Тошнота.Ру. Сборник непрошеных драм с комментариями С. Ф.

Через какое-то время первый парень возвращается один. Лицо мужчины в старомодном плаще выражает удивление и тревогу.

ТАВРУЕВ (ему). О помощи никто не кричал.

Первый парень садиться к товарищу.

ПЕРВЫЙ ПАРЕНЬ (выдыхает). Уфф, кайф! Серж, девочка класс. Все делает, как надо. Иди, она ждет тебя в конце вагона. (Серж передает бутылку первому парню и устремляется в конец вагона.)

Вскоре Серж возвращается уже с девушкой, довольной собой, что понравилась ребятам. Она опять садиться на колени к первому парню. Он протягивает ей бутылку. Девушка допивает оставшееся вино в бутылке и переворачивает ее горлышком вниз. Последние капли падают на носок ботинка первого парня. Все хохочут ее аттракциону.

НЕЗНАКОМЕЦ (Тавруеву). Грустно мне смотреть на эту девушку. Что будет с ней через несколько лет… Мне даже плакать хочется.

ТАВРУЕВ (насмешливо). Да бросьте вы ломать комедь. Вам тоже хотелось сбегать в конец вагона к секси девочке. Да знали, что там Вам не обломится. Папулю она лишь поднимет на смех… А плакать Вам хочется от злой досады на свои бывшие бесконечные проблемы с женщинами. Тешит лишь злорадное чувство. Девочка еще раскается о промотанной красе по вагонам и подъездам. Но, увы, не раскается, не надейтесь. Сексреволюция в отличие от других свои завоевания не сдает…

Картина 8

Мастерская. Тавруев снова в темно-синей рабочей блузе перед чистым холстом на мольберте.

ТАВРУЕВ (опускает кисть). Увы, одним порывом желания написать – не схватить образ этой призрачной Женщины. Какая ты сегодня? Где искать разгадку твоей красоты? (Кладет кисти на стол. Подходит к книжному стеллажу, берет с полки альбом с репродукциями. Листает его страницы. Находит нужную ему репродукцию картины.) Рождение Венеры… (Какое-то время пристально рассматривает ее.) Нет, флорентинец вял для наших дней. (Кладет альбом на стеллаж. Затем извлекает том Стендаля, листает. Читает вслух.) Если бы надо было снова выработать идеальную красоту, пришлось бы изобразить следующие качества: необычайно живой ум… (Отрывается от страницы.) Я предпочел бы необычайно чуткий… (Снова возвращается на страницу.) …и не много грации… а полная естественность в чертах лица. (Пробегает глазами далее по строчкам. Отрывается от них.) Да, самое живое выражение душевных движений – в глазах. Конечно, современные глаза женщины должны быть очень большие. Но только не сверкающие блеском остроумия… Умна, но без рисовки. (Пытается мысленно соединить все эти умозрительные черты в образ.) Нет! ты не оживаешь. (Закрывает книгу и ставит ее на полку.)

Звонок в дверь. В мастерскую, не дожидаясь разрешения, с шумом врывается Прасолов. Длинное легкое кашемировое пальто скрадывает его раннее брюшко.

ПРАСОЛОВ. Кирилл, извиняй, что без приглашения. У меня форс-мажор. (Замечая на лице Тавруева признаки досады.) Ты не в настроении, сосед?

ТАВРУЕВ. Не обращай внимания, сплин.

ПРАСОЛОВ. Сплин?.. Ну, тогда я быстро. Нет ли у тебя какой-нибудь популярной книжонки по сплинам? Тьфу ты!.. картинным стилям. Я тут познакомился с одной интеллектуалкой. Так она, даже когда мы занимаемся любовью в моем Мерсе, достает меня. Теребит и теребит, как я отношусь к ее любимому стилю Ренессанс? А я в ответ лишь мычу… Культурки не хватает, чтобы вякнуть что-нибудь толковое. (Тавруев выбирает на полке подходящую книгу. Отдает Прасолову.) А еще я хочу купить у тебя какую-нибудь картину. Пора мне начинать вкладывать в искусство. (Подходит к стене, рассматривает висящие на ней холсты. Тыкает пальцем в холст.) Так это же моя интеллектуалка! (Ревниво.) Она и с тобой… Или она просто заказала тебе свой портрет?

ТАВРУЕВ. Вроде того.

ПРАСОЛОВ (успокаивается). Ааа… Слушай, сосед, продай мне его. Тут ее приспущенные трусики меня просто заводят!

ТАВРУЕВ. Это этюд к незаконченному портрету. …который, правда, уже не будет закончен. А! забирай за так. (Прасолов торопливо снимает холст со стены.)

ПРАСОЛОВ. Кирилл, ты не прогоришь. Я покрою тебе твое за так заказом своего портрета. По телефону договоримся, когда мне нужно будет зайти позировать.

