Прочный корпус. Записки подводника

Но ненадолго. Вдруг командир обратился ко мне:

– Вниз! Находиться в центральном посту!

– А зачем? – по своей бестолковости пятиклассника спросил я, не подумав.

Командир рявкнул:

– Ёкарный бабай! Нужно ответить: «Есть!» – и тут же выполнить приказ беспрекословно! Ой, извините, забыл, что дети на борту, – и потом спокойным тоном добавил: – Сейчас всё увидишь. Чтобы не затоптали!

Уже в центральном посту услышал голос командира:

– Все вниз! Срочное погружение!

Пронзительно зазвучал ревун частыми короткими сигналами. Все, кто находился на мостике, гроздьями посыпались сверху в центральный пост. У меня учащённо заколотило сердечко: «Блин, мы ещё погружаться будем? Круто!»

Начали погружаться, через верхний рубочный люк заструилась забортная вода. Я испугался – вода проникает внутрь, а они ничего не делают. Морские слёзы маленькими ручьями стекают куда-то в трюм, а всем пофигарю. Утонем же! В то время я этого не знал, а бывает так, что через верхний рубочный люк при погружении допустимы небольшие протечки, потом давление обожмёт метрах на девяти, и течь прекратится.

Погрузились на глубину сорок метров. Отработали важный манёвр «срочное погружение» с оценкой «отлично». Через несколько часов всплыли в надводное положение, курс взяли к берегу, в полигон близ Фиолента. Пришли, куда планировали, погрузились под перископ, уже не боялся ручейка из рубочного люка. Начали проходить какую-то «мерную милю». Папа мне ранее рассказывал про морскую милю, и я знал, что она равна 1852 метрам. Стало очень интересно, как и зачем они будут «мерить» её?

Один офицер стоял на перископе и командовал:

– Створные знаки номер один. Товсь!

Затем:

– Ноль!

Командир разрешил мне посмотреть в окуляр перископа.

– Видишь, справа по борту створные знаки на берегу? Один стоит повыше другого и подальше.

Удивительно, но я их нашёл и доложил:

– Так точно! Один треугольник далеко на холме, другой у берега, чуть ниже.

– Молодец, юнга! Теперь дуй в штурманскую рубку, Валентин Яковлевич тебе расскажет, чем мы здесь занимаемся. Запоминай, буду спрашивать!

– Есть! – бодро выпалил я.

Ученье даётся быстро, когда интересно. Теперь я понял, что на подводной лодке вопрос «зачем?» задают полные идиоты. Другой офицер в штурманской рубке нажимал на секундомер, потом по команде: «Створные знаки номер два. Товсь! Ноль!», – останавливал секундомер и вносил записи в бланк: количество секунд между створными знаками и скорость по приборам. Затем ложились на обратный курс, и всё повторялось. Сколько раз ёрзали туда-обратно, не помню. Тем временем папа в подробностях рассказал, что и зачем мы делали. Я был счастлив – мне доверили два раза пощёлкать секундомером, сделать замеры.

Валентин Яковлевич, флагманский штурман бригады, пошёл в море проконтролировать, как штурмана работают на мерной линии, заодно и меня научил азам навигацких наук. Затем всплыли в надводное положение. Теперь один офицер стоял у пеленгатора, контролировал визуально момент совмещения створных знаков по вертикали. Когда один вставал над другим, давал команду по внутренней связи в штурманскую рубку: «Ноль».

Фёдор Савельевич, показывая мне на створные знаки, распорядился:

– Докладывай, зачем мы проходим мерную милю?

– Узнать ошибки, то есть поправки к показаниям скорости по приборам подводной лодки.

– Как мы узнаем истинную скорость?

– По формуле: расстояние, пройденное между створными знаками номер один и два, делим на время, измеренное секундомером.

– Хорошо, – ответил командир, – а зачем делаем это несколько раз?

– Больше ёрзаем, точнее рассчитаем поправки.

– Великолепно, молодец, юнга. Иди, отдохни в штурманской. Не пропусти команду «второй боевой смене обедать» и руки перед едой помой обязательно.

Незабываемый получился выход в море! Даже трюмный меня научил, как гальюном пользоваться. Запомнил сразу и навсегда очерёдность открытия и закрытия клапанов и вентилей. Кому хочется испражнениями уделаться, если что перепутаешь? Обедал и ужинал в кают-компании вместе со второй боевой сменой и папой. Поход по времени занял почти сутки. Вернулись в 01.00 28 сентября. За всё время удалось поспать всего четыре часа, ещё ночь перед походом не спал.

«Было очень интересно, я был такой гордый, что ты! Жаль, похвалиться было не перед кем. Папа строго-настрого предупредил: „Не болтать, иначе капитана 2 ранга Фёдора Савельевича снимут с должности и разжалуют в лейтенанты“. Удивительно, что никто не заложил, видать, экипаж сплочённый. Странно, такой факт утаить невозможно. Но Валю после моего участия в буднях подводников не вызывали в политотдел и особисты не беспокоили. А через год назначили выше – флагманским штурманом 14-й дивизии Черноморского флота», – так закончил рассказ Андрей Валентинович. После этого похода Андрей, сын Вали, не представлял иного жизненного пути, нежели служение Отечеству на подводных лодках. Согласно теории чисел в судьбах людей, ровно через 11 лет, отучившись в Нахимовском училище и штурманском факультете ВВМУ подводного плавания имени Ленинского Комсомола, Андрей в качестве лейтенанта, командира группы БЧ-1, вступит на борт такой же лодки проекта 641Б, только в славном городе Полярный на Северном флоте. Андрей непомерно благодарен отцу, Валентину Яковлевичу Шнееру, и с теплом вспоминает своего первого командира подводного корабля – Фёдора Савельевича Солодова.

