Исповедь дурака. Как я ушёл от «нормальной» жизни и стал счастливым

Как подбрасывали толпой кого-то одного высоко над землёй в воздух на переменках. Мне нравилось, ведь я был лёгким, и меня подбрасывали высоко. Но однажды не поймали.

Как я нагло катался по школьным коридорам на скейтборде. Правда недолго.

Забавным был случай, когда одноклассник Л., проходя мимо меня в коридоре, узнал, что я как раз собирался на олимпиаду по английскому языку. Парень быстро сориентировался и тоже напросился принять участие. Безо всякой подготовки он занял второе место.

А учитель труда, который заодно преподавал у нас допризывную подготовку, однажды с видом профессора завёл разговор о словообразовании матерных слов. Он пытался выяснить, сколько всё-таки существует базовых матных корней, от которых происходят все остальные слова. Насчитал пять.

В старших классах невероятной казалась способность учительницы истории видеть логические взаимосвязи между событиями. Видеть то, о чём не было прямо написано в учебнике, но что можно было разглядеть, лишь воспринимая всю картину целиком, прочувствовав происходящее. Она безуспешно пыталась научить этому нас. А поскольку меня лично история перестала интересовать уже после Древнего Мира, её способности выглядели в моих глазах чистым колдовством.

Подготовка и поступление

На мой век пришлись реформы по внедрению десятибальной системы и централизованного тестирования. Мало кто из учителей понимал, как использовать десять баллов, и мы пытались разобраться вместе с ними, зачитывая и анализируя инструкции министерства. В них меня обескураживало, что оценки от одного до девяти выражают знание материала и умение им пользоваться, а десятку можно получить только за «творческий подход» к решению задания. Я думал, что подхожу к любым задачам творчески, но не всегда при этом в достаточной степени знаю материал, и эти категории казались мне совершенно не связанными.

Зато с тестированием всё было просто, и методичек для подготовки хватало. Главной прелестью было то, что в тесте можно было указывать варианты наугад. Ходили слухи, что кто-то просто выложил в бланке ответов слово из трёх букв и получил 80% правильных ответов.

Приближалась пора поступления в институт, и меня переполняли чувства. Ощущение жерновов огромной мясорубки, из которой не выкрутиться. По большому счёту поступать надо было главным образом чтобы откосить от армии – к ней у меня не было ни малейшего духовного и, тем более, телесного расположения.

В нашей гимназии предлагалось готовиться к поступлению по одному из трёх направлений: экономическому, юридическому и медицинскому. Ни один из вариантов мне не нравился. В итоге я выбрал экономический как компромисс: экономика – это деньги, а деньги можно преобразовать во что угодно. К тому же, при поступлении на экономиста не надо было сдавать физику, в которую я слабо врубался.

В действительности меня занимали только компьютерные игры, интернет, и как расстаться с девственностью. Но в то же время я радовался окончанию надоевшей школы и расставанию с одноклассниками, среди которых к концу учёбы у меня совсем не осталось друзей. Я возлагал на ВУЗ большие надежды. Новый коллектив – это возможность «преподнести себя» по-новому, перестать быть белой вороной, стать «крутым» в глазах новых товарищей по учёбе, найти новых друзей и, дай-то Бог, девушку. Мне казалось, что вместе со школой уйдёт подростковая «говнистость» в общении. Что в ВУЗе всё будет по-взрослому: там не унижают друг друга за недостатки, а договариваются на взаимовыгодных принципах. К тому же я рассчитывал поступить на бюджетную форму обучения, обеспечив себя стипендией – собственными денежными средствами, которых мне уже давно не хватало. Новая степень свободы.

Однако были трудности и помимо поступления. Как раз в год окончания школы ужесточили контроль за проведением выпускных вечеров: употреблять спиртное запретили (!), а территория заведения, где проводился банкет, становилась закрытой до шести часов утра. Поэтому больше всего моих сверстников заботило, как пронести водку.

Я же не видел в выпускном ничего особенного. Мне было радостно наконец расстаться с чуждым в массе своей коллективом. До какой степени мы при этом напьёмся – не так уж важно. Ясно, что это произойдёт несмотря на все запреты. Впрочем, интересно посмотреть на наклюкавшихся учительниц.

Моё сознание будоражил миф о потере девственности на выпускном. Я заранее стал заигрывать с симпатичной мне одноклассницей Т., стройной, мягкой и немного замедленной (почти традиционный набор качеств девушек, в которых я влюблялся). Было известно, что у неё есть парень, что он старше Т. и физически сильнее меня. Но в ответ на мой дерзкий вопрос, насколько у них всё серьёзно, она ответила, что он хочет жениться, завести детей, а ей это всё пока не надо. Это был шанс!

