Исповедь дурака. Как я ушёл от «нормальной» жизни и стал счастливым

Папа молчаливо осилил всё. Книги одна за другой переместились «на дальнюю полку». Единственный раз он подошёл ко мне с покет-буком Пелевина «Чапаев и Пустота» и сказал:

– Как будто наркотиков поел. Рекомендую!

Увольнение из офисов

Тем временем на работе настал долгожданный момент увольнения:

– Главное – несгибаемое намерение. Смотреть на вещи конкретно, без лишних абстракций: физически удержать не смогут – а значит в крайнем случае будут вынуждены уволить по статье. То есть самое главное здесь – убедить себя самого, что за пределами работы есть жизнь, и она прекрасна, и более чем достойна того, чтобы стремиться к ней; рваться как птица из клетки на свободу.

Учитывай фактор времени, скорее всего, процесс затянется. Придётся постепенно уходить с проекта, выжидать некоторое «время на подумать», потом идти «догуливать» оставшийся отпуск и только потом удастся получить на руки трудовую. Таков порядок.

Я подготовился как следует: узнал приёмы, которые обычно используют директора, чтобы уговорить остаться, настроился психологически и вошёл в кабинет начальства со включенным диктофоном. До сих пор иногда переслушиваю эту замечательную запись, где я озвучиваю директору своё твёрдое намерение, свою философскую концепцию Судьбы как всеобщей предопределённости, а он пытается переманить меня, обещая открыть целый отдел под моим руководством, который будет заниматься исключительно тем, что мне интересно. А ещё поучает житейской мудрости:

– Это пока у тебя жены нет, ты говоришь, что у тебя есть деньги «лишние».

– Молодо-зелено! Бизнес начинают с друзьями, а заканчивают с партнёрами, – делёжка денег рассорила многих его знакомых.

Я же делюсь романтическими представлениями о своём будущем игродельном бизнесе. Мне видится, что там я смогу быть свободным художником, путешествовать, генерировать идеи, а исполнением будут заниматься наёмные специалисты. Уже тогда чувствовалось, что это слабое место в моей концепции, как и то, что я не хотел разграничивать работу и дом. Но мне хотелось верить, что всё к лучшему.

В итоге директор предложил:

– Походи подумай: существуют ли в принципе такие условия, на которых ты мог бы остаться здесь?

– Вот здесь я бы точно не хотел остаться – меня вся эта атмосфера офиса угнетает. И вообще, у меня здесь осанка испортилась, пора здоровьице поправлять.

– Что значит испортилась? Всё равно же сидеть будешь.

– Не-а – организую себе лежачее рабочее место…

– Ну ладно, скажешь: стул кожаный нужен – купим.

– Диван!

– Ну диван.

– Ага, и бассейн рядом. И во что фирма превратится? В мою личную виллу?

– Ладно, ты человек не глупый. Подумай до завтра.

Я остался непреклонен. Тот разговор ознаменовал начало моей новой жизни. Довольно быстро я передал полномочия тим-лида самой толковой и хозяйственной девочке из команды. Не в обиду будет сказано, она была невелика ростом и эмоциональна – чувствовались комплексы и стремление их преодолеть, очень хотелось дать ей «порулить». А одним из троих подчинённых мне студентов я укомплектовал команду до полного состава.

Напоследок устроил отвязную вечеринку в нашем кабинете с плясками, выпивкой и обильным пиршеством, которую участники с блеском в глазах вспоминали годы спустя. Отгулял положенный остаток отпуска и забрал документы.

Геймдев и отношения

Исполнение мечты и долга

Свобода! Как только начался вышеупомянутый отпуск, мы с двумя моими товарищами Прохором и Родионом стали соучредителями игродельного предприятия. Сняли под офис элитную (по местным меркам) квартиру с большим залом, стилизованным под трюм затонувшего корабля. По общему согласию я немедленно переселился туда из родительского дома с чувством долгожданного освобождения.

