Бессонница

Герцог почесал в затылке и, так и не придумав достойную казнь беспардонному вруну, отправился на конюшню. Там его дожидался удивительный конь, купленный за баснословные деньги у проезжавшего мимо арабского шейха. Этот конь так соскучился по воде, что напоить его никак не удавалось…

Грустный клоун

Это был очень грустный клоун. Всё, что он делал на арене, отдавало безысходностью и тоской. Реквизит падал из рук, фокусы никого не обманывали. Если спотыкался, то на полном серьёзе получал шишку, если долго не вставал – значит, травма и впрямь была тяжёлой. В общем, без слёз на него смотреть было невозможно и именно поэтому его выступления пользовались большим успехом у публики, покатывавшейся со смеху при каждом его появлении.

Однако, одной работой в цирке сыт не будешь и грустный клоун подрабатывал в драматическом театре. Трагиком. Выглядело это весьма своеобразно. Например, каждый раз, когда он произносил знаменитый монолог Гамлета, его начинал душить смех. Публика же доставала носовые платки и заливалась слезами. И так весь спектакль. Успех был полный.

На днях один заезжий режиссёр предложил ему поработать над ролью пожарного в фильме «Из огня да в полымя». То ли комедии, то ли трагедии… Интересно, что скажет зритель. Пожарный-то со странностями. Когда загорелся театр, сказал, что его разыгрывают и на пожар не поехал. Когда же, согласно сценария, загорелся цирк, объявил, что это просто смешно и тоже не поехал. После чего началась настоящая драма с элементами комедии. Такая вот роль…

Кома

Дмитрий Васильевич шёл по улице и поскользнулся. Упал крайне неудачно: ударился затылком о заледенелый асфальт и потерял сознание. Так он оказался в больнице в коматозном состоянии.

Врачи сделали всё возможное, чтобы спасти пациенту жизнь и по прошествии трёх лет он проснулся. Без каких бы то ни было отклонений. Просто в один прекрасный день свесил ноги с кровати, поискал тапочки, не нашёл, чертыхнулся и пошёл в туалет босиком. По дороге его успели перехватить, обули и одели, проконсультировали по поводу нежелательности новых падений на больное место и выписали из больницы.

При расставании профессор сообщил ему, что он пробыл в коме три года и на редкость хорошо выглядит. Его имя войдёт в учебники по комаведению. Подарил на прощание авторучку и ушёл к больным.

«Три года… Ничего себе! За это время, наверно, многое изменилось. Сейчас узнаем…»

Однако, ничего необычного вокруг не наблюдалось. Всё те же плохо чищенные тротуары, смесь соли и снега.

Пройдя в метро по пенсионному удостоверению, вошёл в вагон. Здесь тоже, вроде, было всё как обычно, но что-то всё же было не так. И после некоторого размышления он понял, что именно: ни у кого из пассажиров не было гаджета.

Дмитрий Васильевич ещё помнил совсем уж давние времена, когда в вагоне метро все были заняты чем угодно (чтением газет и журналов, подрёмыванием и рассматриванием друг друга), только не созерцанием маленьких экранов. Неужели те времена вернулись? Может, он проснулся не в своё время? Какой сейчас год?

Хотел спросить у пассажира справа, да осёкся. Взгляд молодого человека показался странным. Тот словно ничего не видел перед собой. Такие глаза у плюшевого медведя – стеклянные. Перевёл взгляд на соседку слева. У той глаза были такие же – неживые. И у пассажира напротив, и у его соседей. Что происходит?

Поезд подъехал к очередной станции и глаза у пассажиров ожили. Не у всех, а только у тех, кто поспешил к выходу. Остальные же пребывали в сомнамбулическом состоянии и никак не реагировали на окружающее.

На место вышедшего соседа села дама и Дмитрий Васильевич, поняв, что она сейчас тоже отключится, решился:

– Извините, что происходит? Я был в отъезде… Несколько лет… Где гаджеты?