По моей инициативе мы танцевали с Т. вальс на официальной части выпускного. И на неофициальной тоже. Но там оказалось слишком много алкоголя, громкой дискотечной музыки и негде уединиться. В этом угаре мы разминулись…

Т. рано уехала домой. Я бессмысленно слонялся и танцевал весь оставшийся вечер. А наутро, когда нас наконец выпустили из опостылевшего зала, стал проводником изрядно набравшейся учительницы английского, свидетелем её трусов и торжественного разрыва колготок в честь наступления условно-взрослой жизни.

В дальнейшем я не стал пытаться наладить отношения с Т. Некогда – на носу было централизованное тестирование и поступление.

Мать заранее отправила меня на подготовительные курсы по математике и русскому, где я практически ничему не научился: математика там была слишком сложная, а русский мы, в основном, прогуливали.

Занятия с репетитором по математике тоже не пошли мне на пользу. Изрядно потрёпанный заботами рабочего дня преподаватель просто давал мне задачи из сборника, я тупил некоторое время, после чего он сам же решал их вслух.

Казалось, что я отбываю каторгу за мамины деньги, которые ей необходимо потратить. То ли для очистки совести, то ли тупо потому что все так делают. Но терпеть эту невыносимо-идиотскую и пустую трату драгоценного времени я не мог, и решительно отказался от репетитора вопреки всем уговорам.

В итоге русский удалось подтянуть с помощью маминой знакомой учительницы на пенсии. Бабушка была учителем «от бога». А математику – по моей собственной методике: тупо решая все задачи подряд из того же сборника, начиная с самых простых, тренируясь таким образом в банальной арифметике. Это позволяло быстро посчитать всё, что сходу понятно, на тестировании, а над остальным оставалось время подумать.

Правда, математику я в итоге пересдавал трижды. В последний раз – с высокой температурой и уколом от неё в ягодице, который кое-как впендюрила мама.

С английским же всё и так было отлично – спасибо школе с «уклоном», фильмам и играм с некачественным переводом и предрасположенности, притянувшей моё внимание к англоязычной книжке про Машу и медведей в дошкольном возрасте.

Я поступал дважды. Поступление в первый, экономический, ВУЗ запомнилось долгими очередями на подачу документов, среди которых произошла последняя мимолётная встреча с бывшей одноклассницей Т., за которой я пытался «приударить» на выпускном. И тем, что около 90% поступавших туда были хорошенькими девушками.

Мне с моими баллами предложили там «полу-платное» место. Родителям это казалось неплохим вариантом, и они выразили готовность оплачивать обучение. Как-никак престижный институт, а поступление во втором потоке – рискованный шаг, ведь больше попыток не будет, и провал означает путёвку в армию на полтора года.

Но мысль о том, чтобы и дальше полностью зависеть от родителей, не имея своих финансов, была мне противна до глубины души. Я собрался с силами и решительно забрал документы с мыслью «Нет, я хочу, чтобы МНЕ платили за то, что я учусь!», отнёс их в другой, технический ВУЗ, где меня без проблем зачислили на аналогичную инженерно-экономическую специальность на бюджет.

Студенчество

Лабы и вечеринки

Мои надежды на атмосферу в студенческой среде частично оправдались. Там действительно было гораздо больше товарищества, благородства, взаимопомощи. И гораздо более здоровое чувство юмора.

У меня образовался круг знакомств – в основном частично-неформальных ребят и провинциальных девушек. В них было на порядок больше жизни, простоты и открытости. А также широта интересов и взглядов, выгодно отличавшая их в моих глазах от правильных детей большого города, у которых был уже сформировавшийся и почти закостеневший план на жизнь. К тому же, простота девушек долгое время внушала надежду потерять, наконец, девственность.

Организм тяжело адаптировался к новой среде. После первого учебного дня голова просто раскалывалась от боли. К счастью, старые неформальные друзья с гимназии пригласили меня отмечать новоселье одного из ребят. Они купили пятилитровую канистру спирта и к моему приходу уже разбавили его водой пятьдесят-на-пятьдесят, в ходе чего один из товарищей основательно надышался парами алкоголя и уже был совсем «хороший».

Я пожаловался на своё состояние, и мне со знанием дела протянули стакан:

– Пей до дна.

С каждым глотком обжигающего нутро «лекарства» я ощущал, как боль покидает голову. Когда стакан опустел, от боли не осталось и следа – ум при этом сделался ясным и предельно трезвым. Это казалось чудом.

