Наши северные собаки. Введение в лайковедение

Пусть на этих фотографиях собаки не так выразительны, зато видно, что их содержали на воле, беспривязно…

Сойотская лайка

О сойотской лайке – только упоминания как о породе. Попытаемся ниже проследить её уже в советской Туве, когда она станет тувинской (сойотов около 1930 года стали называть тувинцами).

Тунгузская лайка

Последняя из типично таёжных лаек в нашем перечне от Ширинского-Шихматова. Сложно с ней разобраться, но попытаемся.

Сложность вот в чём. Тунгузами или тунгусами в то время называли теперешних эвенков. Но не все. Встречаем также в литературе под именем тунгусов всех тунгусо-маньчжуров: эвенков, эвенов (прежних ламутов), нанайцев (гольдов), удэгейцев (гольдов), орочей, ороков, ульчей. Так что для того, чтобы понять этническую принадлежность тунгусской лайки, описанной тем или иным автором, нужно знать географию исследований. А также географию указанных народов.

Тунгусы (которые теперь «эвенки») живут на обширных пространствах Средней Сибири и далее в Восточной Сибири между Якутией и Амуром до Охотского моря (Атлас СССР, 1962). Но раньше их встречали и севернее нынешнего восточного распространения. В частности, в Якутии, на Колыме… Очевидно, именно эти непревзойдённые бродячие таёжные охотники на оленях (олени для передвижений, вьючно-верховые) владели той лайкой, охотничьими качествами, которой восхищался не один исследователь Сибири.

Из монографии М. Г. Дмитриевой-Сулимы известно, что в пятидесятых годах XIX века бассейн р. Вилюй исследовал академик Маак (1877). Он впервые описал эту породу и был владельцем её представителя – кобелька по кличке Оллера (по-якутски «Мальчик»): «великолепная, чистокровная собака,…купил у тунгуза за довольно большую сумму».

«У них (тунгузов) я встречал собаку весьма типичной формы и очень распространённой по Сибири, а именно лисоподобной.

Она небольшого роста, с острою мордою, живого характера и бывает всевозможных цветов. Не только по форме, но часто и по цвету эти собаки имеют поразительное сходство с лисицею, так как между ними нередко встречаются особи с шерстью светло- и тёмнорыжего цвета. Страсть к охоте у них так велика, что, напав на свежий след охотничьего зверя, они увлекаются до такой степени, что убегают от хозяина на несколько десятков вёрст и часто даже не возвращаются к нему».

Вполне достаточно лаечнику для того, чтобы видеть законченный образ тунгусской лайки. И в такую, казалось бы, невероятную вязкость собаки можно поверить. Особенно, если учесть совершенство тунгуса как следопыта. Как бы далеко не задержал зверя более активный партнёр из этой охотничьей пары, тунгус (да и нынешний эвенк) придёт на помощь пешком или на олене (лошади), по снегу и чёрнотропу. С уважаемым учёным Мааком не согласимся только в том, что эти лайки «часто даже не возвращаются». Не согласна здесь и М. Г. Дмитриева-Сулима: «Но никогда не бывает, чтобы собака совсем покидала хозяина».

При описании колымской лайки мы уже цитировали В. И. Иохельсона (1898), который отметил среди лаек Колымского округа такую же тунгусскую лайку. Тоже малорослую, с удлинённой остроносой мордой, почти не отличимую от лисиц (только зрачки глаз круглые).

М. Г. Дмитриева-Сулима отводит «лисоподобной лайке – старинному коренному типу тунгусской собаки» исключительное место среди прочих лаек: «…тунгузы… разводят и берут универсальную, идеальную лайку, с которой, помимо всего прочего, охотятся и на горных баранов и на птицу, а из последних на диких гусей особым способом, с особо разводимыми красными собаками».

Читая и пытаясь анализировать труды первых «интеллигентных» исследователей Сибири, приходишь к выводу, что лисоподобная тунгусская лайка вместе со своим напарником суперохотником тунгусом обитали практически по всей восточносибирской тайге. Их бродячий охотничий образ жизни, конечно же, способствовал совершенству всех «лаечьих» качеств собаки. Но при этом была угроза для породы в целом. Опасность, к сожалению, реализовалась в начале 20-го века. Рассредоточенность породы на огромном пространстве, где жили и другие народы со своими лайками, не могла не сказаться при появлении разного рода «преимуществ» в жизни людей нашего Севера. Пусть даже большая, но мелкоочаговая популяция в принципе зыбкая. И тунгусская лайка не устояла.