Дама снисходительно улыбнулась:

– Гаджеты? Это такие маленькие штучки с экранчиками? Их давно уже нет. С год, не меньше. Они стали не нужны. Видите этот брелок с кнопочкой? Нажимаю и…

– И что будет?

– Ну, как же! Я войду в интернет, а там – всё, что мне нужно: фильмы, реклама, новости. Там (дама выразительно глянула вверх) уже знают, что меня интересует и не подсовывают всякую чушь. Хотите попробовать?

Поняв, что сейчас его подключат к какой-нибудь мыльной опере, Дмитрий Васильевич отрицательно покачал головой. «Значит, вон оно что! Далеко же ушёл технический прогресс! Гнать инфу прямо в мозг, без посредников… Отключаешь одну область, включаешь другую… Круто! Хотя… Всё к тому и шло. Интересно, сколько стоит такое удовольствие? Недорого, наверно, если все им пользуются. Надо приобрести. Салоны-то наверняка существуют. Интересно, какая версия этой… кнопки на брелке… наиболее продвинутая?»

Повернулся к даме с вопросом, но было уже поздно. Она ушла… В другую реальность.

Рояль в кустах

Из кустов донеслась Венгерская рапсодия Брамса. Валентин Николаевич остановился… Прислушался… Кто-то играл на рояле и делал это совершенно изумительно. Чувствовалась рука большого мастера.

Прозвучали последние аккорды… Воцарилась пауза… Валентин Николаевич хотел было продолжить свой путь (а направлялся он на рынок за овощами и фруктами), как кто-то невидимый заиграл Шопена, любимого композитора. Ничего другого не оставалось, как, замерев на месте, вслушиваться в чарующую мелодию.

За Шопеном последовал Моцарт и это была просто сказка. Валентин Николаевич боялся пошевелиться. Такого классного исполнения он не слышал давно. И что-то подсказывало ему: без Бетховена не обойдётся. И так и случилось.

Наконец, всё стихло. Кто-то кашлянул пару раз, хлопнула крышка и сквозь кусты продрался импозантный мужчина в потёртых джинсах и кроссовках. Валентин Николаевич потерял дар речи и лишь потрясённо смотрел на знакомое по бесчисленным афишам лицо. Мужчина виновато взглянул на ошалевшего прохожего:

– Вы уж меня извините. Дача у меня тут… Неподалёку… Жена послала на рынок… За морковью и капустой… Для борща… Я и иду себе, природой любуюсь… Денёк-то сегодня – сами видите: замечательный! У меня и в мыслях не было что-нибудь играть. Смотрю – в кустах что-то чернеет. Любопытство взяло. Оказалось – рояль. Отличный концертный рояль! Steinway, если это имя о чём-то вам говорит. Я и не удержался. И, знаете ли, получил огромное наслаждение.

Видя, что собеседник никак не обретёт дар речи, маэстро взял Валентина Николаевича под руку:

– Вы, часом, не на рынок идёте? Тогда нам по пути. Я гляжу, вы понимаете толк в музыке. И как вам? Понравилось? Я ведь даже не размялся как следует. Просто сел и оторваться уже не мог. Шопен… Моцарт… Великие имена!

Валентин Николаевич, наконец, сглотнул слюну. Но сказать ему было нечего: ведь он стал свидетелем настоящего чуда! Не каждый день удаётся послушать всемирно известного пианиста, да ещё вот так, практически тет-а-тет… Получается, тот играл для него одного! Но это же фантастика! Никто не поверит!

Стало ужасно обидно, что поблизости не оказалось ни одного свидетеля. Но ничего, внукам расскажет. Внуки поверят и этого достаточно.

Склеить ласты

Кто-то склеил ласты… Резиновым клеем… Намертво! Зачем он это сделал – непонятно.

