– Да-да, – отвечал кавалер растерянно, а сам думал: «Вот старый болван, радуется как ребёнок, ладно бы была стоящая баба, а то так – местная потаскуха, которую соседи забьют камнями, если им позволить. Хотя всё дело может быть в сыроварне».
Ротмистр ушёл, вернее, убежал даже, а Волков остался сидеть за столом с кружкой пива. И тут он вспомнил, что у него не так давно тоже была бабенка, которую местные считали шлюхой, и что ему даже пришлось проткнуть ляжку одному сопляку из-за неё на дуэли. Но то была благородная дама! Хотя тоже шлюха, как и вдова. Конечно, сравнивать хозяйку поместья и хозяйку сыроварни было нельзя, это разные женщины, хотя хозяйка сыроварни была чуть симпатичней. В общем, кавалер не пришёл к однозначному выводу, и позвал Ёгана.
– Звали, господин, – спросил тот.
– Сыч пришёл? – Спросил Волков.
– Нет, пьянствует на площади с мужичьём. Там его все угощают. Он вроде как палач!
– Собираться надо, а он пьянствует.
– Уезжаем?
– Да уж, быстрей бы, иначе разорит меня этот трактир. Скажи Максимилиану, чтобы доспех мой собрал. И коня пусть седлает, а ты сундук мой погрузи в большую телегу.
– Да, господин, – Ответил Ёган уходя.
– И Сыча найди, – вслед ему кричал кавалер.
– Да, господин.
Волков лежал на лавке у стола, сгибал и разгибал колено левой ноги и прислушивался к ощущениям, нога, вроде, и не болела, но всё равно не давал чувствовать себя хорошо. Долго согнутой была – болела, мёрзла – болела, в седле долго ехать – опять болит. Он сел на лавке, вздохнул, взял тяжёлую глиняную кружку, допил последние капли пива.
Суета отъезда. Верховые лошади уже осёдланы, тягловые впряжены в телеги. Солдаты пришли, стали таскать нехитрый скарб монахов, грузить его в возы, и тут случилась какая-то заминка. Кавалер не прислушивался к разговором монахов и солдат и был удивлён, когда к нему подошёл монах из писарей и робко сказал:
– Господин, отец Николас просит повременить с отъездом.
– Чего? – Волков едва ли не подпрыгнул на лавке. – Что? Как повременить? Вы там в своём уме?
Он даже и мысли допустить не мог тут остаться, одна ночёвка в этом трактире обходилась ему в талер! Минимум в талер!
– Отец Николас просит предать, что отец Иона крепко занедужил. – Мямлил монах.
Но Волков его уже не слушал, рискуя заработать боль в ноге, он выбирался из-за стола, так быстро, что опрокинул кружку рукой. Пошёл в покои монахов. У двери покоев отца Ионы толпились братья монахи, он их растолкал бесцеремонно, вошёл в покои.
Там был и брат Иоганн, и брат Николас, его монах, брат Ипполит.
Лицо брата Ипполита было серьёзно, аж брови сдвинул, он сидел на краю кровати и держал за руку брата Иону. Тот был лицом сер. Глаза полуприкрыты, на вид он и не дышал даже.
– Что с ним? – Тихо спросил кавалер у отца Николаса.
– Хворь, он давно уже животом скорбен, – отвечал монах. – Ничего, отживёт ещё. Не впервой.
– Кони осёдланы. – Напомнил кавалер.– Солдаты ждут.
– Подождут час-другой, как-никак, он прелат-комиссар. – Блаженно рассуждал отец Николас.– Как лучше станет, так и поедем, а, может, и до завтра подождём.
Кавалер взял под локоть юного лекаря и поволок его в коридор, там, чтобы никто не слышал, спросил:
– Есть у тебя снадобье какое, чтобы дать ему, пусть он в телеге лежит да хворает.
– Нет, господин, – отвечал брат Ипполит, – боюсь, что никуда его везти нельзя.
– Нельзя?
– Нельзя, кровь у него пошла. Боюсь, в дороге только хуже будет.
– Кровь, какая кровь? – Не понимал кавалер.
– Кровь пошла из заднего прохода, видно, кишка какая кровоточит. – Объяснял молодой монах.
– Нажрался поросятины, – зло сказал рыцарь.
– Отцы говорят, он один половину поросёнка скушал.
– Вот-вот, – кивал Волков, который постничал уже не первый день. – И что лошадей распрягать?
– Распрягайте, господин,– сказал монах.
Волков пошёл вниз, велел лошадей распрягать. А потом сел за стол и заказал себе жареной колбасы и пива. Больше он не постничал.
Монахи так и толпились у покоев отца Ионы, солдаты бездельничали на дворе, а он ел колбасу с пивом. А затем попросил себе пирог.
А через час прибежал молодой монах из писарей и сообщил ему, что отец Иона почил.
Глава 10
Тучное тело монаха не без труда шестеро солдат вынесли из покоев, положили в гроб, он уже к вечеру был готов, а гроб донесли до телеги. И повезли в церковь на ночь. Для чтения псалтыря и отпевания. Читать взялись братия усопшего, отец Иоганн и отец Николас, также с ним пошёл читать и какой-то местный поп.
А волков сидел в трактире чернее тучи и надеялся, что утром толстого попа похоронят. И сидеть в этом проклятом городишке им больше не придётся. Он с содроганием думал, что попы затею какой-нибудь траур на три дня, панихиду или траурную трапезу.
Единственное, что его утешало в этой ситуации, так это то, что изрядную зарплату Брюнхвальду платить уже не нужно. А, впрочем, если бы не эти изматывающие мысли о деньгах, он бы грустил. Отец Иона был неплохим человеком.
Так он и сидел мрачный, один за столом, пока не поднял глаз и увидел человека. Кавалер узнал его, это был слуга приболевшего барона.
– Что? – Спросил Волков. – Твой барон хочет со мной поговорить?
– Истинно так, господин. – Слуга барона кланялся.
– Скажи, зайду. Вечером.
Ему нужно было решать вопросы, вопросы эти были сплошь денежные, и их было много. А для этого он должен был точно знать, что будет дальше.
– Вечером. – Повторил он, встал и пошёл в церковь поговорить со святыми отцами.
Отец Иоганн заметил его, оторвался от чтения и подошёл к нему:
– Пришли отдать дань?