Тошнота.Ру. Сборник непрошеных драм с комментариями С. Ф.

ТАВРУЕВ. А я пишу другую!

ТЕНЬ. Ну, хорошо, хорошо – другую. Только не кричи.

ТАВРУЕВ (отрывается от холста). Никто в Кадетовой не видит (иль не хочет) ту Женщину, которую она потеряла… Которую я воссоздаю на холсте по обрывкам, намекам. Продираясь через косметику, ринопластику, уколы ботокса… Но клянусь, я извлеку ее на свет белый! И прибью, словно железными гвоздями, к полотну. Навечно.

ТЕНЬ. Мда, жестокое ты подаришь Елене зеркало. Это как потерявшему руку пианисту, вдруг получить портрет. Где он в две руки наяривает по клавишам фортепьяно…

ТАВРУЕВ. Кадетова сама заказала мне это зеркало. (Возвращается к холсту.)

Картина 12

Мастерская. Тавруев свалился прямо в одежде на тахту, спит. Мечется во сне. Вдруг громко кричит: «Пошла, пошла вон!..» Резко вскакивает. Затем садится на тахту. Появляется тень.

ТЕНЬ. Ты так громко кричал, что я подумал, тебя насилуют.

ТАВРУЕВ. Ты угадал, только насиловали меня во сне. Мне приснилось, что за мной гонится огромная серая лошадь с ногами в яблоках. Словно в пятнистых колготках. Я забежал в какой-то сарай, спрятался за груду ящиков. Но она нашла меня. Кося в мою сторону нахальный глаз, лошадь торжествующе скалилась. Она загоняла меня в темный угол с нескрываемыми сексуальными намерениями. И когда я почувствовал прикосновение ее потной шерсти, меня, как током, пронзили страх и омерзение. Я закричал. И проснулся. Самое же поразительное было то, что морда у этой лошади была с обликом Кадетовой.

ТЕНЬ. О, это вещий сон. Он предостерегает, что с написанием ее портрета тебя ждет поражение. (Останавливается перед мольбертом, смотрит на холст.) Бросай писать его, пока не поздно. Ведь ты современный Зевксид. Только он свою Елену Прекрасную собирал из частей тела у раздетых перед ним разных девушек. А ты пишешь свою Женщину из каких-то обрывков, каких-то оставшихся намеков. Повелся на эллинский миф. (Отходит в сторону.) Ну, успех блефа об античном художнике понятен. Никто тогда не читал диссертацию Чернышевского. Не знал, о неумолимом законе Красоты. Но ты-то читал… Увы, ни один художник не может создать образ по красоте выше стоящей перед ним живой женщины. Поэтому в твоем сне лошадь с обликом Кадетовой торжествовала свою победу.

ТАВРУЕВ. Но я видел свою Женщину! (Вскакивает с тахты.) Слышишь, ты, кретин, я видел ее в окне кафе.

ТЕНЬ. Опять орешь, да еще обзываешься. Я просто толкую твой сон.

ТАВРУЕВ. Плевал я на сон! Он меня не запугает. (Берет палитру, кисти и неистово продолжает писать портрет.)

Картина 13

Мастерская. Тавруев стоит в задумчивости перед мольбертом с опущенной в руке кистью. Резкий и долгий звонок в дверь. Тавруев какое-то время не сразу понимает, где он и что с ним? За дверью слышны голоса Анатолия и Василия. Запускает кистью в дверь. Голоса стихают. За дверью уходят. Тавруев подходит к столу, берет большую кружку с водой, жадно пьет. Не замечает появление в мастерской Тени.

ТЕНЬ (перед зеркалом шкафа). Скоро тебе не достанет сил даже кисть кинуть.

ТАВРУЕВ. Осталось недолго, и я закончу портрет.

ТЕНЬ. Может, немного поешь?

ТАВРУЕВ. Нет, желудочное удовольствие убьет мой настрой. (Ставит кружку на стол.Устало садится на табурет. Тень продолжает рассматривать себя в зеркале.)

ТЕНЬ. Да, на свежем воздухе мы с тобой не бываем. Кожа лица стала совсем отвратительной, пегой. (Отходит от шкафа.) По-моему, ты сам себе готовишь погибель. Из своих смутных представлений ты воплощаешь ясный образ – но его нет в жизни. А когда ты его закончишь, он навечно вселится в тебя. И тогда все земные женщины, которых ты будешь встречать, не будут тебя волновать… И еще учти. В жизни как? Все считают женщину неотразимой красавицей. Но ее мужу или любовнику всегда найдется, что скрывать о ней от других. Что они благоразумно и делают. А сами смиряются с этим, подавляют в себе остроту зрения… Но как ты сможешь сделать подобную скидку. Им-то свою женщину и сравнить не с кем? Да ты просто превратишься в кусок льда. А женщину, которая решится к тебе приблизиться, ты заморозишь одним взглядом… Тебя будет просто тошнить от влюбленных парочек в метро, на скамейках скверов. Их любовные нежности будут казаться тебе телячьими. А те, кто видят в земной любви только безобразное – тут долго не задерживаются… Конечно, тебя могли бы спасти чувства к воплощенной тобой на холсте Женщине. Но из-за своей врожденной трезвости ты будешь отвергать их, как эрзац.

ТАВРУЕВ (с вымученной иронией). Да, Пигмалионом я не родился. (Тень подходит к мольберту, рассматривает холст.)

ТЕНЬ. Все верно, ты не жилец на нашей глинке – ты сотворил себе кумира! И даже муки не намешал в краски. (Замечает, что Тавруев поднимается с табурета, берет со стола нож.) А все-таки жаль уничтожать такую Красоту.

