Мария

Антон Климов проснулся в своей квартире с больной головой и туманными воспоминаниями о проведенном накануне вечере, – как он вернулся домой, он не помнил. Единственное, что зафиксировалось в его памяти, причем припало к мозгу ярко выраженным фрагментом – это разговор с Марией.

– Твою мать, – прохрипел он, перенося свое тело на кухню, где в холодильнике его ждало пиво.

Две бутылки освежили его организм, и он плюхнулся в кресло, завернувшись в засаленный халат.

– Итак, – начал он беседу с собой, – что это все было, есть, означает, и, судя по всему, будет? Я профессиональный военный с неплохим стажем… да что там военный, я достаточно взрослый, даже пожилой человек с немалым опытом, не задумываясь, повелся на какую-то авантюру. Стоп. А есть ли авантюра? Это просто какой-то развод. Ну, точно. Меня покажут по… а я еще по пьяни все про себя… всего себя наизнанку… вот я пьяный идиот. Докатился…

Прихватив из холодильника еще бутылочку, он продолжил рассуждать:

– Допустим, самоуважение я потерял, во всяком случае, для себя самого. Тогда это все не имеет никакого значения, так же как и осмысление, бесполезное осмысление собственной жизни. Это тут при чем? Ага, не нужно уходить в сторону. Нет, все верно и все взаимосвязано. Проклятье! Как все же стыдно выставить себя таким дураком. Даже если это и никакие ни съемки, даже, если это ни развод… а развод на что? Никаких секретов я не выдал. Я хоть и дурак, когда пьяный, но… да и нечего мне выдавать давно.

Климов закурил.

– Все дело в ней? Черт возьми, может, это она больная? Сумасшедшая, решившая… Ролевая игра такая. Квест… Что за чепуху я сам несу? Итак, что вчера произошло? Нормальная женщина ко мне не подойдет. Вывод: это женщина ненормальная… да она, вообще, не женщина! Приехал… а что у нее было с голосом? Показалось? И взгляд порой менялся. Показалось? Она сказала, что это шанс. Она мой шанс? Шанс на что? Что мне нужно? Ничего мне давно не нужно. И я ей это вчера… Может, мне все же нужно… Отец… Ты заковал меня в такие цепи, что я сам себя похоронил. Но, разве ты в этом виноват? Кто во всем этом виноват, кроме меня самого? В чем? В том, что я, будучи, без лишней скромности, надеждой института, тем не менее, потерял, причем, потерял давно… ее… жизнь… Я никому и ни для чего не нужен. Да, я не нужен жизни. Она мой шанс? Этой фразой она дала мне понять, что я нужен ей. Черт бы ее побрал! Как она догадалась?..

В это мгновение его телефон издал сигнал получения СМС. Антон взял телефон, прочел сообщение и замер. На его счет пришло 500 000 рублей. Климов отложил телефон и тут же опорожнил бутылку пива до дна.

– Может, это все сон?

Снова раздался сигнал телефона. Антон уже с опаской взглянул на экран. И это было текстовое сообщение: «Это небольшой аванс, чтобы вы восприняли вчерашний разговор всерьез, а то сидите сейчас, наверняка, да дурью маетесь, размышляя о том, что же это вчера со мной такое произошло. Не совладаете с собой – идите к врачу, пусть он вас прокапает. Больше никакого спиртного до выполнения того, о чем мы с вами разговаривали. Ждите звонка. Мария».

Климов осторожно поставил пустую бутылку из-под пива на стол.

Субботу Виктор посвятил своей двоюродной сестре, приехавшей из Воронежа, проведя для нее экскурсию по центру Москвы с посещением Третьяковской галереи. Вернувшись поздно вечером, он чувствовал усталость, как и Ирина, тут же отправившаяся спать. Родители пожурили Виктора за его чересчур усердное участие в знакомстве с городом, на что тот ответил, что он увлекся и не мог остановиться.

– Я пойду, пройдусь перед сном, – сказал он.

– Тебе не хватило? – удивленно спросила мама.

– Буквально на полчасика. Мне тоже нужно хорошенько выспаться. Завтра едем на ВДНХ. На Останкинскую башню полезем.

Что-то тянуло Виктора снова в тот сквер, к той лавке, за которой рос огромный старый дуб, тянуло что-то необъяснимое. Он действительно устал от прогулки так, что с ног валился, но не пойти сквер он не мог. Почему?

«Почему? – думал он. – Что же со мной такое и какой день уже? Зачем мне этот сквер… этот дуб?»

Вскоре Виктор уже сидел на той самой лавке, под тем самым дубом.

– Господин! Господин!

