Исповедь дурака. Как я ушёл от «нормальной» жизни и стал счастливым

Мне нравились смелые папины идеи. Например, подарить Беларусь США и сделать её 51-м штатом. Любимый им анархизм с тезисом о «власти каждого в пределах компетенции» оказался мне тогда не совсем понятен. Но по эмоциональному посылу был сделан вывод, что дело стоящее.

А сам я ощущал недовольство лишь возрастными ограничениями для желающих проявить себя в большой политике и мечтал о власти детей: ясно же что у двенадцатилетних гибче ум и на порядок больше конструктивных идей по изменению мира к лучшему, чем у заскорузлых старпёров, которые и речь-то свою выстраивают с трудом.

В общем, когда в старших классах сверстники начали вливаться в ряды оппозиции и выражать свой протест через музыку, я оказался не у дел. Ведь песенками ничего не изменить. Особенно когда живётся в целом хорошо и протестуешь просто ради идеи. Это отдалило меня от ребят-музыкантов, которые уже по полной теребили гитары в школьных коридорах и давали концерты.

Мне больше нравилась электронная танцевальная музыка, а компьютер стал единственным средством самореализации. Я начал первые несмелые музыкальные эксперименты в надежде произвести впечатление на одноклассницу, которая любила танцевать, также, как и я. Но несуразные ремиксы на «The Prodigy» и просто игры с сэмплами ни к чему не привели.

Бунтарям-гитаристам я всё-таки завидовал – мне тоже хотелось бунтовать против родителей под видом бунта против системы! Через друзей, радио и музыкальные телеканалы я узнавал о разных жанрах. Мне полюбился хеви-метал за присущий ему дух эпичности, скорости, бескомпромиссности. Правда в группах я не разбирался и случайно купил в киоске кассету с изображением металлических динамиков-подсолнухов на орбите – просто обложка понравилась, а раз металлические – значит это метал. Однако там оказался техно-альбом «Welcome to Tomorrow» группы «Snap!», уникальность, удивительную нежность и мелодичность которого я оценил лишь много лет спустя. А в те годы покупка казалась мне позорным провалом, и я спрятал кассету подальше.

В итоге благодаря радио я всё-таки разобрался, что мне нужно. И позволил себе купить кассету с двумя альбомами группы Ария: «Кровь за кровь» и «Ночь короче дня». Эти песни действовали на меня как внутривенная инъекция адреналина. Они вселяли уверенность в то, что быть одиноким, значит быть сильным и независимым; что смерть всегда идёт по пятам, а жизнь может быть наполнена высокими скоростями, яркими душевными переживаниями и масштабными событиями; сражениями с бесами внутри и толпами врагов снаружи.

Сверстники в основном слушали другую музыку. Их кумиры рассказывали, как «жестокое время ставит свою пробу» и о том, как жить красиво. Мои – о том, как «мы на лету срывали вечность», и про то, как красиво умереть. О чём нам было разговаривать?

Одноклассник открыл для меня тусовку неформалов. Металлисты и панки собирались каждый вечер на заднем дворе нашей школы, пели песни под гитару, выпивали, общались, иногда ходили в гости или в ближайший лесопарк по праздничным поводам.

Если до этого я напивался всего раз, во время школьной экскурсии в загородный центр народных ремёсел, то теперь умеренное и не очень употребление алкоголя самой разной крепости постепенно становилось нормой жизни. Это казалось важным элементом бунта против диктатуры матери.

Наконец-то мне было чем себя занять помимо чтения и компа. Теперь я мог спокойно уступить место у терминала домашней ЭВМ брату или отцу по первому требованию и, не дожидаясь прихода матери, уйти «на гимназию».

У меня сразу появилось множество умных и весёлых друзей. Умными были в основном металлисты, и мне хотелось относить себя к ним. Но с панками было веселее. Поэтому вволю пообщавшись с первыми о музыкальных и книжных новинках, я обычно переключался бухать и балагурить со вторыми.

Впрочем, граница была весьма условной – и те, и другие в большинстве своём были ролевиками и состояли в рыцарском клубе. Я не участвовал, опасаясь за своё здоровье, но вслух мотивировал это тем, что «я не рыцарь и не эльф, моя эпоха – киберпанк!» Это оправдывало и отсутствие у меня каких-либо субкультурных атрибутов одежды, на которые просто не было денег.