«Вот она, настоящая жизнь!» – думал я, улыбаясь июльскому солнцу, стоя на остановке в футболке с дурацким принтом и моих любимых спортивных штанах «adidas» с кислотно-зелёными полосками. Карманы штанов оттопырились и из них нагло торчали толстые пачки денег. Семнадцать миллионов белорусских рублей – сбережения, для обналичивания которых пришлось опустошить три банкомата, – мой вклад в бюджет нашей фирмы, который формировался прямо на табуретке в моей комнате.

Теперь у меня была отдельная комната. Как же долго я об этом мечтал! Полная самостоятельность и личное пространство – никаких больше внезапных заглядываний, никаких кухонных обязанностей.

Отец и другие родственники одобрили моё решение. Мать же негодовала. Ей не нравилась ни наша игростроительная авантюра, ни мой уход из дома. Были эмоциональные претензии в духе «я столько в тебя вложила, а ты такой неблагодарный», в ответ на которые я попросил перевести всё «вложенное» в долларовый эквивалент. Это было сказано в шутку и сгоряча, но мама всерьёз произвела подсчёты и озвучила сумму. Я обрадовался – отдать материальный долг гораздо проще, чем абстрактный, этический. К удивлению матери, я торжественно выплатил всю предъявленную сумму, порядка $4000, на следующий день наличными.

Я понимал, что по идее дети всегда в неоплатном долгу перед матерью и отцом за всё, что те для них сделали, но не испытывал ни малейшей благодарности за моё вскармливание, воспитание и пребывание в родительском доме. Годы выживания в тесном пространстве с курящим отцом, истеричной матерью, в натянутых отношениях, казались вынужденной мерой для всех – просто надо было как-то «перекантоваться».

Семье долгое время не хватало денег, родителям приходилось вертеться. Само собой, дети были балластом, от которого стремились избавиться любыми легальными способами: отправить в детский сад, школу c группой продлённого дня, на каникулы – к бабушке, для лечения – на ЛФК, чтобы не путался под ногами – в книги, игрушки, телевизор, на улицу… Но, когда родители перешли на руководящие должности, и денег стало достаточно – ничего не изменилось. Хотя мне никогда не заявляли об этом прямо, я всегда чувствовал себя просто дармоедом, которому следует помалкивать и делать что говорят. А телевизор, книги и компьютер помогали спрятаться в свой уютный мирок.

Отец был преимущественно безучастен к воспитанию, но в те редкие моменты, когда проявлял себя – это приходилось кстати и оставляло приятное впечатление. Зато мама старалась изо всех сил. Она дала мне всё, но «через жопу» – именно такие чувства вызывала её маниакальная опека. Тогда я ещё ничего не анализировал и не сопоставлял факты – просто рядом с мамой мне было плохо. Все мы общались поверхностно и не были друг другу близкими людьми – каждый просто выполнял свою функцию как умел. Бывали приятные моменты, но они терялись в болоте обыденности. Я всегда знал, что покину родительский дом насовсем при первой же возможности.

По ощущениям, свой «долг» я сполна выстрадал пока терпел тиранию матери и попустительство отца все эти годы. А откуп деньгами воспринимался, скорее, как символ: «Я уже взрослый; мне от вас ничего не надо; я выхожу из игры; варитесь в своём Аду как хотите, но без меня».

Перед Родиной долгов также не было: распределение отработал, от армии откосил. Наконец-то от меня отстали все.

Но главное – сбывалась мечта детства и юности – мы делаем игры! А значит все страдания, через которые я пришёл к этому, были оправданы. Впрочем, играми мы занялись не сразу. Первое время я жил на офисе один, изучая азы холостяцкого быта. Оказалось, что на приготовление пищи, стирку и уборку в одиночку тратится гораздо меньше энергии, чем при тех же действиях, выполняемых по нервной материнской указке. А в двух остановках от нового жилища обнаружилась Цнянка – живописное озеро с островом, куда удобно было ездить купаться. Идиллия!

Я всё больше и больше чувствовал себя свободным человеком, хозяином жизни. Боли в спине подсказывали, что теперь мне надлежит отвечать и за собственное здоровье. Поэтому, вопреки моим же представлениям о вольном бытии, я снизил потребление алкоголя и перешёл на исключительно здоровое питание (диета по группе крови), и начал практиковать упражнения для позвоночника, которые нашёл в интернете. Это помогало. Заботиться о себе оказалось на удивление приятным занятием – живя с родителями, я даже не мог этого предположить.

