Маленький мудрец

– Пульс есть, – сообщил он. – Но неровный.

Я с трудом поднял расслабленное тело маячника и понес к кровати. Тетя Маале старалась мне помочь, но, разумеется, только мешала. Наконец я его уложил, а тетя Маале принялась разувать и раздевать этого, как оказалось, не безразличного ей человека. Валерий порылся в настенной аптечке и принес нашатырный спирт. Он поводил перед носом маячника открытым флаконом. Маячник вздрогнул и широко распахнул глаза.

– Пить, – внятно сказал он и отключился.

Тетя Маале кинулась на кухню к питьевому ведру. Оно оказалось пустым.

– Принесите воды, – скомандовала она. – Колонка возле дизельной.

Я схватил ведро и быстро вышел из комнаты. «Заодно посмотрю, что там за велосипед», – подумал я.

Луна в это время вышла из-за облака, и в море засветилась отчетливая лунная дорожка. Это было так красиво, так волшебно красиво, что я на какое-то мгновение застыл на крыльце, забыв о своей миссии. Море, периодически озаряемое маяковыми проблесками, еле-еле шевелилось под луной, и пара лебедей покачивалась на слабой волне. Они не сближались и не удалялись друг от друга, словно связанные невидимой ниткой. Мне вдруг показалось, что я узнал их, что это те самые лебеди, которые наблюдали за нами, когда обнаженная Ева выходила из воды. «Стояла ночь. Луной был полон сад», – вспомнилось мне. Фет. Чушь, какой сад? Какой Фет? Мотнув головой, я стряхнул с себя ненужное наваждение и направился к дизельной, где должна была находиться колонка и где я заметил велосипед. Колонку я нашел без труда. Велосипеда не было. Не было никакого велосипеда: ни желтого, ни синего, ни серо-буро-малинового. А был ведь полчаса назад! Я видел его, обратил внимание на цвет. Если не велосипед, то что-то желтое, что я принял за велосипед. Я решил обойти постройку и вдруг у боковой стены обнаружил человека. Он полусидел, полулежал, привалившись к стене, голова его безвольно свесилась на грудь – так же, как голова маячника Миронова. «Ну и дела, – подумал я. – Что за странная попойка.» Я набрал воды и несколько полных горстей плеснул в лицо пьяного человека. Он не реагировал. Я решил нащупать пульс, как только что делал Валерий. Пульса не было. Человек был мертв. Я поднял его лицо. Оно было залито кровью. Посреди лба чернела дырка. Это был тот самый парень, который несколько часов назад танцевал с моей Евой. Подхватив ведро, я кинулся в дом. На фонарном столбе заметил мощный черный выключатель, спрятанный под самодельным навесом. Я нажал на клавишу. Площадка залилась светом. Кто-то просто выключил фонарь. Рядом с трупом я заметил клочок бумаги. На нем были написаны три буквы: СВС. Я сунул бумажку в карман и влетел в комнату. Тетя Маале вызывала по телефону скорую помощь.

– И полицию, – сказал я. – Там убийство.

Они приехали на мощном черном микроавтобусе все вместе: и медицинская бригада, и бригада следователей. Все со своими причиндалами. Островное МЧС.

Медики обследовали Миронова, полицейские – труп.

Миронова решено было отвезти в больницу. Из микроавтобуса извлекли носилки. Возле дизельной с разных сторон фотографировали несчастного парня. Старший группы подошел к Валерию и сердечно поздоровался с ним, слегка наклонившись. Валерий что-то сказал ему, как я понял, представил меня. Старший, парень нашего возраста, протянул мне руку:

– Капитан Тамм. Юку Тамм. – Слегка поколебавшись, скупо сообщил. – Мы с Валерием одноклассники.

Он был небольшого роста, щуплый, зато голос имел мужественный: низкий и грубый. Можно было подумать, что природа поскупилась, когда отпускала материал на создание этого худосочного капитана Юку. Сначала поскупилась, а потом спохватилась, что так негоже, и добавила перца именно в голос, потому что больше добавлять было не во что. Общаясь с Валерием, капитан слегка наклонялся. Разговаривая же со мной, располагался немного поодаль, чтобы не задирать голову.

– Вы первым обнаружили труп? – строго спросил он.

Так строго, что я моментально почувствовал себя военнослужащим срочной службы и неожиданно ляпнул:

– Так точно!

– Расскажите подробно. – Он вынул из кейса диктофон и прислушался. Ритмичный плеск прибрежной волны показался ему слишком большой помехой для диктофона, и он увел меня в комнату. Миронову в это время «прокапывали» какой-то препарат. Он лежал под капельницей, лицо его не было бледным, но глаза оставались закрытыми. Капитан Юку Тамм включил магнитофон, и я принялся подробно рассказывать. Абсолютно подробно – обо всем, начиная с ресторана, включая историю трехлетней давности, произошедшую в московском Царицынском парке. Но тут я несколько раз подчеркнул: полной уверенности, что я не ошибаюсь, нет.

