Лекарь. Палач
– Ты не принимай близко к сердцу, – услышал я голос Петра, садящегося рядом со мной на лавку. – Крику от Якова много, но беззлобный он.
– Понимаю, конечно, – спокойно ответил я. – Лекарства новые, всегда вначале воспринимается с недоверием. Как там Елисей?
– Лучше ему, позавтракал сегодня, – в голосе Петра слышалось облегчение. – Агафья говорит, с аппетитом все съел.
– Лекарство даете? – строго спросил я.
– А то как же, – уверенно сказал купец. – Федор взбалтывает, как и было велено. Дали утром две ложки, теперича в обед, в полдник и на ночь дадим.
– Все правильно, – кивнул я. – После обеда еще сына твоего осмотрю.
– Ты не волнуйся, – добавил я после паузы, решив, что все-таки нужно разъяснить отцу безопасность приготовленного лекарства. – Зелье, что я приготовил Елисею, не опасно. Просто у вас такое еще не делается. Лечит от всякой заразы, плохих последствий точно не будет. Вылечится отрок.
Я старательно подбирал слова, не сказав «побочных эффектов» и не назвав лекарство «антибактериальным». Осталось только сказать «антибиотик» и сразу отправлюсь на костер, как черный колдун.
– Да не переживаю я, – отмахнулся Петр. – Ты может думаешь, купцы в глуши глупые, ан не так. Я же видел, что все примочки Якова только хуже делают? Всю жизнь благодарен тебе буду, что спас сына.
– Спасибо, что позволил остаться, – поспешил я с благодарностью. – Постепенно осмотрюсь да начну обязанности свои лекарские выполнять.
– Ерунда, ты мне сына спас, живи сколько хочешь, – серьезно сказал Петр. – Будешь приглядывать тут за отроком да за остальными. Ехать мне надо с братьями скоро в Москву, за товаром. Торговать нам надобно.
– Вы покупаете ткани разные в Москве и потом здесь в Старице продаете? – поинтересовался я, ничего не понимая в торговом деле.
– Не, в Старице продаем совсем мало, – махнул рукой Петр. – Только если заказ какой есть от бояр. Везде продаем. В разных городах торгуем. Как закупим товар, так на повозке и везем. На ярмарках и продаем. Вона в прошлом году на Нижегородской ярмарке считай весь товар и продали.
– Когда теперь в Москву поедете по своим торговым делам? – уже чисто ради вежливости спросил я.
– Надобно бы уже и ехать, скоро будет ярмарка в Новгороде, – вздохнул Петр. – Так не выехать пока из города.
– Чего так? – коротко спросил я, ловя себя на мысли, что постепенно начну перенимать и местный говор.
– Не пущают, строгий контроль на заставе нынче, – проговорил Петр.
– Да я помню, когда мы подъезжали к Старице рано утром и проходили заставу, повозку долго очень проверяли, – смутно вспомнил я.
– Дак всегда в город служилые люди пропускают, – степенно ответил купец. – Где ж это видано, чтобы без охраны? Поди лихие люди да разбойники набегут. Контроль он всегда нужен, чтобы в городе жить спокойно было.
Я кивнул, возразить было нечего. Я прекрасно понимал особенности пограничного контроля и строгой проверки на пропускных пунктах.
– Только вот неделя как, хуже прежнего стало, – продолжил Петр задумчиво. – Укрепили заставу, еще служилых людей прислали, всех подозрительных хватают да к старосте волокут.
– Почему? – спросил я с интересом.
– Говорят, разбойника страшного ищут, – вздохнул Петр. – Страсти творятся. Слышал от губного старосты, что девок молодых стали находить, с животом разрезанным, словно скот какой. Да говорят без глаз. Что ж за разбойник окаянный на такую скверну отважился? Дней десять как будет, нашли девку в Покровском под Москвой, затем неделю как под Клином нашли. А дня три назад недалече от Твери нашли, такожде разрезанная по животу да без глаз. Молодая девка, красивая. Мужа, говорят, еще не знала…
Может ли человека бить молния в одно место три раза подряд?
Не знаю, зачем вселенная наградила меня феноменальной памятью. Перед глазами четко стояла картина событий, от которых я и бежал.
***
Столичный университет. Обычное солнечное утро. Отряд полицейских. Круг, диаметром метров двадцать, залитый кровью. В центре круга лежало то, что когда-то было молодой девушкой. На расстоянии полуметра от рук и от ног жертвы в землю вбиты деревянные колья, высотой примерно двадцать сантиметров. Руки и ноги примотаны толстым жгутом к выступающим колышкам. Живот девушки разрезан сверху донизу.