Впрочем, где-то в конце шестидесятых у нашего камчатского друга Мирона Балука, трудяги-геолога и заядлого медвежатника (несколько неудобного в общежитии из-за порядочности и принципиальности) была маленькая лаечка – «вылитая» чёрнобурка. Да ещё и такая же сообразительная, самостоятельная и страстная охотница, как тунгусская лайка. Нормой бывало её длительное отсутствие в лагере. Нередко она возвращалась с добычей (заяц, куропатка…), которую выкладывала на тропе перед палаткой Мирона. Откуда взялась эта собачка, не знаем.

Рыжая лисоподобная лайка Алиса была и у геологов самой северной в Корякии Пенжинской экспедиции. Жители уже не существующего посёлка Пенжино, включая геологов (всё же, естествоиспытатели!) были убеждены в том, что Алису «нагуляла» в тундре с лисовином её мама – корякская лайка. Одним из подтверждений этого тундрового романа служили частые прогулки Алисы и её матери в окрестностях посёлка. Домой, бывало, они приносили куропаток.

Не удивимся же геологам-природолюбам! Если профессионал, кандидат ветеринарных наук И. Е. Изралиевич всего-навсего лет 15 назад до упомянутых случаев писал буквально следующее:

«Оспаривается до сих пор возможность получения помесей от собаки и лисицы. Между тем, проф. А. Н. Макаревский сообщает, что он лично видел лисособак, выведенных ветеринарным врачом Н. М. Максимовым-Марковым путём искусственного осеменения своей суки сеттера семенем, добытым из яичка убитого самца лисицы. Помеси эти, как и помеси собаки с волком и шакалом, оказались способными к размножению. Опубликованы и другие данные, подтверждающие возможность скрещивания собаки с лисицей. По опубликованным данным, помесь между рыжей лисицей и шпицем получена была в Мюнхенском геологическом саду. Помесь местной лисицы и домашней собаки описал также проф. Криг, наблюдавший это во время экспедиции в Южной Америке, и т. д.» (Изралиевич, 1994). Любопытно, но мы то с Вами, уважаемый читатель, конечно же, понимаем, что этого не может быть, «потому что не может быть никогда».

«Кинологических» фотографий небольшой лисоподобной собаки нигде не видно. А на снимках от землепроходцев Российской империи присутствуют иные лайки, как у бродячих, так и оседлых тунгусов.

Тунгус на промысле. Из: Материалы Баргузинской экспедиции Г. Г. Доппельмаира 1914—1915 гг., 1926

Тунгусы отправляются белковать, п. Сосновка. Материалы Баргузинской экспедиции Г. Г. Доппельмаира 1914—1915 гг.,1926

Охотник-эвенк из Катангского района Иркутской области. Предположительно начало XX века. Из архивов эксперта-кинолога Н. А. Кружкова

Случайность ли, но тунгусские лайки, которые смотрят на нас из далёкого прошлого, демонстрируют здесь свою породность, достаточную однотипность, гармоничность сложения и преобладание карамистых окрасов. А их владельцы, позируя фотографам, выставляют своих сотоварищей по жизни и промыслам на передний план…

Якутская лайка

В своей большой работе (первый том – около 700 стр.) о якутах В. Л. Серошевский (1896) посвятил собакам совсем немного – страниц пять. Очевидно, он не был ни охотником, ни кинологом.

Всё же заметил: «Охота за лисицами составляла всегда видное место в якутском промысле. У них до сих пор сохранилась, ими только практикуемая здесь, охота на лисиц верхом на лошади с собаками, очевидно, вывезенная из дальних степей».

Понятно, что у якутов-лошадников и тунгусов, бродивших на оленях, собаки были разные. Но некинолог В. Л. Серошевский этой разницы не видел. Он отождествлял якутскую «сторожевую и промысловую» собаку с тунгусской лайкой. За что и критиковался М. Г. Дмитриевой—Сулимой: Якутская же «промысловая и сторожевая» собака имеет одинакового с тунгузской только общие типические черты для всех лаек и резко отличается в деталях, в правах и качествах… Преимущественная масть – чёрная у якутской собаки, она шире, коренастее, массивнее и тяжелее тунгузской собаки. Отличается более толстой мордой, мохнатой и грубой шерстью…».

Нет сомнения, что северные якуты имели свою породу лаек. Ведь заселяя бассейн Лены, эти лошадники продвинулись в тундру и лесотундру – территорию непригодную для коневодства. Там нужда заставила их перейти к занятиям, традиционным для этих ландшафтов – охоте и оленеводству. А навыки нового хозяйствования и жизненно необходимых здесь собак якуты заимствовали у аборигенов.

Якутский охотник с лайкой. Из якутского журнала «Байанай»

Снаряжение и вооружение бравого промысловика позволяет предположить, что фотографировались партнёры-охотники где-то в начале прошлого века. Приблизительно тогда, когда этнографы американской экспедиции снимали якутов и их лаек.