Алкоголь вообще имел свойство открывать врата в иные миры, куда трезвому попасть невозможно.

Однажды, возвращаясь с хорошей пьянки домой, у самого входа в подъезд я вдруг подумал:

– Вот я сейчас полон сил, мне так хорошо, а я как дурак приду домой, лягу спать и утром снова проснусь «обычным». Чего ради тогда, спрашивается, я вообще пил? Нет, приключений на сегодня явно недостаточно!

С этой идеей я, шатаясь и подпирая стены, пошёл на «речку-говнотечку», как называли её местные, в надежде встретить кого-то из нашей тусовки. Но встретил в тот вечер кого угодно, кроме наших…

Я попал в совершенно незнакомый мне мир ночных алкоголиков. Сперва одежда «не по форме» поставила меня в рискованное положение, но я, преодолевая страх, знакомился и выпивал со всеми. Беседовал по душам с женщиной-психологом, с участником войны в Афганистане, а потом и с ветераном Великой Отечественной. Ходил в магазин за дешёвым вином и успокаивал приезжего мужика, которого «продинамили» девушки лёгкого поведения…

Это самый настоящий параллельный мир, который всегда был рядом, но существование которого я не замечал в силу того, что жил в других мирах: ученическом, компьютерном, студенческом.

Однако, когда мой собутыльник вдруг предложил избить одноногого калеку, чтобы отобрать у него пакет с тремя бутылками вина, я почуял, что дело приобретает дурной оборот, и стремительно удалился домой. Телепортировался в привычный мир.

Ребята в институте оказались на разных ступенях компьютерной грамотности. Программа обучения была рассчитана так, чтобы подтянуть отстающих. Для меня же многое было уже известным – это позволило немного подзаработать, делая лабораторные по C++ за деньги на первых порах. К тому же, предприимчивый одногруппник подбрасывал лёгкие заказы по Flash-баннерам и презентациям. В совокупности это было хорошим дополнением к стипендии.

Собственная «продвинутость» тешила моё самолюбие и давала возможность расслабиться на первых порах. Но когда пришла пора осваивать незнакомый материал, я и сам стал отставать. А вчерашние «отстающие» наоборот ушли вперёд.

Лишь на студенческих празднествах все были равны. По торжественным поводам мы собирались на квартирах, реже – за городом. Напивались, танцевали под хаус и пели под гитару.

Зимой, на день студента, с моей лёгкой руки почти вся группа дважды заявлялась ко мне на дачу. Во время первого заезда оказалось, что бабушка сменила замок. К счастью, ловкий одногруппник из Бреста легко открыл дверь при помощи топора.

Все гуляли, веселились и придуривались кто во что горазд. Однако до секса на моей памяти, к сожалению, ни разу не доходило. Эх. А ведь в моём воображении все студенческие пирушки заканчивались оргиями…

Студенчество на поверку вообще оказалось «кастрированной» версией того, что мне про него рассказывали приятели и родители. Не было в нём той безудержной стихийной силы, что способна превратить это время в самую прекрасную пору жизни, о которой всегда есть что вспомнить. Быть может для приезжих, живущих в общаге, – но не для меня. Гораздо более безбашенные и оголтелые поступки мне доводилось совершать одному или в тусовке неформалов. Здесь же был сплошной пафос, вполне невинная показуха, за которой не стояло ни глубоких переживаний, ни риска для жизни, ни какого-либо смысла вообще.

Меня не покидало чувство театральной наигранности. Будто нам всем внушили, что студенчество – это молодость и веселье, и мы изо всех сил пытались изобразить их, казаться друг-другу молодыми и весёлыми. Как будто впереди у нас долгая счастливая жизнь, а не годы изнурительной учёбы и работы. Будто мы ещё способны угорать отчаянно и самозабвенно, так, словно будущего нет – хотя на самом деле все уже примерно знали это самое будущее и не стремились его изменить.

Девочки понемногу планировали семьи и присматривали мужей. Мальчики начинали следить за здоровьем и превращаться в «молодых специалистов», будущих «успешных сотрудников» и «завидных женихов». Роли распределены, спектакль продолжается. Тухло.

Вскоре я попробовал лёгкие наркотики. Ими снабжал меня «по дружбе» один из одногруппников. Не смотря на мои опасения и скептицизм, общение с тем_самым_одногруппником постепенно превратило меня в сторонника веществ и противника алкоголя. Толстовку «Ария» сменил её аналог «СССР – сажать, собирать, сушить, раскуривать» с крупным листом известного растения под серпом и молотом во всю спину. Однако примерять музыку Боба Марли на своё металлистское сознание я решился далеко не сразу.