ТАВРУЕВ. Кретин! Я не собираюсь резать холст. За Красоту художник готов вместить в свою душу весь лед Вселенной. А нож я взял, чтобы перерезать провода электрозвонка. Его трезвон мне надоел. (Идет с ножом к двери.)

Картина 14

Мастерская. Тавруев сидит в кресле рядом с мольбертом. В дверь негромко стучат. Появляется Тень.

ТЕНЬ. Я думаю, и сегодня не стоит открывать дверь. Брось в нее кисть. Мы еще не закончили наш интересный разговор.

ТАВРУЕВ. Мы успеем его закончить. Тот, кто сейчас стоит за дверью, будет ждать до конца.

ТЕНЬ. А! значит – портрет закончен.

ТАВРУЕВ. Да, и ты по праву моего невольного напарника-затворника можешь первым посмотреть его. Сегодня моя Женщина явилась нам. (Разворачивает к нему мольберт.) Мой час настал! (Теньрассматривает изображение.)

ТЕНЬ. Что ж, считай, что наш разговор закончен. Иди, открывай дверь. Посмотрим, к чему приведет встреча твоей Женщины с той, которая сейчас за дверью. (Про себя.) А я на время скроюсь.

Тавруев идет открывать дверь. Входит Елена с нагруженным полиэтиленовым пакетом.

ЕЛЕНА. Здравствуй, Кирилл! Как ты себя чувствуешь? Я принесла тебе сок и бананы. (Достает из пакета связку бананов, вместе с ней нечаянно вытягивается веревка.) А веревку я взяла, чтобы перевязать портрет. Куда тебе положить бананы? Как советуют доктора, выход из голодной диеты лучше всего начинать с них.

ТАВРУЕВ. Ты думаешь, что я сидел на диете?

ЕЛЕНА. Мне сказали, что ты, как закрылся в мастерской, так ничего не ел. И я подумала…

ТАВРУЕВ. Ладно, пусть это будет диета. У меня нет ни сил, ни времени, чтобы что-то разъяснять. Идем к станку.

Елена кладет бананы обратно в пакет. Оба подходят к мольберту. Кирилл разворачивает к ней мольберт. Елена какое-то время смотрит на холст. Затем поворачивается к Тавруеву, обнимает его за шею, роняя полиэтиленовый пакет на пол. Восторженно целует Тавруева.

ЕЛЕНА. Кирилл, ты все-таки любишь меня! Я и раньше замечала, как твои чувства через краски спонтанно прорывались ко мне. Но тогда я боялась верить им. Ты всегда хотел казаться равнодушным. (Снова поворачивается к холсту.) Правда, тогда в красках еще не было такой убедительности, как в этом портрете! Теперь я поняла. Почему ты прежде упрямо твердил – что портрет не закончен.

ТАВРУЕВ (про себя). Она видит себя?!. (Вслух.) Елена, ты уверена, что ты видишь на холсте себя? Не ошибаешься?

ЕЛЕНА. Нет. И я счастлива, что художник, наконец, увидел, почувствовал, раскрыл меня. Открыл мою красоту!

ТАВРУЕВ (глухо вторит ей). И этот художник – Я… (Начинает громко и безудержно хохотать.) Ха-ха-ха… (Еленаиспуганно смотрит на него.)

ЕЛЕНА. Кирилл, почему ты смеешься, как безумный? …от голода? Я слышала, от него бывают такие истерики. (Смех Тавруева усиливается. У него от смеха уже нет сил стоять на ногах, валится на тахту.) Кирилл, не пугай меня… Ты сошел с ума?! (В ответ только безудержный хохот. Елена испуганно пятится к выходу, выскакивает из мастерской.)

Тавруев один, постепенно успокаивается. Поднимается. Видит на полу полиэтиленовый пакет, из которого вывалились связка бананов и конец веревки. Подходит к пакету, резко выдергивает из него веревку. Завязывает из нее петлю. Встает на табурет портретируемого. Привязывает свободный конец веревки к крюку в потолке, на котором висит старая люстра. Накидывает петлю на шею. Появляется Тень с горящей свечкой в руке. Насмешливо наблюдает за его приготовлениями.

ТЕНЬ. Хорошо, что тебя никто не видит. Залезть – в петлю, конечно, есть от чего. Сегодня здесь сгорел художник. (Тушит пальцами свечку.) Но ты посмотри в окно, какое на дворе ныне племя. (Поднимает с пола связку бананов, отрывает один. Протягивает его Тавруеву.) Банан будешь? Не хочешь. (Кладет бананы на стол.) Да, отмотай век назад – ты шагнул бы с табурета хотя бы к посмертной славе. Тогда казалось, что за разочарованием художника маячит вселенская табуретка… А нынче кому сопереживать его драме – это даже не крах брокера.

ТАВРУЕВ. Ты прав, сочувствовать художнику нынче не-ко-му. Дам лишь еще один повод мужьям в подъезде отметиться перед женой. Ты-то вышла замуж не за такого дурака, как этот наш моляр. (Снимает с шеи петлю.)

ТЕНЬ. Но внизу тебя ждет Прасолов. Будешь писать мецената павлином? (Тавруев собирается шагнуть с табурета.) Тебе уже не вытянуть его фазаном-аргусом…

Нога Тавруева застывает в воздухе над табуретом.

Букетик мессалины

Драма поэта

Действующие лица

ЕВГЕНИЙ, он же ЕВГЕНИЯ после смены пола.