Исповедь дурака. Как я ушёл от «нормальной» жизни и стал счастливым

Затем Антон перешёл в активное наступление. Он напивался и начинал приставать как самый настоящий «пра-а-ативный» гомосексуалист: садился на колени, лез целоваться… В первые несколько раз я реагировал резко-отрицательно и отбивался. Потом, как бы взяв самого себя на «слабо» перестал сопротивляться поцелуям – это оказалось довольно легко и особой разницы с целованием девушек (кроме небритой щетины) я не заметил.

Однажды, в изрядном подпитии, Антон снова взялся за своё.

– Отстань! – отталкивал я его.

– Я тебе не нравлюсь? – с мерзкой ухмылкой спросил он.

– Да, не нравишься. И от тебя воняет!

– Ах вот оно что. Сейчас мы это исправим, – с этими словами Антон, икая и пошатываясь, направился в ванную, – Если вдруг надумаешь – заходи, – слащаво добавил он напоследок.

Я сидел перед компьютером, и в моём пьяном мозгу шла духовная брань. Гей я или не гей – как узнать? Надо пробовать – иначе никак. А если да, но не осмелюсь теперь – фиг знает сколько ещё пробуду девственником, мучая несчастных доверчивых девушек. Может лучше не с Антоном? Едва ли найдётся кто-либо настолько же сговорчивый и понимающий. А нет так нет. Антон и это поймёт. Сейчас или никогда!

Выпив для храбрости, я вломился в ванную, разделся и залез в душ к товарищу. Мы обнимались и целовались под струями тёплой воды. Антон спускался всё ниже и ниже, пока не нащупал губами мой половой орган. Его движения были нежными, аккуратными и умелыми – наверное он знал о чём говорил, когда утверждал, что ни одна девушка не делает это так же хорошо, как он. Мои нервные окончания трепетали, а тело содрогалась от неведомых доселе ласк…

Однако, к нашему общему удивлению, эрекции не было. Антон старался как мог, но вскоре забросил это вялое дело.

– Мда. Зачем тогда в ванну полез? – уже нормальным, мужским голосом риторически спросил он и вышел.

С этого дня тема моей вероятной гомосексуальности больше не поднималась.

БДСМ и вкус крови

Однако тема половых девиаций продолжала будоражить сознание. Для меня любовь и секс по-прежнему ассоциировались с нежностью – я не совсем понимал, зачем люди связывают друг друга, причиняют боль, придумывают ролевые игры. Но ощущал, как от этого веет какой-то тайной, аристократической элитарностью, познанием скрытых черт характера и границ своих возможностей, да и просто задорной игрой.

Мне хотелось соприкоснуться с миром извращений, и я согласился помочь Антону организовать так называемую «Fetish Party» – закрытую костюмированную вечеринку для участников местного БДСМ-сообщества. Антон разрекламировал мероприятие, нашёл клуб, пригласил актёров и музыкантов, двумя из которых должны были стать мы. Кроме того, я пригласил давнишнего знакомого, который был администратором неформального форума, а теперь стал ещё и диджеем.

Мероприятие было всенощным. От каждого из выступающих требовалась часовая программа. И тут обнаружилось, что готовых музыкальных композиций, из которых её можно было бы просто взять и составить, у нас с Антоном попросту НЕТ. Мы принялись готовиться – каждый сам по себе. Я был принципиально настроен играть вживую и тем самым сильно ограничил себя – ведь ресурсы компьютера могли «потянуть» лишь небольшое количество виртуальных инструментов и эффектов одновременно. Я второпях сделал набросок часовой композиции, где танцевальные фрагменты чередовались с занудно-эмбиентовыми, собираясь что-нибудь ещё придумать по ходу выступления.

Приехал в клуб к назначенному времени – Антон уже суетился, улаживая организационные вопросы. Гости понемногу подтягивались и перевоплощались в разного рода вампиров, пиратов, киборгов, монахов, эльфов… Но больше всего меня впечатлила пухленькая тётенька в очках, которая вела на поводке здоровенного мужика в парике и кожаной юбке. Мы с Антоном, как организаторы, оставили за собой право обойтись без карнавальных костюмов.

Приходили преимущественно пары зрелого возраста, но встречались и одинокие молодые девушки, что внушало надежду расстаться с девственностью (на такой-то вечеринке – самое оно). Впрочем, я был слишком взволнован для этого. Да и побаивался маниакального блеска в глазах потенциальных партнёрш.