– Стенки вывернуты, предположительно, для изъятия внутренних органов, – никогда не думал, что так сложно будет вдохнуть.
– Вы можете определить, какие органы вырезаны? – спросил майор.
– Конечно, – кивнул я. – Отсутствует печень.
– Остальные органы на месте? – недоверчиво переспросил капитан.
– Да, все остальное, судя по всему, не тронуто, – сказал я. – Разумеется, точные результаты даст только аутопсия, посмертная экспертиза.
– Понятно, – кивнул майор. – Что еще вы можете сказать?
Позже я понял, почему позвали меня, хотя в деле работали опытные судмедэксперты. Метод зверского убийства был связан с биологическими жидкостями. Следователи хотели узнать, зачем убийце потребовались извлеченные компоненты жертвы. В частности, стекловидное тело из глаз. Я тоже сильно хотел это знать.
***
Хорошо, что я сидел боком и Петр не видел моей реакции.
– Петр, какую девушку убили? – сдавленным голосом спросил я.
– Говорят, молодая девка, жила на подворье оружейника, – пожал плечами Петр. – Помогала по хозяйству, убиралась, готовила.
– Как нашли, рассказывали? – не хотел я получать ответ на этот вопрос.
– Дак по обыкновению, толки великие пошли, только об этом и судачат, – проговорил купец. – Тверской губной староста рассказал нашему старосте, тот рассказал служилым людям, и пошло. Небылицы всякие сказывают. Говорят, нашли на пустыре утром. Девка на земле распростерта лежала, веревкой ноги и руки к кольям деревянным примотаны были. Земля вся в кровищи, живот от верху до низу распорот. И глаза вырезаны. Убивец ирод окаянный, не иначе как с бесами водится. Ужасу на весь город нагнал.
Вот круг и замкнулся.
«Невозможно, такого просто не может быть, – воспоминания последней недели до того, как я оказался в чужом времени, хлынули потоком. – Совпадение, просто неудачное стечение обстоятельств. Может зверь растерзал? Может на косу девушка неумело напоролась?».
Не сильно помогало. Врать себе тоже нужно уметь. Перед глазами стояли картины растерзанных молодых девушек, которые тоже «мужа не знали», были девственницами. Прочно привязанных к деревянным кольям, вбитым в землю, с вырезанными глазами и распоротым животом.
***
– Глазные яблоки впалые, выглядят пустыми и поврежденными, – как можно нейтральнее проговорил я.
– Вырезанные глаза сложно не заметить, – спокойно сказал майор.
– Строго говоря, глаза не вырезаны, – резко выдохнул я.
– Что это значит? – спросил требовательно майор. – Как я лично вижу, глаза жертвы отсутствуют.
– Боюсь, вам это точно не понравится, – я с трудом сдерживался.
– Работа у меня такая, в которой мало что может нравиться, – парировал майор. – Профессор, что вы видите на месте преступления?
– Глазницы выглядят пустыми и поврежденными, – повторил я.
– Вы это уже сказали, – прокомментировал капитан.
– Вы не поняли, господин капитан, – из последних сил я пытался говорить сдержанным тоном. – Стекловидное тело, было изъято, точнее сказать, аккуратно высосано, когда жертва была еще жива.
– Я правильно понимаю, глаза вырезали, когда девушка была еще жива? – ровный голос майора все же дрогнул. – Вы точно в этом уверены?
– Глазницы не вырезали, повторяю еще раз, – способность говорить нейтральным тоном покидала меня. – Жидкость из глаз высосали каким-то устройством при жизни жертвы. Аккуратно изъяли содержимое, словно вычерпали. Остались только сморщенные оболочки, роговица провалилась.
***
Что же происходит? В моем времени всего было шесть дьявольских убийств. Шесть жертв. Петр говорит, судя по всему, о третьей. Господи, неужели будет еще три?
«Да бред, надумал всякого, подражатель, скорее всего, прочитал об убийствах и попытался повторить», – мозг, как мог, пытался снять стресс.
Хотя я прекрасно понимал, что между моим временем и эпохой, где я оказался заморским лекарем, лежит пропасть в несколько столетий.
Какой подражатель мог прочитать про убийства в шестнадцатом век? Да и где могли написать подробности о вырезанных глазах, распоротых животах и о том, что девушки были невинные? В газете? В какой интересно? В рапортах? Еще смешнее… Ничего не сходилось. Да что происходит то?