Ласты были совсем новые и о том, чтобы их выбросить, не могло быть и речи. Скорость они позволяли держать приличную. Но это раньше. А теперь даже просто держаться на воде стало затруднительно, а вместо ускорения наблюдалось замедление. При этом высвободившаяся нога стала форменной обузой для пловца, так как возникли проблемы с прямолинейностью хода. Найти же нужный баланс между ногой, обутой в склеенные ласты, и необутой не получалось. Единственным способом решения проблемы виделась склейка ещё одной пары ласт с обуванием пустой ноги наподобие первой.

После того, как пара ласт была найдена и склеена, встал вопрос об удалении лишнего. И пловец решительно взялся за нож. Он чистил и скоблил, подрезал и снимал фаски. И своего добился: ласты стали как новые. Только в два раза толще. Конечно, гибкость была уже не та, зато добавилось жёсткости. Как-то это скажется на мореходных качествах?

Вошёл в воду и поплыл. Скорость несколько снизилась, зато с направлением движения стало всё о'кей. И это было просто супер!

Ступор

При всей недоверчивости и своенравности Дуся была всеобщей любимицей. А уж у Михаила Петровича – в особенности. Хвостатое четвероногое существо не переставало радовать своими затеями и приключениями, шалостями и проказами.

В тот день её что-то долго не было видно и Михаил Петрович отправился на поиски. У кошек своя жизнь и очень легко можно обнаружить завзятую домоседку где-нибудь на соседней улице, в компании каких-то сомнительных мурлыкающих личностей. Но в этот раз далеко ходить не пришлось.

Дуся чем-то занималась прямо за забором. Приглядевшись, Михаил Петрович понял: она поймала мышь и теперь с ней играет. Впрочем, это по её понятиям она играет, а для мыши игры закончились в тот самый миг, когда её настигли острые когти страшного врага – кошки.

Мышь была маленькая и безобидная. Вид у неё был совершенно измученный. Но она ещё шевелилась, и даже пыталась убежать, чем приводила свою мучительницу в полный восторг. Наконец, наступила развязка, но не такая, как можно было подумать: мышь, ошалев от свалившейся на неё напасти, приблизилась к большому дереву и… поползла вверх.

Она ползла, ползла и заползла на четырёхметровую высоту, прижалась к стволу и замерла.

Что же будет дальше? Михаил Петрович с интересом наблюдал за Дусей: полезет за своей жертвой или нет?

Однако, Дусю несколько обескуражило такое развитие событий. Она не стала кидаться на дерево (что при других обстоятельствах сделала бы охотно), а просто ходила вокруг да около и поглядывала на несчастную мышь, в ожидании неминуемой гибели вцепившейся лапками в кору вековой ели.

Время шло, а мышь словно уснула. Стало ясно: падать в объятия своей мучительницы она не собиралась. И кошка, то ли наигравшись со своей жертвой, то ли просто потеряв к ней интерес (как к объекту, переставшему подавать признаки жизни), всё чаще переключала своё внимание на бабочек и кузнечиков.

Михаил Петрович не стал дожидаться трагической развязки: взял Дусю на руки и отнёс домой. Та не возражала, потому что дома стояла миска с качественным кошачьим кормом. Что стало с мышью – неизвестно. Минут через двадцать Михаил Петрович дошёл до того дерева, но на нём уже никого не было. И на земле – тоже.

Бесы и бельмесы

Иван Павлович был обуреваем бесами. Их было великое множество, причём возникали они по поводу и без, в любое время дня и ночи, независимо от времени года и состояния погоды. Иногда казалось, что они в каждом углу, под диваном, под кроватью, на шкафу и в тумбочке. Маленькие вертлявые существа с рожками и хвостиками, поросшие редкой шерстью и копытцами вместо пальцев злорадно ухмылялись при каждой неудачной попытке Ивана Павловича достать их палкой или веником. Особенно усиливалось вторжение поганцев по праздникам, отмечаемым непременной в таких случаях чарочкой-другой высокоградусного напитка. Причём возникали они не сразу, а по мере приближения отхода ко сну.