Началось выступление. Все понемногу выпивали и не спешили идти танцевать. Умотавшийся Антон матерился и пил. Когда музыка стала пободрее, я пошёл «зажигать танцпол» своими безумными конвульсиями и спровоцировал тем самым ещё нескольких человек на аналогичный подвиг – стало уже не так вяло.

Потом артисты устроили садо-мазо представление с плётками и накладными членами. А дальше снова пошла дискотека – чем проще и танцевальнее становилась музыка, тем больше она заводила народ. Это совершенно не нравилось Антону – его представления об изяществе и утончённости участников БДСМ-сообщества рухнули. Было очевидно, что это просто люди с общими интересами, которые пришли выпить и потанцевать.

Настроение друга передавалось и мне по мере того как я уставал от недосыпа и плохо отстроенного, чрезмерно громкого клубного звука. Сперва у меня была идея оставаться трезвым до выхода на сцену, но когда я почти уже начал засыпать, то всё-таки выпил пива для стимуляции. Помогло. Однако, когда пришло моё время выступать, действие алкоголя пошло на спад. Я сделался вялым, и мне стало уже всё равно, как пройдёт выступление.

И оно прошло отвратительно. В клубе музыка звучала совсем иначе, нежели дома в наушниках; её «поделочность» резала слух, а низкие частоты то и дело сливались в протяжный размазанный гул. Я не успевал соображать, что следует поправить, чтобы меньше травмировать публику. Не говоря уже о том, чтобы «что-то придумывать» живьём в плане композиции.

Люди на танцполе балансировали между состояниями «ну что за отстой» и «во-во, нука-нука, ща что-то будет». Более-менее наладив звук и натерпевшись криков из зала, я почувствовал себя садистом, которому уже нечего терять, и принялся издеваться над музыкой: изменял её скорость, перескакивал с одного фрагмента на другой, запредельно выкручивал эффекты, и наблюдал, как кто-то в зале пытается адаптировать под это свой танец.

Как ни странно, некоторым нравилось. Группа молодых людей «размазалась» перед сценой подобно толпе зомби из фильмов ужасов, пульсирующей в такт музыке. Их руки тянулись ко мне и в этом жесте ощущалось что-то среднее между «дай ещё» и желанием растерзать своего мучителя.

Но недовольных было значительно больше – люди начали расходиться. В общем, я закончил значительно раньше запланированного срока и по второму разу пригласил на сцену диджея с неформального форума, который охотно согласился и радовал публику долбёжно-танцевальными битами до самого утра.

Зато Антону моё выступление понравилось. Сам же он играть отказался, сославшись на то, что у него всё «слишком медленное», а люди хотят плясать. Это было обидно – как будто я позорился за двоих.

По деньгам мероприятие окупило себя, и ещё чуть-чуть осталось на пиво.

На следующий день я вернул забытую флэшку приличному молодому человеку, который ещё вчера был тем самым мужиком в парике и юбке на поводке. Заодно поинтересовался его мнением про моё выступление.

– Жесть. Драм-н-басс – это конечно хорошо, но не до такой же степени, – прокомментировал он.

Учитывая тот факт, что ничего похожего на драм-н-басс в моей программе вообще не было, меня этот отзыв порадовал, – я решил, что по крайней мере «трахнуть мозг» отечественным извращенцам мне удалось.

Однако половые извращения были, по большому счёту, «цветочками». Тело Антона, испещрённое разнокалиберными шрамами, являлось живым памятником его нездоровому интересу к боли, медицине и искусству. Интересовала его и тема вампиров. Свой долгий рассказ об этих существах, которые пробуждали удивительные способности, используя кровь людей, процесс извлечения которой крайне приятен для обеих сторон, он подытожил так:

– Ну а что, посмотри на себя: высокий, бледный, худой, симпатичный, человеческая жизнь тебя не особо волнует – чем не вампир?

И я решился попробовать. Ведь если мой товарищ прав, и жертва будет в состоянии эйфории, – можно заодно и потрахаться.

В общем, я купил скальпель и пригласил к Антону знакомую, которая согласилась сделать разрез на шее сзади – там можно спрятать шрам под волосами. Мы выпили, морально подготовились и совершили задуманное. Но кровь из ранки почему-то просто не потекла.

Тогда было принято спонтанное решение бросить монетку, чтобы определить, кого резать следующим – Антона или меня. Случай выбрал Антона. Уверенным движением товарищ рассёк себе плечо – при этом лёгкая улыбка не сходила с лица, и он даже бровью не повёл от боли.

– Прошу, – последовало спокойное приглашение.

