Эхо тишины

– Мальчик сказал слово «война», и словно фото в голове вспыхнуло. Точно! Когроткий, но очень ягркий момент. Я воевал… – Джордж иногда запинается, закатывает глаза, вспоминая и подбирая слова. Не каждый сразу оборачивается на его речь, но постепенно историей проникаются все до единого: – Мне тогда исполнилось двадцать два. Я служил в пехоте после колледжа. И так всё было… интегресно! Техника, огружие, новые люди. В пегрвые полгода я заслужил звание «сегржант» и должность замкомвзвода. Ну, это… заместитель командигра взвода. На самом деле, мне было там… комфогртно. В целом пробыл там пять лет. Однако многое грассказать не могу, так как подписал документ о негразглашении военной тайны.

– А какие ещё военные звания бывают? – перебивает его Оливия.

– Звания? – Джордж на секунду запинается: – Ну, мастегр-сегржант, сегржант-майогр, офицегры гразных классов, капграл…

– Ты просто так смешно говоришь, – с милейшей улыбочкой мурчит Оливия, однако издёвки в её словах больше.

Джордж что-то бубнит себе под нос.

– Что ты сказал, сладенький?

Джордж просто продолжает:

– В итоге я стал Втогрым лейтенантом. Под моим командованием было около двухсот человек, все отличные мужики. И тогда… – Джордж сглатывает подкативший к горлу комок. – Боевая тгревога. Наша часть находилась на Востоке. Точнее сказать не могу – тайна. Вокгруг только пески, куда ни глянь, потому, когда звучит такой сигнал, пгричины может быть только две: учения либо война. Однако если учения, я бы знал: всем нам, офицеграм, сообщали о плановых… событиях. Если честно, я испугался. Не на шутку. Не за себя, за пагрней. Моя подготовка была на высоте – и физическая, и психическая. А вот они не были к такому готовы. Всё пгроисходило очень быстгро: здание штаба стало пылью от боеголовки, взгрыв погрушил всё и забграл с собой много жизней. Мы отбивались несколько дней. Ждали помощи. Патгроны закончились, еды почти не осталось. Кто-то кгричал от боли, кто-то плакал, кто-то звал маму. Не могу никого осуждать, нас тогда оставалось не больше двадцати человек. А тех, кто был готов биться дальше, всего пять, включая меня. – Его взгляд ушёл вдаль воспоминаний. – Я помню, как лёг на землю, глядел ввегрх, закугрил… Вдохнул глубоко-глубоко… Успел уже попгрощаться мысленно с теми кого люблю. Молитву пгрочитал. И тогда воздух буквально взогрвался! – Он вновь подскочил, но сразу сел. – Он был такой гогрячий, что невозможно стало дышать! Пгравда, я видел своими глазами! Звено истгребителей пгронеслось над нашими позициями, пгрям над головами. Помощь явилась в самый последний момент. Больше ничего не скажу. Нас спасли, доставили домой, и я написал бумагу на увольнение. Было ли стграшно? Да! Неимовегрно. Больше всего пугало то, сколько товагрищей я потегрял. А из-за секгретности, глупой тайны, оказалось, что я не могу покинуть стграну. Неопгределённое вгремя. И тогда я начал писать. Пенсии военного, получившего гранение в зоне боевых действий, достаточно, чтобы не думать о гработе. Вот потому я и делаю сейчас то, что люблю.

– Итан, старина Джорджи тебя переплюнул, – казалось, Оливия только и ждала, когда он закончит свой рассказ, чтобы вставить едкое замечание.

– Ты!.. – Джордж гневно смотрит на неё. – Хватит!

– Ну, малыш, не надо ерепениться. – Она продолжает улыбаться. – А то начнёшь грязно ругаться при ребёнке, тогда папочка Росс тебя стукнет и не посмотрит, что ты бывший военный, солдат, машина для убийства.

– И откуда ты только слово такое узнала – ерепениться, – негромко говорит Алекса.

– Тебя, китти, вообще не спрашивают. Держи своё мнение в заднем… кармане!

– Прямо каламбур за каламбуром, – в голосе Алексы не меньше едкости. – Тебе бы к нам на факультет.

– Дамы, давайте успокоимся, – Росс старается поддержать порядок.