Важной частью наших посиделок были душевные песни под гитару. Хором наших нестройных юных голосов, порой шутливо перестраивающих слова, мы оживляли песни «Кино», «Арии», «Гражданской Обороны», «Наутилуса» и «КиШа» (тогда ещё в большинстве своём незнакомые мне) так, что спустя время знакомство с оригиналами этих композиций доставило мне главным образом разочарование. В глубинах памяти они всегда будут отзываться задорным подростковым многоголосием. У костра, под запах пива и скрип кожаных курток. И ни одна студийная запись не вместит этой атмосферы и гаммы чувств!

Солнце светит и растёт трава,

Но тебе она не нужна.

Всё не то и всё не так,

Когда твоя девушка Артём…

Выпивка, атмосфера непринуждённого разгильдяйства, дружелюбная компания, громкие песни, традиция целоваться с девушками в щёку в качестве приветствия – всё это понемногу делало меня раскрепощённее.

Во время одной из гулянок в лесу я разговорился с сестрой своего приятеля. Затуманенное алкоголем сознание практически не разбирало слов общительной девушки. Зато неожиданно для себя я уловил некий телепатический позыв к сближению – будто она говорит всё это чисто из вежливости, а на самом деле мечтает о страстных объятиях.

Несколько секунд я колебался: учитывая присутствие рядом её склонного к мордобою брата, ошибка могла обойтись дорого.

«Сейчас или никогда!» – оборвал я вялотекущий поток рассуждений, решительно приблизился к девушке и поцеловал в засос.

Последовавшей взаимности не ожидал никто: она прильнула ко мне всем телом и сжала в объятиях так, что мы потеряли равновесие и, повалившись с бревна, на котором сидели у костра, кубарем покатились куда-то в кусты, не переставая целоваться. Под шутки и всеобщий одобрительный смех.

Если бы не гогочущая толпа желающих помочь словом и делом вокруг, мы бы скорее всего перешли к сексу прямо на месте – девушка казалась достаточно смелой для этого.

Вдоволь нацеловавшись, мы отправились к ней домой с понятным намерением. Однако на пороге её поджидала мать, которая отточенным движением втащила дочь в квартиру и захлопнула передо мной дверь.

У меня остался её телефон. На следующее утро мы созвонились, и я пришёл в гости. Нам обоим было очевидно, что момент упущен – нужно было прийти в себя после попойки, а от вчерашней страсти не осталось и следа. Было даже как-то неловко. Мы сели пить чай и смотреть фотографии. А потом позвонил телефон – оказалось, что у неё есть парень. Он приехал в гости и вёл себя с ней весьма развязно – как настоящий дерзкий панк, который привык брать от жизни всё. Я чувствовал себя лахудрой на его фоне. Но девушка отвечала на его знаки внимания неохотно. Интуиция подсказывала, что сегодня она сделает выбор в пользу одного из нас, и я ввязался в негласную «битву за сердце принцессы».

Мы вместе поехали в город, опохмелились пивом, а потом переместились в гараж, на репетиционную точку, где ребята играли панк-рок. Всё это время я был пассивен и безучастен, наблюдая за тем, как активный и успешный самец пытается развеселить свою самку. Из него пёрло столько энергии, что соперничать совершенно не было желания.

Игра затягивалась, и я начинал нервничать, ожидая, что девушка каким-то образом вынесет свой «вердикт». Но когда я увидел, как слаженно они играют музыку и какой кайф ловят от этого, у меня не осталось сомнений, что это – люди из другого мира, в котором мне нет места. Я не играю на инструментах, не разделяю их образа жизни, приколов и интересов.

Наверняка девушке хотелось покинуть этот достаточно примитивный и пафосный мир, и она видела во мне надежду – это читалось в её взгляде. Но я не представлял, как это осуществить. Взять за руку и увести у парня, послав его подальше? Или плести тайную любовную интригу? А главное – зачем. Зачем она мне? Что я буду с ней потом делать, о чём говорить? Её глаза и тело говорят о многом, – она может оказаться хорошей любовницей, или даже любящей невестой, – а может просто дурой с пропитыми мозгами. Что творится в голове у этой девицы из не слишком благоприятной семьи? Куда я приведу её, если живу с родителями? Не будет ли мне перед ними стыдно? А как отреагирует её парень? Вдруг этот псих подожжёт мою квартиру?

В общем, я не верил, что мне по силам стать её «спасителем». Поэтому вежливо удалился в своё интеллектуальное одиночество.

Переломы и воспоминания

Переход к условно-взрослой жизни давался сложно. В старших классах я перенёс два перелома: руки и ноги.