В общем, я превратился в кибер-монаха, уединившегося в своей уютной келье посреди паутины проводов и электронных гаджетов. Именно таким и был мой «киберпанковский» идеал.

Настоящая живая девушка

«Когда у парня появляется жилплощадь – у него появляется девушка», – логически рассуждал я, чётко осознавая, что теперь у меня наконец-то есть место, где можно уединиться с подругой – дом. Это само по себе придавало взрослой уверенности при общении, вместо стыдливой подростковой неопределённости, когда не понятно, к кому пойти.

– И почему я только не додумался свалить на съёмную квартиру с первой же зарплаты? – спрашивал я себя.

– Привык экономить. А ещё думал, что сперва должна появиться девушка, чтобы это имело смысл. Ха-ха, перепутал причину и следствие! – отвечал я сам себе.

Но делиться новостями со своими многочисленными знакомыми я не спешил. Во-первых, потому что хотелось сполна насладиться одиночеством, а во-вторых, теперь я чувствовал себя на порядок «выше» всех тех бестолковых, потерянных в жизни людей, с которыми общался раньше – в новой жизни для них не осталось места.

Тем не менее, однажды с моего согласия в квартиру-офис заглянула на огонёк моя давняя знакомая Белла со своей странной подругой Кирой. У меня как раз было боевое настроение альфа-самца: сбываются мечты, куча денег, новая жизнь, своё жильё – хотелось блеснуть перед девушками во всей красе.

Мы выпивали и вели интеллигентную беседу о Фрейде, который видел в мужском стремлении к творческой деятельности компенсацию отсутствия матки. Прохор в это время пытался работать в другом конце комнаты, тихо матерясь и офигевая от наших тем.

А странная подруга Беллы была особенно странна и задумчива. Мы встретились с Кирой взглядами, и эта встреча растянулась, наверное, на несколько минут. Её красивое расслабленное лицо и два бездонных океана карих глаз действовали гипнотически. Я разглядел в ней что-то помимо образа аутично-готичной девушки, с которой невозможно общаться. Почувствовал её сексуальность, грациозность и глубину, дикость, с которой хочется соприкоснуться. Белла заинтересовалась нашими гляделками, на что её кареглазая подруга ответила с интонацией божественного откровения:

– Посмотри, ведь перед нами мужчина.

Мы оба знали, что это только начало. Кира стала приходить в гости одна. Мы гуляли, о чём-то беседовали, готовили. Но суть была, конечно же, в сексе.

Я проявил инициативу на первом же свидании и был встречен взаимностью. Всё было очень странно, искренне и нежно – как у скромных школьников в первый раз. Мы несколько дней приноравливались друг к другу, наслаждаясь петтингом без проникновения. В отличие от Беллы, Кира не настаивала на генитальном контакте. Для программистского организма секс с живой женщиной – непривычное занятие. Возникали проблемы с эрекцией, излишнее волнение, нервная дрожь – в общем стресс. А Кире после первого оргазма потребовалось выйти на свежий воздух.

Я старался «держать марку» альфа-самца и воспринимать девушку как секс-прислугу, которой я позволяю находиться на своей территории, когда мне это удобно. Но наличие за этой маской тёплых чувств невозможно было игнорировать. Мне нравился её запах, который оставался на постельном белье, а тело помнило каждое прикосновение наизусть, и вообще – я влюбился по уши!

К тому же, вскоре Кира напрочь разрушила образ благопристойной удобной куклы: пришла крепко пьяная и провела полночи в обнимку с унитазом. А когда у неё начались болезненные месячные, мне пришлось засунуть свою гордость подальше и побегать по аптекам вечером выходного дня в поисках нужного лекарства.

Я понял: девушка – это живой человек со своими особенностями, проблемами и внутренними переживаниями, с которыми придётся считаться. А половые отношения – гораздо более ответственное мероприятие, чем может показаться романтичному онанисту. Ведь от секса бывают дети! Кира очень боялась забеременеть и мне пришлось освоить искусство прерванного полового акта.