ТАВРУЕВ. Нет, Прасолов, с твоим портретом ничего не выйдет. По мне лучше удавиться, чем писать заказчика павлином. А изображу тебя фазаном-аргусом, ты и сам мне не заплатишь.

ПРАСОЛОВ (начинает злобно сопеть) Это будет карикатура?

ТАВРУЕВ. Скорее соцреализм.

ПРАСОЛОВ. И чем же прошумел это кочет?

ТАВРУЕВ. Эволюционной манией наращивать прибыль своих крыльев. Аж до потери способности летать.

ПРАСОЛОВ (вспыхивает). А ты не боишься, что мы, бизнесмены, обидимся на художников? И не станем Саввами Морозовыми.

ТАВРУЕВ. Нет – обиду вы проглотите. Все нувориши на тусовках жаждут засветиться с богемой. А за это придется платить.

Прасолов не находит слов. Резко разворачивается и устремляется с холстом и книгой в руках вон из мастерской. Слышен громкий удар ногой в дверь. Тавруев возвращается к мольберту, долго смотрит на чистый холст, затем снимает его.

Часть вторая

Картины 9 и 10

Кафе. Вечером. За столиком напротив окна сидит Елена. Мимо по тротуару проходит Тавруев. Замечает Елену в окне, останавливается, смотрит на ее лицо.

ТАВРУЕВ. Какая неземная тревога в ее глазах! Вот она извечная насмешка природы: когда глаза женщины – зеркало чужой души… Иль потерянной? (Ответить не успевает. К столику Елены подходят Василий и Анатолий с бокалами вина.) И видение призрачной Женщины пропало. (Василий, что-то говорит собеседникам, кивает на окно. Они смотрят в сторону Тавруева и смеются. Он невольно отшатывается от окна.) Бред! я не видим им. (Однако отходит в тень.) Зайду в кафе – вдруг она мне снова явится.

Тавруев заходит в кафе, подходит к столу, за которым сидят Елена, Василий и Анатолий. Приветствует их, садится на свободный стул. За столом воцаряется натянутое молчание. Первой не выдерживает Василий.

ВАСИЛИЙ. Кирилл, у тебя такой вид, будто тебе скулы свело от скуки.

ТАВРУЕВ. Да, мне часто бывает скучно, когда я не один.

ЕЛЕНА. Тавруев, с таким кислым лицом тебе трудно будет найти новую натуру для портрета. Или уже нашел? В Москве полно эффектных топ-моделей.

ТАВРУЕВ. Я решил не писать больше женщин.

ЕЛЕНА. Ты это серьезно сказал? (На кивок Тавруева.) У меня, Кирилл, такое впечатление, что ты в какой-то обиде на нас? А для художников мы всегда были богинями уже только потому, что мы женщины.

ТАВРУЕВ. Ты права. Среди цеховиков художники были последними язычниками. Но, кажется, и они спешно обращаются в современную веру.

ЕЛЕНА. Слава богу, что остались еще простые мужики, язычники.

Пауза.

ЕЛЕНА. О, Кирилл, я знаю, что ты раздаешь холсты с моими изображениями. Может, ты и мне подаришь мой незаконченный портрет. Хотя, для меня так и осталось загадкой. Почему ты считаешь его неоконченным? Портрет позволит мне реже смотреться в зеркало.

ТАВРУЕВ. Ты хочешь иметь портрет вместо зеркала? (Мелькнувшей мысли.). А почему бы нет? Клянусь, Кадетова, зеркало у тебя будет!.. (Встает.) Я позвоню, когда ты можешь прийти за ним. (Уходит из кафе.)

Картина 11

Мастерская. Тавруев в рабочей блузе пишет на холсте заказанный Кадетовой портрет. Громкий звонок в дверь.

ТАВРУЕВ (кричит). Я еще… жив!

Снаружи за дверью слышны голоса Анатолия и Василия. Затем они уходят. В мастерской появляется Тень.

ТЕНЬ. Слабеешь, дружище… еще пару дней без еды и у тебя не хватит сил даже подать голос.

ТАВРУЕВ. Ааа, ты снова явился. Не волнуйся. Когда у меня не станет сил кричать, я буду кидать в дверь кисти.

ТЕНЬ (заглядывает через плечо Тавруева на холст). К намеченной цели – через освобождение от всего плотского. Чтобы и руки и все чувства отончали. Как русские иконописцы. (Пританцовывая, направляется к табурету для портретируемого.) Но почему ты во сне все время кому-то кричишь? Что у тебя на холсте будет не Кадетова.

ТАВРУЕВ. Да, не Кадетова!

ТЕНЬ. Конечно, ты можешь считать, что настоящие красавицы перевелись и в Москве. (Садится на табурет.) Однако, когда Рафаэль писал портрет женщины, то он никогда не говорил – что написал другую.