в ладонях ледяных
На полотне
бездарной жизни
странные распевы
забытых дел
Беспечные слова —
плоды гнилые
и седые стены
нас разделили
Пустотой греха.
Укрой меня,
здесь так темно и сыро
здесь сотни лестниц,
лабиринтов, галерей
здесь тишина
как тягостная сила
мне давит шею
и дыхание ночей
мне опаляет веки
Серый странник
присел на краешек стола
молчит и ждет
Укрой меня,
ведь скоро станет ясно
кто умер
кто родился
кто прощен
«В сердце моем – теплая медь…»
В сердце моем – теплая медь
Руки умыты горячим свинцом
Над головою – бесовская плеть
Леший следит за моим ремеслом
В доме – ни звука
Распахнута дверь
Высохло масло в лампаде
Полынь
у изголовья постели
и ночь
ветром закрыла Псалтирь.
«Бабье лето – золотая нить…»
Бабье лето – золотая нить
из небесного полотна
Кто дарит ее,
чтобы к раздумью склонить
взглянуть на мир
с той стороны зеркального стекла…
Я смотрю из окна
на эту зрелую женщину
мудрую, нежную
с такими ласковыми глазами
и огненным ликом
и не знаю,
есть ли надежда
на новую встречу
Кто еще помнит о нас?
Кто способен утешить нас
как младенцев?
Вернуться в святую купель
В колыбель из осеннего
свежего ветра и листьев,
прикоснуться несмело
к пшеничной груди
бабьего лета,
прошептав: «Сохрани…»
Что еще остается нам?
Слышишь напев
молитвенный и глубокий
слова простые и сильные
Ты – из ребра моего бессмертного,
из рек моих сокровенных,
родников голубых
моих губ
и чистейших желаний
сотворена
Женщина —
пламенная осень
Последняя осень
перед новой войной.
«Анна спит…»
Анне Ранцане
Анна спит.
Не стыдись своих слез
Не стыдись преклоненных колен
перед Распятьем
Одиночества не стыдись.
В слове твоем сплетаются
травы жизни и смерти,
рассвет затихает
в яблочных зернах.
Анна спит.
Видит светлые сны