Генрих очнулся. Он медленно открыл глаза и увидел перед собой девочку лет десяти, крестьянскую дочь.

– Господин, вы заболели? – участливо спрашивала она.

– Я? – с трудом выговорил Генрих. – Нет, я просто. Я гулял…

– Я знаю вас, вы Генрих, сын покойного барона Траубе. Я сочувствую вам.

– Спасибо, – сказал Генрих и стал оглядываться по сторонам, стараясь понять, куда он попал. Он сидел на земле, прислонившись к стволу дерева. Эта была опушка леса. «Довольно далеко от города, – подумал он, – чтобы не помнить, как ты сюда добрался».

– Вам не страшно? – спросила девочка.

– Страшно? – переспросил Генрих.

Девочка медленно подняла голову и указала рукой вверх. Генрих, так же медленно поднял глаза вверх и тут же вскочил на ноги, отбежав и встав рядом с девочкой. Несметная стая ворон расселась на всех ветках дуба, под которым сидел Генрих. Это был тот самый дуб, на котором двадцать лет назад повесился его дядя Альберт. Генрих оглянулся по сторонам, подобрал небольшую дубинку, вероятно одну из тех, что крестьяне накануне использовали для тех же целей, и, что есть силы, запустил ее вверх. Вороны со страшным криком разлетелись в разные стороны. Девочка прижалась к Генриху. Вскоре все стихло.

– Вы ищите лесного воина? – спросила девочка.

– Лесного воина? – переспросил Генрих.

– Мне папа говорил, что ходят слухи о войне и нечистой силе, поселившийся у нас. И что лесной воин помогает в битвах. И что в этом лесу живут ведьмы, и не только в лесу, но в лесу живут самые сильные и страшные ведьмы, и что они в последнее время часто собирают всех ведьм с округи и других земель и устраивают шабаши, но лесной воин их не боится. – Девочка перевела дыхание. – И что ведьм сложно найти, иначе бы их всех сожгли бы на костре. Но есть тропинки, которые сложно отыскать, но если отыскать, можно найти и ведьм и лесного воина. Вот.

Генрих улыбнулся.

– Ты далеко живешь? – спросил он, – я могу тебя проводить. Поздно уже.

– Нет, что вы! – испуганно воскликнула девочка. – Мне совсем недалеко идти, а если меня увидят с вами… – Девочка осеклась.

– То что?

– Простите, господин, мне пора, – заторопилась девочка.

– Что будет, если тебя увидят со мной?

– Говорят, ваш дом проклят, вашего батюшку забрала нечистая сила, и его нельзя было везти в церковь. И Дьявол объявился в наших местах… и решат, что я ведьма. Простите, господин. – Девочка сорвалась с места и бросилась бежать.

Генрих остался стоять, растерянно глядя вслед убегающей девочки. Развернувшись, он встретился с громадой таинственного леса, где, по словам девочки, да и, как он вспомнил, подруги его матери, Анжелы, в последнее время зачастили собираться ведьмы.

– Лесной воин? – спросил он себя вслух. – Да поможет мне бог.

Перекрестившись, Генрих двинулся вглубь леса.

– 9 –

Выйдя из отеля около полудня в воскресенье, Мария остановилась возле ожидавшего ее такси и на мгновение замерла. Опустив голову, она глубоко вздохнула и слегка улыбнулась, после чего медленно села на заднее сидение. Швейцар захлопнул за ней дверцу, и автомобиль тронулся с места.

Все это время из-за тонированного стекла серого «Audi», припаркованного недалеко от входа в отель, за ней следили чьи-то строгие глаза. Как только такси отъехало, двигатель «Audi» завелся, автомобиль плавно выкатился на проезжую часть и направился вслед за такси.

Погода стояла шикарная. Чистое голубое небо и прозрачный воздух давали возможность туристам, посещавшим Останкинскую башню, насладиться панорамой Москвы в полной мере. Именно здесь и располагался самый высокий ресторан, о котором говорила Мария. Она поднялась в ресторан «Седьмое небо» и тут же присела за понравившийся ей столик.

– Простите девушка, у вас забронировано? – спросил официант.

– Забронировано, – ответил за Марию высокий экстравагантный мужчина лет шестидесяти с тонкими усиками и острой бородкой. Он был одет в вычурный клетчатый костюм.

– Бог ты мой, Артур Карлович, к чему такая пышность? – спросила Мария, мельком взглянув на подсевшего за столик господина.

– У меня к вам просьба, Маша, – сказал Артур Карлович, – не смотрите на меня, особенно в глаза… – Он задумался, и добавил: – Лучше, вообще, не смотрите.

– Чего вы боитесь? – рассмеялась Мария.