Спецназ ГРУ против басмачей. X-files: секретные материалы Советской власти

Он знал, что отец в 1985-ом, еще до его рождения, служил в Афгане, где в одном полку с ним служил не то турок, не то узбек, с кем они сохранили дружеские отношения на долгие годы – его звали Ахмед. Общение их прервалось лет 5 или 7 назад, когда Ахмед, после своей командировки в одну из стран Ближнего Востока, не просто принял радикальный ислам, а еще и стал членом какой-то – Никита толком не знал, какой, – запрещенной организации ваххабитского толка.

– Ничего удивительного. Этого следовало ожидать, – скептически бросил Никита.

– Но он не мог!

– Много ты понимаешь, кто что может, а кто что не может. Он член террористической организации, а они, как известно, могут если не все, то очень многое.

– Послушай себя, человек XXI века. Развешиваешь ярлыки, толком ничего не зная. Слышал звон, а не знаешь, где он. Постыдился бы. Еще образованный! Садись есть!

Никита бы поспорил с матерью, окажись они при других обстоятельствах – сегодня он чересчур устал, чтобы вступать с ней в околонаучные пререкания, а потому, наскоро перекусив, отправился к себе в комнату и вырубился без задних ног.

Спал он чутко, снились кошмары. Проснулся в 4 утра, чтобы попить воды, когда, проходя по коридору мимо кухни, снова увидел бьющий оттуда свет и услышал голоса – мужской и женский. Тихонько приоткрыл дверь. Открывшаяся его взору картина обескуражила его настолько, что он предпочел бы думать, что спит. Мать сидела за столом, а напротив нее сидел и пил чай темный взрослый человек с длинной бородой. Никита видел Ахмеда несколько раз еще в глубоком детстве, но лицо его было столь запоминающимся, что он спорить был готов – перед ним сейчас находится бывший сослуживец его отца.

– Дядя Ахмед?

– Здравствуй, Никита.

– Вы как здесь?

Мать, зная крутой нрав сына, поспешила как-то угомонить его:

– Послушай, он тут ни причем. Они объявляют в розыск сейчас всех членов запрещенных организаций. А к взрыву Ахмед не имеет никакого отношения…

– Не надо, Яна, – тихим, ровным голосом сказал Ахмед. – Оставь нас, я сам все объясню.

Мать тихо вышла из комнаты. Никита уселся на ее место и стал внимательно рассматривать ночного гостя.

– Я действительно не причастен к теракту. Твоя мама сказала правду.

– А кто тогда?

– Теракт совершил смертник, это слепому ясно. Уже завтра, когда разгребут завалы до конца, все станет ясно, и обвинения с меня снимут. А пока мне нужно спрятаться где-то, где меня с наименьшей вероятностью могут искать, потому я и пришел к вам.

– Зачем же им обвинять Вас, когда ничего толком не известно?

– Подобные события всегда используются клерикальной властью для борьбы с исламскими уммами и течениями. Нашу организацию давно хотят закрыть, но никак не могут. Вот решили – не было бы счастья, да несчастье помогло.

Ахмед говорил очень грамотно и без малейшего акцента – еще в советские времена он окончил МГИМО, и потом много лет находился на дипломатической работе. После развала Союза, как многие, занялся бизнесом. А потом вот…

– А Ваша организация? Она тоже, хотите сказать, к взрыву непричастна?

– Именно это я и хочу сказать. Не все мусульмане – террористы. Напротив, ислам – религия добра и любви. А отщепенцев и уродов хватает в любой религии, как и в любом народе.

– Это да…

– А ты, я вижу, достаточно категорично относишься к исламскому терроризму?

– К терроризму вообще. Ему нет оправдания.

– Знаешь, Руссо говорил, что гнев – признак слабости.

– Не следует ли из этого, что надо оправдывать тех, кто взрывает и отрезает головы, отталкиваясь только от их слабости? – язвительно заметил юноша.

– Нет. Из этого следует только то, что они хотят быть услышанными, но их не слушают. Почему? Слушают всех, кроме представителей ваххабизма. Клоунов от политики, ряженых, откровенных идиотов – всех. А нас нет. Почему? Даже ваш министр иностранных дел не видит ничего лучше, как назвать нас дебилами в прямом эфире на весь мир, а потом колко отшучиваться.

– И что же вы хотите сказать? Вот так, просто, без закидонов.

– Только то, чтобы нам разрешили жить в своем мире и по своим законам. Без постороннего вмешательства.

– Надо же. 25 лет назад в Афганистане вы придерживались другого мнения.

