре утра Иван проснулся. Ему было неспокойно – внутренне волнение не давало покоя. Поднялся с дивана; ноги сами повели его в соседнюю комнату и не первый раз, пока живёт в этой квартире. Женщина лежала на кровати, раскинув руки; сорочка была вздёрнута и не прикрывала низ живота… губки приоткрыты и, кажется, шевелились. Юношу как будто горячим воздухом обдало. Он учащённо задышал, заскользил взглядом по женскому телу. Вроде даже запах его почувствовал – душистый, притягивающий. Ему захотелось сразу же, ни секунды не медля прикоснуться к этой ухоженной женщине, поцеловать её. Вдруг услышал едва различимый шёпот:

– Ваня, иди ко мне. – От неожиданности он вздрогнул. Подумал испуганно: «Кто это?» Но, разглядев полуоткрытые женские глаза, нерешительно шагнул к кровати. – Не бойся, иди, – снова послышался дразнящий шёпот.

Иван присел на край кровати, не зная, что дальше делать. Полина приподнялась, легонько опрокинула его на постель, прилегла на него…

Ваня будто в сладкий сон погрузился. Позднее он не мог бы подробно описать, что происходило между ним и Полиной. Но то, что происходило исключительное по накалу действо – несомненно. И продолжалось это «действо» до семи утра. В какие-то минуты ему казалось: он утонул в этой женщине, провалился… Потом появлялось ощущение, что он сливается с ней, с её упругим, бьющимся в страсти телом; вот уже тычется губами во что-то пушистое… во что-то живое, отдающее дурманящим ароматом; а вот её губы, они словно втягивают его в себя, уносят ввысь… Страшно… Сладостно… Душа парит, летит, падает… И снова нечто такое… Кажется, остановилось сердце. Нет, опять работает, но часто, неровно. Возможно ли ещё что-то подобное? Есть ли в мире ещё такая женщина? И если есть, где она?! В себе он чувствовал необычайную лёгкость, пела его душа. Полина оказалась феей из волшебной сказки: сладкой, вкусной, ароматной. Она и придавала ему силы, и забирала их, снова вдохновляла. Это было чудо, несравнимое ни с чем. С Фаей он тоже чувствовал себя будто на небесах: тёплых, обволакивающих, а здесь – внеземной рай.