– Так, – пророкотал своим басом капитан. – Прошу вас пока никуда не отлучаться, вы понадобитесь следствию.

– Подписка о невыезде? – догадался я.

– Какая подписка! – худосочный рот тронула чуть заметная усмешка. – Это же остров. Здесь все, как на ладони. Просто оставайтесь в пансионате. О перемещениях сообщайте мне через Валерия.

– Да мы с ним на пару…

– Вот и хорошо.

Между тем труп упаковали в мешок с наглухо застегивающейся молнией и на носилках внесли в микроавтобус. Рядом пристроили носилки с Мироновым, который начал приходить в себя. Врачи и полицейские как-то разместились в салоне, и машина островного МЧС отчалила от маяка. Пора было отправляться и нам: тете Маале, Валерию и мне.

Тут выяснилось, что Валерий остается. Он будет наблюдать за приборами, пока не приедет сменщик Миронова. Ему должны позвонить из Таллинна и проинструктировать по телефону. Дело в том, что там, в гидрографии работает его одноклассник…

– Валерий, – спросил я, – а в правительстве нет твоих одноклассников?

– Есть, – признался Валерий. – Заместитель министра культуры.

– Прямо не класс, а пушкинский лицей!

– Что ж, – пожал плечами мой друг. – Мы, островитяне, ребята энергичные. Всем известно, что материковые эстонцы произошли от скандинавов, а островные – от тюрков. Так что наша кровь горячей.

– От каких еще тюрков?

– От сибирских. Коми и марийцы, например – наши родственники. Вот так. Однако вы езжайте. Уже и до утра недалеко. А меня завтра отвезут в пансионат.

Мы с тетей Маале сели в «Форд» и отправились восвояси. Я взглянул в боковое зеркало. Лунная дорожка и ритмичные сполохи маяка провожали нас тихим салютом.

Хотелось тихо радоваться жизни. Я и радовался бы, видит Бог, если бы меня привели на маяк не столь ужасные обстоятельства.

Но приключения этой ночи не закончились для меня. Едва я вошел в комнату, как отворилась дверь и в проеме показалась Ева. Она бросилась мне на шею и стала осыпать меня поцелуями. Лицо ее было соленым от слез, я осушал его губами. От чего же она плакала? От счастья? От неведомого мне несчастья? Вместо того чтобы выяснить это, я, как настоящий негодяй, принялся развязывать пояс на ее халате. Под халатом, как я и догадывался, не было никакой рубашки. Под халатом была сама Ева, такая горячая и такая желанная. Руки мои заскользили по восхитительному телу и доскользили наконец до полной, упругой груди, губы прильнули к напрягшемуся соску. Вскоре и моя одежда (с ее помощью, с ее помощью!) оказалась на полу…

Тут я, как мудрая Шехерезада, «прекращаю дозволенные речи», потому что дальнейшее не подлежит никакой огласке, если человек не хочет потерять себя. А я этого не хочу. Я засыпал рядом с ней, обессиленный и счастливый.

Последним проблеском отплывающего от меня сознания была почему-то знаменитая строчка Фета: «Стояла ночь, луной был полон сад».

Я не слышал, когда Ева покинула меня. Проснулся, однако, не сам – меня разбудили. Я почувствовал настойчивые прикосновения к моему плечу и услышал вежливый бас капитана Юку Тамма:

– Господин Евгений Ломов, пожалуйста, проснитесь.

С трудом возвращаясь к действительности, я сел, свесив ноги с кровати.

Юку Тамм был в форме, она придавала ему если не солидности, то – взрослости.

– Господин Евгений Ломов, вы арестованы по подозрению в убийстве.

Я решил, что он шутит. Сам собой напросился дурацкий возглас «О-ля-ля!» Но это не было, черт возьми, шуткой. В комнате находился еще один человек, тоже в форме, явно подчиненный капитана Тамма. Едва я оделся, он подскочил ко мне и заковал мои руки в наручники. Они быстро вывели меня из помещения и усадили все в тот же универсальный черный микроавтобус. Водитель дал газ, и мы поехали.

– Куда вы меня везете? – с возмущением спросил я.

– В город, – ответил капитан. – В тюрьму.

– Снимите, по крайней мере, наручники – разумно попросил я. – Неужели вы думаете, что я куда-нибудь денусь?

– Не думаем, – спокойно ответил капитан. – Но положено – в наручниках.

– Постойте! – закричал я. – А велосипед! Не я же приехал на желтом велосипеде! Я приехал на машине, на «Форде» тети Маале, хозяйки пансионата, а кто-то приехал на желтом велосипеде и уехал на нем!

Капитан Юку помолчал, как бы раздумывая, стоит ли отвечать подозреваемому, потом решил, так и быть, ответить:

– Никто кроме вас никакого велосипеда не видел. А ваши слова – это только ваши слова.

Совершенно некстати пришло в голову, что в пансионате скоро завтрак, и сразу резко засосало под ложечкой. Я поделился с капитаном своими чувствами:

– Есть хочется.