Первый – когда мать настойчиво, с криками, выгнала нас с братом из дома, чтобы мы покатались на своих самодельных сноубордах, выдолбленных летом на даче из продольно распиленного бревна, пока не настала оттепель. Фактически, она уже наставала: снег слегка подтаял, но снова замёрз, образовав ледяной наст. Движимый озлобленностью на маму, я попытался скатиться с довольно крутого склона, чтобы выпустить пар. Тяжеленный сноуборд, оклеенный снизу скотчем и обильно смазанный салом, в сочетании с плохой шнуровкой превратился на обледеневшем склоне в неуправляемый снаряд.

Всё случилось быстро: на пути попадается бугор, сноуборд улетает в кусты на моих глазах, всё вращается… А когда вращение останавливается, я ощущаю характерную пульсирующую боль в предплечье, уже знакомую мне по перелому руки в детстве. Рука постепенно опухает – почти в том же месте, что и в первый раз. Спокойно подбираю свою доску, идём с братом домой, я еду в больницу.

Там мне вправляют смещённую кость под общим наркозом. Я отвечаю анестезиологу, что никогда не употреблял наркотиков, и он пророчит мне настоящий кайф. И не обманывает – после десятка глубоких вдохов сладкого газа я проваливаюсь в воронку из зелёных цифр а-ля Матрица и оказываюсь в каком-то месте, очень похожем на рай.

Очнулся я в прекрасном настроении, когда меня уже везли с гипсом в палату. Мне радостно и хочется петь:

– Я король дороги, я король от Бога, в Ад или Рай – сама выбирай! – затянул я пьяненьким голоском. Санитары очевидно спешили и задели койкой тумбочку соседа по палате, разбив ему кружку.

– Ой, чем же я теперь буду пить!? – недоумевал он.

– РОтом. Гы, – отвечал я, сияющий самодовольством.

Вскоре меня «отпустило», и вечер прошёл в пошлых беседах с однопалатниками о сексуальном опыте. Я нелепо пытался соврать, будто он у меня уже был, и я давно не девственник, выдумывая сцену полового акта на ходу по мере того, как меня осыпают вопросами. В итоге мой обман легко раскрыли и посмеялись над моими наивными выдумками. Обидно – ведь я был там старшим из всех.

А ногу я сломал и вовсе нелепо: вышел из школы через окно первого этажа и приземлился на выбоину в асфальте. Два дня ходил прихрамывая и ел анальгин, полагая, что это растяжение, и оно пройдёт. На третий обратился к врачу – обнаружилась маленькая трещина в плюсневой кости. Гипс, костыли, две недели освобождения от занятий.

Вообще, переломы пришлись тогда как раз кстати. В школе царила суета по поводу вытягвания оценок, которые войдут в аттестат. Мне она была совершенно чужда. На медаль я не претендовал, а при поступлении аттестат практически игнорировался (как раз в этом году ввели централизованное тестирование, баллы которого учитывались при поступлении).

К концу учёбы учителя в школе стали мягче. Они по-дружески давали напутствия, высказывали каждому приятные характеристики, общались с нами с глазу на глаз. У меня неожиданно обнаружились «логическое мышление» и «исполнительность».

Приятнее всего было то, что смягчился даже Death. Со временем я снова стал играть в нашем школьном «компьютерном клубе». Сперва один, на эмуляторе «PlayStation», позаимствовав у друга диск с «Tony Hawk’s Pro Skateboarding». А ближе к выпуску – снова по сети, вместе со всеми. «Пожизненное» негласно простили.

Что ещё можно вспомнить о школе…

Как однажды прогулял всю продлёнку вместе с другом, а потом вернулся в класс ровно за минуту до прихода матери. Сказал оставшимся ребятам и учительнице, что прячусь от неё. А они успели показать мне разученную сценку про чебурашку.

Как учительница со злости раздолбала указку об доску, чтобы утихомирить шумных ребят, а щепка угодила в щёку мне – сидящему на первой парте тогда ещё отличнику.

Как мне показалось, что, если разбавить много заменителя сахара горячей водой – получится алкоголь; я набадяжил двухлитровую бутылку и мы «бухали» с товарищем прямо за партами, закусывая принесённым им из дома оливье.

Как в ответ на заявление классной, что «мы этого не хотим» я съязвил: «Не хотите – или не можете?», спровоцировав её гневные крики.

Как нам раздавали растворимые шипучие витаминные таблетки для профилактики гриппа, а ребята набрали их в рты и я, зайдя в класс вместе с учителем, увидел заливающихся оранжевой пеной разгильдяев.

Как после просмотра всем классом «Войны и мира» на видеокассете сразу после титров началась эротическая сцена из записанного там до этого фильма, а мы вместе с учительницей молча смотрели ещё секунд тридцать прежде чем она улыбаясь сказала «выключай».