Кинологи того времени изображений якутских лаек нам не оставили. Но и фото этнографов представили их не так уж плохо…

Группа якутов возле зимнего жилища, 1902. Из фотографий Северо-Тихоокеанской этнографической экспедиции Джесупа 1897—1902 гг. (Американский музей естественной истории – AMNH, Нью-Йорк)

Юкагирская лайка

О прошлой жизни юкагиров и их собак интересно и вполне исчерпывающе написал историк и этнограф Владиллен Александрович Туголуков (1979; рекомендуем для любителей упряжного собаководства). Сейчас представителей этого очень древнего и загадочного народа Северо-Восточной Азии осталось очень мало (около тысячи человек). Юкагиры, ранее обитавшие на Яне, Индигирке, Алазее, Колыме, Омолоне и Анадыре, к нашему времени почти полностью ассимилировались. Вначале тунгусами (эвенками), затем ламутами (эвенами), якутами и русскими. Тем не менее, юкагирская лайка как аборигенная порода существовала и в советское время (покажем ниже).

Бродячие тундровые и таёжные юкагиры в собаках не очень нуждались (разве что для разных видов охот). Они, как и тунгусы, использовали оленей. Их оленеводство также имело транспортный, а не «мясо-шкурный» характер (как, например, у ненцев или чукчей). В то же время, жители побережий крупных рек – оседлые собаководы – не смогли бы жить в этих суровейших краях без своего единственного домашнего животного. С лайками они охотились по весеннему насту на лосей и диких оленей, зимой – на белку, горностая, песца и лисицу (последних собаки ловили). Летом – промышляли линных гусей. Добывали с лайками и белого медведя. Русские служилые люди, пришедшие к юкагирам ещё в XVII столетии, увидели их лаек в упряжках. Даже р. Индигирку в ту пору часто называли «Собачья». А в XIX и начале XX вв. обилие собачьих упряжек в «стране юкагиров» поражало путешественников.

Вполне наглядно и исчерпывающе работу своих лаек изображали сами юкагиры в рисунчатых письмах на берёсте – тосах. Покажем только два из них.

Сцены рыболовства и охоты в летнее время. Выход юкагиров на весеннюю охоту по насту. Тосы. Конец ХІХ в. Из: Туголуков, 1979 – заимствовано у В. И. Иохельсона, 2005

Группа колымских юкагиров, кочующих на собачьих нартах. Из: Иохельсон, 2005

С наступлением XX века всё меньше оставалось оснований называть местных собак юкагирскими – основным носителем упряжного собаководства становились русские старожилы. Они вытеснили юкагиров, заменили их примитивную нарту и технику езды более совершенными. Собакам же лучше стали подходить такие «неэтнические» названия как полярные, янские, индигирские, колымские лайки. «Растворились» юкагиры в других, более жизнестойких народах – эту судьбу разделили и их лайки.

Как же выглядели собаки юкагиров?

Хорошие изображения великолепных звероватых юкагирских лаек конца позапрошлого столетия оставил нам выдающийся этнограф Владимир Ильич Иохельсон.

Юкагирская собака. Из фотографий Северо-Тихоокеанской этнографической экспедиции Джесупа 1897—1902 гг. (Американский музей естественной истории – AMNH, Нью-Йорк)

Юрта, покрытая шкурами, в верховье р. Колыма. Фото г-жи Иохельсон и В. И. Иохельсона. Из: Иохельсон, 2005

Коряцкая лайка

Или корякская, как подписала её фото М. Г. Дмитриева-Сулима (1911).

Корякская из Камчатки. «Пятно» М. Г. Дм.-Сулимы. Из: Дмитриева-Сулима, 1911

Земли коряков – в основном, северная часть Камчатки. Н. В. Слюнин (1900), наблюдая собак Камчатки, как мы уже говорили, корякскую лайку считал отличной от ламутской: «шерсть пушиста и часто очень коротка, морда длиннее, но шире, чем у ламутской, движения медленны. Она хорошо знает своего хозяина и никогда не станет ласкаться к постороннему, как ездовая или ламутская».

Судя по всему, доктором Слюниным описана порода лаек кочевых, оленных коряков (самоназвание – чауты), которые изображены на старинной гравюре. Они были в большей степени охотниками, чем оседлые коряки. Соответственно их собаки слыли хорошими партнёрами охотников-оленеводов. Незря кто-то из них показал резьбой по дереву правильную работу своей лайки по медведю.

Коряки у юрты. Гравюра 1895 г.

Кроильная доска с рисунком (длина 60 см). Из: Иохельсон, 1997