ГЛАВА 5. ЛЕКАРСКАЯ ГРАМОТА
Я сидел неподвижно, всеми силами стараясь не выдавать напряжения.
В голове прокручивались разные версии. Рациональной частью мозга я прекрасно понимал, что средств массовой информации в этой эпохе не было. И рапорты служителей закона не включали подробностей убийства.
Мозг молчал, потому что принять гипотезу об убийце, жившем почти пятьсот лет все же не мог. Что же ради всего святого происходит?
– Скажи, а далеко от Старицы до Твери? – тихо спросил я, когда вернулась способность дышать.
– Знамо, верст семьдесят будет, – сказал Петр. – Ежели на лошадях ехать, так полтора-два дня надобно. Только, чтобы дороги не размыло. Когда в Тверь товар везем, пару раз лошадей меняем в селениях.
Петр встал с лавки, потянулся и огляделся по сторонам.
– Пошли, лекарь, отобедаем, да и отдохнуть надобно, – обстоятельно сказал Петр. – Ну и отрока моего проверишь.
Всеми силами я старался избавиться от картинки распоротого тела, привязанного к деревянным кольям, в голове.
Что же за дар свалился на мою голову? Больше похож на наказание.
В столовой горнице за большим столом уже сидела вся родня Петра, теперь я легко запоминал не только имена, но и всякие мелочи. Степан сидел во главе, как старший из братьев, справа сел Петр, слева сидел Никита, рядом сидел Федор. Я только на второй день понял, что мужчины обедали отдельно, женщин и детей за столом не было. Ну, другие времена, другие нравы.
Еды было столько, что хватило бы на роту солдат. Я пытался съедать все, что на тарелке, чтобы не обидеть радушных хозяев. Хотядля такого количества еды нужен был огромный желудок.
После обеда я зашел в горницу, где на кровати сидел Елисей. Подросток улыбался, и выглядел существенно лучше, чем утром. Видно, молодой организм легко справлялся с болезнью. Конечно, с учетом действия наспех сделанного из подручных веществ антибактериального средства.
– Здравствуйте, господин лекарь, – вежливо сказал Елисей. – Тятенька сказал, что вы мне жизнь спасли. Благодарствую от всего сердца!
– Ну ничего особенного я не сделал, – приятно, конечно, такое слышать. – Впереди еще лечение. Раствор пьешь?
– Да, господин лекарь, – подскочила Агафья, держа в руках сосуд. – Утром после завтрака давала. В обед вот Елисей выпил. Федор взбалтывает, как и было велено. Ставлю за печь, чтобы зелье силу не потеряло.
«Странные обороты речи, конечно», – скрыл я улыбку.
– Раствор будет действовать максимум три дня, – вслух сказал я. – Должно к тому времени полегчать. Постоянно пей чаи травные. С лекарством чем больше жидкости будешь пить, тем быстрее поправишься.
– Даем, господин лекарь, и травы, и чаи, – спешно заговорила Агафья, видно опасаясь, что ее обвинят в недостаточно хорошем уходе за больным.
– Ну поправляйся, Елисей, – сказал я, пощупав пульс и лоб подростка. – Вечером еще раз осмотрю. Отдыхай побольше.
От проникновенного взгляда светло-голубых глаз отрока стало немного не по себе. Знать бы генеалогическое древо. У отца Елисея и братьев также были русые волосы и светло-серые глаза. Только грубее и темнее. Подросток сильно выбивался из общей картины, и это немного пугало.
Я повернулся, чтобы выйти из горницы, еще раз осмотрев Елисея. Какая-то деталь врезалась в мозг, намного позже я понял, какая именно. Руки отрока лежали на одеяле сверху и почему-то он поджимал мизинец левой руки. Странно, но тогда я не обратил внимания на такую мелочь. Очень зря.
Выйдя из горницы, я пошел в комнату, которую мне выделили. Голова гудела от избытка событий. С учетом обильной еды, дневной сон был оправдан. Решил все же отдохнуть, заснуть, правда так и не удалось.
Примерно через полчаса услышал шум и решил выйти посмотреть.
– Говорю вам, гнилостным зельем людей травит! – визжащий голос Якова, местного аптекаря я узнал сразу. – Зелья бесовские варит!
– Так, Яков, прекрати шум наводить, – раздался низкий голос, который я раньше не слышал. – Губной староста на то и поставлен, чтобы проверять жалобы и устанавливать, какова правда на самом деле. Не суетись!