– Тогда я никакого мнения не придерживался. Никто из нас не придерживался никакого и ничьего мнения, за нас думали партия и комсомол. Если бы мы тогда обладали знанием в той мере, в какой обладает человечество сейчас, – поверь, ничего этого не было бы.

– Вы считаете, что вторжение в Афганистан было актом вмешательства?

– Варварского и недопустимого.

– А как же слова директора ЦРУ Кейси о том, что США по сути спровоцировали конфликт? Подтолкнули Советы к тому, чтобы те ввязались в активную фазу боевых действий?

– А те, конечно, не могли не ответить на провокацию? Ты считаешь, что международная политика – это то же, что детский сад, где дергают друг друга за косички, а после бьют книжками по голове?

– Так делают в школе.

– Вот видишь. Ты все прекрасно понимаешь. Не провокация ЦРУ вынудила Устинова ввести войска в Афганистан, а неуемный шовинизм. Желание схапать как можно больше территории и тем самым расширить влияние на Ближнем Востоке. Ну, допустим, там бы осталась зона влияния США. Что от этого бы изменилось, даже размести там они свои боеголовки? Началась бы мировая война? Нет? В отсутствие там советских мощностей Союз сильно потерпел бы в экономическом отношении? Да чего смеяться – там кроме мака отродясь ничего не росло! Так зачем спрашивается? Шовинизм, шовинизм обеих держав.

– Значит, Штаты Вы все-таки не осуждаете?

– Почему, осуждаю. В том, что сейчас происходит с их легкой руки в Сирии, а некоторое время назад творилось в Ливии и Ираке – только их вина. Появление «ИГИЛ»[2 - Экстремистская организация, запрещена на территории РФ] – есть следствие их «миротворческой» деятельности, от которой в итоге они сами и пострадали. Но сама идея превратить Ближний Восток в театр военных действий целиком и полностью принадлежит Брежневу и его клике. Открытого военного вмешательства США в действия моджахедов в Афганистане не зафиксировано…

– Пфф…

– И все-таки! Не зафиксировано, а потому виноват Брежнев, Устинов, кто угодно – но из числа членов Политбюро.

– Вы назвали их моджахедами. Так же называли себя басмачи во время советской интервенции в Средней Азии. Не хотите ли Вы сказать..?

– Именно. Там произошло то же самое. Знаешь, был фильм такой в начале 1970-х, назывался «Конец черного консула». Изображал Гражданскую войну в Средней Азии. Ну такие, знаешь, лубочные фильмы – детище советской пропаганды. Вот там старейшина из Бухары бросает в лицо эмиру обвинение типа «Ты издеваешься над своим народом!» После 1990 года не могу без смеха смотреть это кино – он еще не знает, какие издевательства его ждут после 1920 года! Если говорить строго, феодально – сословный строй, представителями которого были басмачи, и с которым так рьяно боролась Советская власть в 1920-е годы, существовал в Средней Азии, включая Узбекистан, всегда – даже после ее прихода. «Хлопковое дело» и самоубийство Рашидова в 1983 году пролили свет на действительное положение вещей в среднеазиатских республиках без купюр. Так значит, не с этим и не ради установления идеи всеобщего равенства устроила Советская власть бойню в Бухаре в 1920 году, разрушив эффективное и социальное государство и построив черт знает что! А ради чего? Только ради расширения собственных границ. Все тот же самый пресловутый шовинизм.

– Зачем это было нужно Ленину? Брежневу в обстановке холодной войны – еще понятно, а здесь-то?

– Ты же историк. Государство было не признано, находилось в тисках международной изоляции, повсюду было обложено экономическими санкциями. В таких условиях прирост столь благодатной земли как Узбекистан решал многие экономические проблемы. Ленина как раз понять проще, чем Брежнева, рассматривавшего международные отношения как инструмент удовлетворения собственных личностных амбиций. Хотя, по большому счету, именно Ленин заложил основу афганской войны. Если бы тогда СССР не укрепился в Узбекистане, черта лысого они бы туда нос сунули в 79-ом…

– Но ведь и в Афганистане, и в Бухаре было много сочувствующих. Те же самые «шурави» например…

Ахмед улыбнулся:

– Ты знаешь историю лучше меня. Во времена гитлеровской оккупации тоже было много сочувствующих. И в России тоже.

Никита отвел глаза. Хоть он и понимал, что Ахмед не имеет отношения ко взрыву, разделить исповедуемые им позиции о международном терроризме он не мог. Ахмед почувствовал настроение юноши.