Аты-баты, шли солдаты

– Вы биолог? То есть, я хотел сказать, ботаник?

– Почему ботаник? – пожала плечами женщина. – Я – терапевт. Работаю на «скорой помощи».

– И не страшно?

– Привыкла.

– Я к тому, что не женское это дело – с раздавленными возиться.

– Это крайность, – спокойно ответила она.

– Но случается?

– Случается. Наш город – на автомагистрали. А вы что, водитель?

– В некотором роде, – улыбнулся Константин. – Механик-водитель первого класса.

Вагон просыпался. Пассажиры с полотенцами потянулись к умывальникам, образуя молчаливые зевающие очереди. Из служебного купе вышла проводница со стаканами чая на подносе.

Проходя мимо, сказала:

– Вы просили предупредить вас насчет Подбедни, товарищ капитан. Подъезжаем. Учтите, стоянка – три минуты.

– Спасибо, – сказал капитан проводнице и взглянул на женщину: – Извините. Моя станция.

– Вас зовут Константином? – Женщина неожиданно тепло улыбнулась.

– Так точно. А почему вы…

– Тогда здравствуйте, Константин. Я – Анна. – Женщина протянула руку. – Это я писала вам открытку. Наши отцы погибли в одном бою…

Суслин стоял перед вечно хмурым ротным в маленькой канцелярии.

– Товарищ старший лейтенант, я же все продумал досконально, – проникновенно говорил он, пытаясь убедить мрачного начальника. – Десять километров – туда, десять – обратно. С полной выкладкой.

– Мороз гарантируют. С ветерком, – упрямо не соглашался ротный. – Поморозишь ребят, младший лейтенант.

– Ну, знаете, тяжело в ученье – легко в бою.

– Легко у мамы, – уточнил ротный. – Тебе все хаханьки, в считалочки играть: «Аты-баты, шли солдаты». А я год в окопах подо Ржевом проторчал. Хреновина все это, парень.

– Что хреновина? – обиделся Суслин.

– Все! – отрезал ротный. – Броски, ученья, построения. Мина не избирает, пробежал ты десять – туда, десять – обратно. Шарахнет – и привет Александру Васильевичу.

– Какому Александру Васильевичу?

– Суворову.

– Ну, знаете, ваше отношение к боевой подготовке, товарищ старший лейтенант, совершенно не…

– Ладно, это мое дело. Но как командир роты я твою вредную инициативу запрещаю. Никаких бросков, понял?

– Понял, – вздохнул Игорь. – Но ведь у меня комсомольский взвод истребителей танков. Их к трудностям надо готовить.

В канцелярию вошел командир батальона. Поинтересовался, здороваясь с офицерами:

– О чем речь, отцы-командиры?

– Да вот взводный марш-бросок задумал, – хмуро пояснил ротный. – Проявляет инициативу. Таких инициативных надо по линии военторга использовать, а не в пехоте. Мороз обещают под тридцать, а он – бросок.

– А ну как и впрямь солдат поморозите? – спросил комбат.

– Так ведь бегом, – сказал Суслин. – Бегом – не шагом, товарищ капитан.

– Бегом – не шагом, – задумчиво повторил комбат и вдруг оживился: – Кстати, строевой ваш взвод занимается?

– Занимается, – не очень убедительно ответил Игорь. – С места с песней.

– Это хорошо. Запевала есть?

– Есть. Ефрейтор Святкин.

– Поверяющий приезжает, – доверительно сообщил комбат. – Сверху, понимаете?

И многозначительно посмотрел наверх. И ротный со взводным тоже задрали головы.

– Побелить надо, – заметил батальонный.

– Надо, – согласился ротный.

– Все поверяющие сверху имеют одну слабость, – пояснил комбат, покончив с потолком. – Какую?

– Какую? – чистосердечно переспросил Суслин.

– Не знаете вы службы, лейтенант, – покровительственно улыбнулся командир батальона. – Все поверяющие любят прохождение с песней. Теперь ясно? Так что непременно разучите хорошую строевую песню. Будете защищать честь батальона.

– А бросок? – уныло вздохнул Игорь.

– Ах, бросок? Это как ротный решит.

– Против, – решительно отрубил командир роты. – Хлопцам через месяц на фронт, а там бросков хватит. И бегом, и шагом, и туда, и обратно. Против.

– Ясно, – упавшим голосом сказал Суслин.

– Да, поверяющий может зайти в расположение, – спохватился комбат. – Сегодня же проверьте казарму на предмет лишнего барахла, младший лейтенант. Все убрать. Чтобы было чисто и пусто.

Когда Суслин вошел в казарму, его встретил один дежурный.