Знания всплывали в голове телеграфным текстом без подготовки.
«Губной староста во времена правления Ивана Грозного представлял собой выборного представителя местного самоуправления. Даже после отмены опричнины функции сохранились. Губной староста отвечал за борьбу с разбоями и разбирал уголовные дела в округе, губе, в котором был назначен. В подчинении находились десятские, писцы, надзиратели».
– Петр, ты человек уважаемый в городе, – прозвучал снова голос, как я понял, губного старосты. – Расскажи, что за пришлый лекарь у тебя остановился? Откель будет? Куда путь держит?
– Спросите лучше, каким бесовским зельем он отрока лечил? – не унимался местный аптекарь, переходя на визг.
– Яков, если не замолчишь, выведу! – потерял терпение староста.
Я зашел в комнату и стал у двери, наблюдая за происходящим. В проходе стоял высокий мужчина, судя по всему староста. Догадаться о должности пришедшего можно было по одеянию. Длинный темно-зеленый кафтан поддерживался поясом. На широком кожаном поясе поблескивала металлическая бляха с крестом, в руках мужчина держал жезл с металлическим набалдашником. По обе руки стояли служилые низших чинов, десятские. На стоящих была также сверху надета длинная верхняя одежда.
– Господин, губной староста! – размеренно заговорил Петр. – Ничего плохого заморский лекарь не сделал, спас отрока моего, Елисейку, от верной смерти. Лекарства умеет делать такие, что людям помогают.
– Откуда взялся лекарь? – спокойно спросил староста.
– Дак я возвращался с Москвы давеча, – ответил Петр. – И он на дороге сидел. В заморской одежде, с футляром и сумкой лекарской. Все как положено. Думаю, ехал по приказу назначенный в город, видно по дороге с телеги свалился, да головой ударился. Плохо все помнит.
«Петр и правда придумал мне классную легенду, – быстро мелькнуло в голове. – Держаться надо версии, что ничего не помню».
– Что по поводу зельев, о которых Яков говорит? – строго спросил староста. – Лекарь смешивал яды бесовские?
– Господь с тобою, плетет Яков языком, что попало, – в сердцах вступил Федор, стоявший позади Петра. – Сам лично все видел, да и девка видела. Заморский лекарь соскреб плесень с хлеба ржаного да с вином смешал. Сказал, заразу убивает. Помирал отрок уже, горел от жару. Вот второй день даем, сидит, здоровый весь. Излечил лекарь сына Петра, слава Господи.
– Принесите сюда зелье, – потребовал староста.
Я решил пока молчать, подумав, что следует отвечу, когда спросят. Агафья, стоявшая у дверей, побежала в горницу и быстро вернулась с сосудом, который по моему назначению стоял в тепле у печи.
Губной староста осторожно взял сосуд, поднес к лицу и понюхал.
– Пахнет плесенью да вином, – проговорил староста. – Ну так ничего не написано против того, чтобы порченный хлеб с вином смешивать. Полно суматоху поднимать, Яков, да людей служилых от дела отвлекать!
Обиженный аптекарь поджал недовольно губы, и по выражению лица я понял, что такие мелочные люди ничего не забывают. Мне это еще аукнется.
– Лекарь раз прислан в Старицу, должон по всем правилам отметиться и занять свое место, – посмотрел наконец на меня мужчина.
Цепкий взгляд полицейского перепутать ни с чем невозможно. Наверное, это профессиональная способность такая.
– Как звать-то тебя? – спросил губной староста.
– Иоганн, – коротко ответил я. – Прибыл из Голландии.
– Иван по-нашему, – вмешался Петр.
– Басурманские зелья готовить умеешь? – взгляд старосты и правда пронизывал насквозь. – Аль уверен, что вреда не будет?
– Господин староста, – попытался я уважительно. – Совершенно точно от лекарства, которое я дал сыну Петра, вреда не будет. Сами сказали, хлеб заплесневелый да вино смешаны. Раствор убивает всякую заразу.
– Такие зелья знать надобно с дьяволом якшаться! – так и знал, что местный аптекарь просто так не успокоиться. – Где это видано пропавший хлеб да вино отроку давать? Сразу в могилу загнать больного!
– Токмо от зелья лекаря заморского Елисейка выздоровел, – грозно сказал Петр. – От твоих же всех советов к утру тому помер бы ужо!