Я присосался к ране губами и ощутил тёплую солоноватую жидкость. Вкус был приятным – совсем не то же самое, что пить свою кровь. Но вопреки моим ожиданиям, её оказалось совсем не много (порез был не очень глубоким), и я постарался «выжать» всё, что можно, оставив после себя заметный синяк.

То ли от самовнушения, то ли от волнения на меня накатила волна лёгкой эйфории. Я ощутил себя мужественнее и сильнее, будто всё то, о чём рассказывал Антон, оказалось правдой.

Первый опыт вдохновил меня. А что если именно в этом корень моей неуспешности, стеснительности и тщедушности: я вампир – смелый, властный, обаятельный и желанный, – просто нужно больше крови, чтобы эти качества могли пробудиться в полную силу?! Задавшись целью, через несколько дней я довольно легко нашёл по интернету новую жертву – девушку с явно неустроенной личной жизнью, готовую на серьёзные эксперименты с возможным эротическим продолжением.

На словах она была смелой, по жизни – весёлой. Мы встретились и поехали на квартиру к Антону. Девушку заметно интриговало, что стройный целеустремлённый мужчина везёт её куда-то, прохладно отвечая на вопросы и не спрашивая о ней практически ничего.

По всей видимости, происходящее казалось ей шуткой вплоть до того момента, когда предполагаемое место надреза оказалось продезинфицированным спиртом, а в моей руке блеснул скальпель.

– Погоди. Стой. У неё же глаза по пять копеек, – вовремя одёрнул меня Антон.

Девушка действительно очень испугалась. Мой товарищ успокоил гостью, пообещал, что против её воли мы с ней ничего делать не станем, и я молча проводил несостоявшуюся жертву до остановки.

– Адреналин сильно вкус портит, – пояснил он со знанием дела, когда мы остались наедине, – горчит, да и эффект не тот.

Осознав, что своими играми в вампиров мы чуть было не сломали человеку психику, а возможно и жизнь, и что такие эксперименты могли грозить мне самому уголовной ответственностью, я прекратил дальнейшие поиски.

Потеря девственности

Постепенно охладев к Антону и поубавив гордыню, я снова стал появляться у Беллы. Её радовало многообразие контента, который через меня перекочёвывал к ней от моего старшего товарища. Но теперь нас сближало ещё и мироощущение. Белле предстояло поступать в вуз, и она пребывала в полной растерянности перед этим ответственным шагом. Пыталась разобраться, чего она хочет от жизни, и нужно ли ей высшее образование. Я, в свою очередь, приближался к окончанию института и чувствовал себя точно таким же потерянным. Всё куда-то катится по инерции, мне как будто нужно что-то выбирать, но все варианты кажутся одинаково бессмысленными. За каждым из них – серая и мучительно-чужеродная жизнь.

Получалось, что тот Мир Взрослых, к которому я так долго стремился, на самом деле не «царство свободы», а какой-то конвейер по переработке жизненных сил и амбиций в унылую тягомотину. А в конце конвейера – могила.

Мы как всегда сидели у Беллы, выпивали, слушали музыку, пропитываясь безысходностью нашего положения. Подруга по-прежнему не казалась физически привлекательной, но теперь вызывала у меня глубокую человеческую симпатию. Ведь пока я изучал Антона, пока восхищался и пока разочаровывался в нём, – всё это время она хранила тёплые чувства или по меньшей мере уважение ко мне, помнила и терпеливо ждала. Вот кто в действительности был моим лучшим другом, которого я не мог разглядеть за павлиньим хвостом Антона. Да и за своим собственным.

Я сказал об этом вслух. Выяснилось, что Белла тоже видела во мне раньше недосягаемого Учителя, который теперь оказался обычным человеком из плоти и крови, хрупким и способным на слабость. Наши идеалы рушились как карточные домики, слёзы наполняли глаза. Это был, что называется, катарсис. Мы постепенно прониклись таким взаимным доверием, что захотелось спрашивать и рассказывать друг другу о самом сокровенном – о том, что мы в обычной жизни прикрываем гордыней и удобными масками.

И вот, время далеко за полночь. Мы оба сидим совсем раздетые, в квартире жарко. Я демонстрирую Белле свою небольшую коллекцию порно, позаимствованного у Антона – рассказываем друг другу о том, что нас возбуждает, а что нет. Она ложится на диван и соглашается показать, как занимается мастурбацией клеящим карандашом. Я, сидя в компьютерном кресле, тоже пытаюсь показать, как обычно мастурбирую, но от обилия переживаний за этот вечер орган отказывается работать. Белла основательно разогревается и перемещается ко мне. Оральные ласки едва-едва помогают.