Разум нужен всем

– Папа, пойдём кушать, – подбежала к Анастасу Анюта и стала тянуть его за руку, – мама ждёт тебя.

Анастас не сразу отошёл от ностальгических воспоминаний и только после повторной просьбы дочери повернулся к ней.

– Ах, ты, моя прелесть, – подняв на руки и посадив на колени дочку, ответил он ей. – Идём, идём. Не будем маму обижать.

И он с Анютой на руках вошёл в кухню. Ужин был на столе, и далее вечер проходил в дружеской, семейной обстановке. Снова чувствовалась любовь и понимание.

– Ты знаешь, Стасик, наша дочь стала разумной не по годам. Я замечаю за ней такие слова и фразы, какие могут знать только детки в пяти шестилетнем возрасте.

– Это и не удивительно, Светочка.

– Почему?

– Потому, что у неё очень умная мамочка, – не стал Анастас развивать эту тему, хотя после слов жены у него сразу возникло подозрение, что в этом «виновата» не только мамочка, но и он, папочка, со своим мощным потенциалом мозга.

После этого разговора с женой и дневного служебного конфликта с директором института Анастас всё чаще и чаще стал задумываться над продолжением, или лучше сказать, над возобновлением работ с мыслетроном. Казалось бы, никакой связи нет между этими событиями и возникшим желанием снова заняться усовершенствованием аппарата и изучением мозговой деятельности человека. Но, факт остаётся фактом, и Анастас стал чаще, приходя домой с работы, просиживать в своём уголке за столом, вновь заваленным инструментами, деталями, металлическими обрезками, проводами.

Он снова и снова вспоминал о встречах с генианцами, хотя за два прошедших года такие мысли приходили на ум редко. События, которые произошли с ним и со Светланой, невольной причиной которых стал мыслетрон, надолго «вышибли» из его головы думы о генианцах.

– Стасик, ты совсем стал забывать о нас с дочкой: ты, или на работе, или сидишь в своём углу, не обращая на нас внимания.

– Светочка, дорогая, я всё делаю для семьи, и мысли мои только о вас – о тебе и об Анюте.

– Ну, уж нет, Стас, мысли твои мне известны, и я не нахожу в них места для нас.

– Неправда, Светочка, – Анастас впервые задумался о том, что плохо, когда один человек может читать мысли другого, или, хотя бы, знать об их содержании. Раньше было приятно сознавать, что если Анастас о чём-нибудь подумал, что-то захотел, и Светлана тут же исполняла его желание. Это было одним из проявлений их взаимной любви, и всё казалось естественным.

Но теперь, когда такое отношение стало привычным и, когда у Анастаса появлялись некоторые мысли и желания, о которых он не хотел бы никому, даже Светлане, говорить, это стало вызывать недовольство, раздражение.

– Завтра воскресенье, Стасик, предлагаю взять дочку и пойти в центральный парк. Возьмём санки и покатаемся, там есть хорошие горки. Анютке будет очень приятно, да и нам с тобой прогулка на свежем воздухе не помешает.

– Хорошо, Светик, так мы и сделаем. Нам всем нужен свежий воздух. Только не долго, хорошо?

– Хорошо, дорогой.

На следующий день, отправившись в парк, они взяли с собой бутерброды и горячий чай, а для Анютки – в термосе молочную кашу. Непривычно было видеть Светлану и Анастаса отчуждёнными, молчаливыми. Анастас думал о своём деле и, стараясь сделать так, чтобы Светлана не знала о его мыслях, он нервничал, всё время отставал от, идущих впереди, матери с дочкой. А Светлана, изредка поглядывая на него, всё понимала и пыталась спрятать свою обиду.

– Стас, помоги Анютке поднять санки на горку.

Анастас побежал вниз, поскользнулся и упал. Скользя на спине, он подъехал к дочери, та засмеялась и произнесла:

– Какой ты молодец, папочка. Хорошо у тебя получается.

– Хорошо-то, хорошо, только заднее место немножко больно, – вставая и, держась руками за ягодицы, ответил Анастас.