Академики

Речь пойдёт не о седовласых, наделённых опытом жизненных перипетий и, конечно, глубокими познаниями в той или иной научной области мужах, а о жизнерадостных молодых людях, облачённых в курсантскую форму.

Спусковым крючком для воспоминаний послужил ночной разговор с другом Вовой, который корни свои пустил после службы в пограничных войсках в мной любимом Калининграде.

– Получил «банан» на зимней сессии по кораблевождению (КВ). Все уехали в отпуск, а я в полной мере познаю счастье статуса «академика», – начал рассказ дружище. Вовка, нахимовский брат до скончания жизни, продолжил обучение в Калининградском высшем военно-морском училище. Артиллерист до нареза в черепной коробке, как в стволе пушки, зачем ему кораблевождение?

– Как назло, невеста из Ленинграда приехала. Выход в город закрыт, оба скучаем, и я вместо любимой крепко держу в объятьях «банан», ожесточённо скоблю, холю и лелею… Шучу, осколком стекла циклюю и надраиваю палубу на кафедре КВ.

– Всё правильно! Не хочешь работать головой, работай мышцами. Мелкая моторика развивает силу мысли, – шучу над Вовой.

– Ну да, пять дней готовился к пересдаче экзамена, стоя в коленно-локтевой позиции в пыли и стружке, пальцы все изрезал.

– Пересдал?

– А то! Рассказал, что знал, на тройку с минусом, скорее – на двойку. Знаний за пять дней не прибавилось, бонусом – усталость во всём теле и порезанные руки.

– Вова, не тяни бабушку за дедушку вместе с внучкой, досказывай.

– После моего ответа преподаватель, капитан 1 ранга, доходчиво объяснял, как важно военно-морскому офицеру знать навигацию и премудрости кораблевождения. В итоге поделился моряцким опытом: «Вот находишься ты далеко от родных берегов в море, каждое утро встречаешь восход – удивительное зрелище, завораживает до оцепенения. Закат – под стать красивой чёткой линии горизонта, оранжево-жёлтый круг медленно уходит под воду. Через месяц созерцания величественной картины возникает жуткое желание оказаться в старом добром Калининграде и прокатиться на трамвае. Вот ты больше любишь море или трамвай?» – «Конечно, трамвай. Мне от училища несколько остановок до дома, а там невеста ждёт, из Ленинграда приехала», – что таить, ответил как есть.

Вот таким образом за прямоту или за выдраенную палубу аудитории на кафедре КВ Вова получил заслуженный «трояк» и радостно выбежал из ворот системы, сел на любимый трамвай №2, помчался домой. Оставалось ещё пять дней отпуска на крепкие объятья невесты.

Похожая история приключилась со мной. Пришлось познать счастье статуса «академика». Правда, без предыстории не обойтись. После второго курса меня не взяли на заход в Хельсинки. Визит выпал официальный, с ротами почётного караула двух дружественных стран, объединённых политикой на курс разоружения и мира во всём мире. Просто места не хватило на учебном корабле «Смольный». Начальник курса, Ваня-чудак, в неформальной беседе намекнул, мол, решение не его, а человека за кожаной дверью из особого отдела. Удивился: как так? Круглого отличника за границу не пустили! Естественная реакция – обида – привела к тому, что усердие в учёбе прекратил. Накануне ближайшей сессии ушёл в загул. Время перед экзаменами проводил с Серёгой в компании его поклонниц – он лабал в группе ЛенВМБ и пронзительно пел. Вместо ударного труда кайлом о гранит знаний стремились с самоподготовки тропой Хошимина развлекаться в полный рост. Серёга пел, а я был предводителем группы поддержки почитательниц его голоса. Судьбу четыре раза испытал удачно, не готовясь, получил на экзаменах пятёрки.

Одна из них запомнилась как нелепый каламбур. В начале учебного года меня перевели из класса, где старшиной был непременно будущий адмирал, в класс Миши Банных, чтоб усилить и без того лучший класс отличником и сделать победителем соцсоревнования на факультете и во всём училище. Сдавали высшую математику. С ней по жизни мы были на ты. К экзаменам я не то что не готовился, даже не ознакомился с перечнем билетов. Вдруг накануне экзамена отчего-то потерял кураж и струхнул, решив вписать в «блудняк» Вадика, носившего позывной «Старик». Вадик был постарше нас, эдакая гора мышц, КМС по дзюдо. И, важный момент, поступил в училище подводного плавания после второго курса университетского физмата. Экзаменатор Вадика в лицо не знала, у нас были разные потоки, и меня особо не запомнила, поскольку новенький. К тому же я тихо сидел на лекциях, что непонятно – записывал в тетрадь.

Выловил Вадика и предлагаю:

– Старик, сдай за меня высшую математику.

– Ты с дуба рухнул, как себе это представляешь?

– А что? Пре?под нас не знает, ты в другом потоке, да и я особо не отсвечивал. Ну хотя бы по приколу.