– Подождите! Эй, все, слушайте! – Кэрол встаёт, чтобы каждый посмотрел на неё. – Мне тут Генри показал книжку свою. В общем, тут есть схемы разных кораблей, их строение. Так вот, во многих комнатах…

– Каютах, мам.

– Да, малыш, каютах. Во многих каютах есть сквозные вертикальные переходы в другие. Они располагаются друг над другом.

– Отличная идея, милая! – Росс уже поднимается, чтобы начать действовать. Как только появляется возможность разобраться в происходящем, спасти свою семью, этот бесстрашный человек готов на всё.

Мяу.

Росс садиться обратно совершенно потерянный. В который раз все замирают на своих местах.

Мя-яу. Очень тихо, глухо.

Глаза Оливии становятся всё шире. Эрик неожиданно впивается пальцами в столешницу. Кэрол в ужасе обнимает сына.

Миу. Ми-ияу. Будто бы откуда-то издалека.

Джордж беспомощно озирается, вертит головой, часто моргает, потеет. Итан встречается взглядом с Алексой – она сосредоточенно пытается расслышать, откуда раздаётся звук.

Мяу. И тишина.

– В той аварии выжил только котёнок. Мать с сынишкой остались лежать. Идиот на спорткаре спал рядом с разбитой машиной, слюни пускал. Ни царапины не получил. Они котёнка взяли, домой везли. И он один… – Эрик словно говорит всё самому себе, не смотрит ни на кого. – Маленький рыжий котёнок ходил по осколкам и мяукал в ужасе. А моя Николь…

Алекса показывает Итану взглядом на пол. Тот кивает в ответ. Оливия вдруг подходит к Эрику и обнимает за плечи.

– Тише, здоровяк. – Она больше не агрессивная язвительная стерва. Сейчас она заботливая мать, или старшая сестра, которая хочет успокоить братишку. Эрик просто сидит с закрытыми глазами, и ни одна мышца не двигается на его лице.

Совсем скоро Эрик вновь открывает глаза. Он аккуратно встаёт, почти нежно снимая руки Оливии с плеч, и благодарно кивает.

– Я вспомнил. Ну, причину, по которой сидел. Расскажу всё, только давайте сначала поищем проход.

Тут все одновременно смотрят на пол, на ковёр цвета венозной крови.

– Выбор очевиден, – говорит Итан в полной тишине.

Все встают; Росс и Итан, не мешкая, оттаскивают в сторону тяжёлый ковёр, но металлический пол чист.

– Пианино! – подаёт идею Генри.

Мужчины сдвигают его в сторону, и взору их предстаёт небольшой квадратный люк вровень с металлическим полом у стены. Железная ручка утоплена в поверхность. Эрик без колебаний поддевает её пальцами и тянет. Плечи напрягаются, но крышка едва приподнимается.

– Помогите.

Однако ухватиться вдвоём за крохотную скобу не представляется возможным. Тогда Итан снимает ремень, подсовывает под ручку.

– Все вместе! – командует Росс.

Четверо мужчин хватаются за ремень. Со скрежетом металла о металл крышка поддаётся. Секунда – и та с грохотом падает. От подобных звуков ладони Алексы становятся влажными. Она ощущает, как капелька пота скользит по позвоночнику. Мальчик вдруг берёт её за руку своей сухой детской ладошкой.

Перед ними лежит колодец первозданной тьмы, куда не проникает ни единого лучика и так скупого света. Вертикальная лестница уходит в бездну. «Она называется «трап», – думает Генри, выглядывая из-под руки отца. Снизу веет холодом, однако сквозняк не ощущается.

Люди стоят вокруг, и никто не решается сделать первый шаг. Все словно перестали дышать.

– Кто хочет грискнуть? – нарушает тишину Джордж.

1.4

Кажется, у меня вновь случается кошмар, только осмыслить его я не успеваю.

– Доброе утро! С днём рождения! – Именно эта фраза прерывает мой сон. Я открываю глаза, мама сидит на кровати.

– Спасибо, мам, – потянувшись, бурчу я. Простынь сырая от пота, но вида не подаю.

Она улыбается.

– Держи. – Протягивает завёрнутый в подарочную упаковку прямоугольной формы предмет.

Я так и подскакиваю на постели!