– Ничего, до свадьбы заживёт, – всё ещё смеясь, сказала Анюта.

– Как ты сказала? Кто тебя этому научил? – удивился Анастас словам дочери – ведь, ей всего год с небольшим, а она такое говорит!

Анастас, взяв санки в руку и Анютку под мышку, стал взбираться на горку.

– Ты знаешь, Света, что она говорит?

– Знаю, знаю. Меня она уже не удивляет. Это для тебя такие слова кажутся новинкой. А я привыкла.

Анюта продолжала кататься, а мать и отец, поочерёдно бегали то с горки, то на горку, помогая ей заносить санки наверх.

Было весело и приятно всем.

Только, спустя некоторое время, Анюта стала вести себя неадекватно. То она, вдруг, замолкала и сидела на санках у подножия горы, то, через несколько минут, снова поднималась и что-то болтала безумолку. Ни отец, ни мать не могли понять её слова. Она была ещё слишком мала, чтобы произносить длинные предложения, да и словарный запас в её голове был ещё скуден. Но это не останавливало её, и речь на непонятном языке, словно ручеёк по наклонной поверхности, лилась без остановки и задержки.

Анастас и Светлана сначала усмехались, прислушиваясь к ней, потом пытались о чём-то спросить. Это их умиляло и забавляло.

Через семь-восемь минут всё прекращалось, и девочка снова замолкала и продолжала скатываться с горки, как ни в чём не бывало.

Когда Светлана попросила мужа повеселить Анюту – сесть на санки и скатиться с горы – Анастас поддержал жену и верхом уселся на детские саночки. Но, не успел он оттолкнуться, чтобы начать движение, как малышка встала впереди и чётко заявила:

– Тебе, папочка, нельзя кататься: можешь поломать санки или упадёшь и ударишься, будет больно.

Молчание родителей после этих слов продолжалось целую минуту. Они сначала не могли понять – шутит дочка или, действительно, боится, чтобы не случилась беда. Потом они переглянулись и одновременно заговорили.

– Почему ты так сказала, Анюточка?

– Откуда ты знаешь такие слова, дочка?

– Ты, разве, видела, как ломаются санки?

– Может быть, тебе во сне, что-нибудь приснилось?

Весёлое и приятное общение, которое у семейства Одинцовых было в первые минуты пребывания на горке, исчезло. Теперь девочка, молча, каталась и даже сама пыталась поднять санки наверх. А родители, не зная, как понимать дочку, уже без интереса продолжали развлекать её.

Так и не прокатившись ни разу на санках, Анастас предложил своим девочкам возвращаться домой.

Светлана всю дорогу до дому думала об Анютке.

«Какая-то она не совсем обычная девочка. Ей всего-то годик, а она разговаривает, как взрослый ребёнок пяти-семи лет и мысли свои разумно выражает. Может быть, это и хорошо, быстро развивается девочка. Это лучше, чем, если бы у неё было отставание. Но, всё же? Хотелось бы, как у людей.

Анастас сначала тоже был в недоумении, а потом он стал делать выводы, что их Анютка – дочь не совсем обычных родителей, людей с некоторым отклонением психологического, интеллектуального характера. Значит, и дочь не может быть нормальной, и она развивается не в соответствии с медицинскими стандартами.

А придя домой, в привычную среду обитания, родители постепенно забыли о своих размышлениях и опасениях.

Только Анюта снова повела себя странно. Она взяла куклу на руки и, сидя на полу, стала что-то говорить, тихо и не совсем разборчиво, словно она и не с куклой говорит, а с каким-то невидимым собеседником.

– Я люблю свою маму и папу тоже, – можно было с трудом услышать предложение среди других слов, – я всегда буду с ними. И они будут со мной…. Я не знаю тебя…, но слышу хорошо. Ты волшебник…? Тогда, кто же ты? Когда? Я хочу ещё с тобой поговорить. Ладно.

– Что ты ей рассказывала, Анюточка?

– Ничего.