На моей стороне был один из сильнейших аргументов, отец будет защищать того, кто спас горячо любимого сына.
– Яков последний раз повторяю, перестань народ смущать! – прикрикнул губной староста. – Лекарь прислан, значит лечить людей будет.
– Господин староста, не судите лекаря, он мне жизнь спас, – раздался тонкий мелодичный голос, и все повернулись.
В дверях держась за косяк в длинной льняной рубахе стоял Елисей. Я невольно порадовался, хотя он был еще слишком слаб, чтобы вставать.
– Плохо совсем было, горел весь, не выжил бы я, – на удивление подросток хорошо понимал собственное состояние. – Лекарь сделал нужное зелье. Зараза отступила, вылечился я. Не трогайте его!
По реакции присутствующих я понял, что не только на меня действовал взгляд отрока завораживающе. Необычайная ангельская красота, почти прозрачные лазурные глаза и мелодичный голос невольно успокаивали. Староста закивал головой, так как получил доказательства из первых уст, собственного, самого больного. Якову пришлось сдержать свою злобу, насупившись он отступил назад к входной двери и опустил голову.
– Раз в город назначен, грамота рекомендательная при себе должна быть, – степенно сказал губной староста.
– Само собой, – повеселел Петр. – И футляр, и сумка лекарская при нем были, лично видел. Документы нужные значится там и должны быть.
«Петру точно должен буду, второй раз меня спасает, – пронеслось в голове. – Я же не все бумаги просмотрел».
Я повернулся и пошел к себе в комнату, сильно надеясь, что Петр прав.
«Раз уж Вселенная решила подшутить и отправить меня почти на пятьсот лет назад, должны быть и документы», – саркастически подумал я.
Сумка стояла на полу рядом с кроватью, я быстро поставил на стол, раскрыл и стал перебирать все бумаги. То, что могло быть официальным документом я нашел почти сразу. На плотной бумаге ровным почерком с небольшими засечками был написан текст. Внизу стояла печать, знать бы еще какого государства. Я понимал, что грамотой правитель одной страны отправлял лекаря в другую страну, типа для обмена опытом.
Грамота была написана на русском языке, разумеется, того времени, в котором я оказался. В принципе понять содержимое можно было.
«От короля Испании и государя Нидерландов Филиппа II Габсбурга всякому, кто сей лист увидит…».
«Голландии, как государства не существовало в данный период. Территория называлась «Семнадцать провинций Нидерландов» и формально подчинялась испанской короне», – возникло моментально в голове.
Я все больше сомневался, что получил именно дар памяти. Вспомнить можно только то, что когда-то видел, читал или слышал. Где и когда интересно, я изучал историю Европы?
Ладно, сейчас это не важно.
Я взял грамоту и пошел обратно. Молча протянул грамоту старосте.
Староста начал читать медленно вслух:
«Магистр Иоганн, человек ученый и в лекарском искусстве искусен, послан в Москву для службы у царя Ивана Васильевича…».
Ничего себе! Судя по содержанию документа, отправили меня к самому Ивану Грозному. Час от часу не легче. Что я делать то там должен буду?
О том, как я угадал собственное имя, приписанное мне в официальной грамоте, решил пока не думать.
Губной староста продолжал медленно читать:
«Повелеваем всем воеводам и приказным людям лекарю пути не замыкать, в обиду не давать, везде пропускать без задержания. Кто тронет или задержит лекаря, тот перед нами виноват будет и казнен будет…».
Какой хороший документ!
Староста продолжил:
«Грамота дана в Брюсселе, лета семь тысяч восемьдесят третьего, июня в 15 день».
«Все верно, – непроизвольно промелькнула мысль. – Брюссель служил политическим и административным центром Испанских Нидерландов, находился под властью Габсбургов. Господи, да что это такое? Я никогда не изучал историю в таких подробностях. Откуда я все это знаю?».
– Печать стоит королевская, – проговорил староста.
Можно было легко заметить, что реакция официального лица немного изменилась, староста стал более серьезным, приосанился, что ли.
«Магистр Иоганн, – промелькнуло снова в голове. – Вот записи о неизвестном «магистре Иоганне» во времена Ивана Грозного я встречал. Лекарь, алхимик. Может именно так люди и попадают в историю?».
– Тако выходит, что лекарь заморский направлен прямо к государю нашему? – сосредоточенно спросил губной староста.
– Простите, не совсем так, – решил вмешаться я, не имея никакого желания оказаться еще при дворе царя. – Написано в грамоте, что «для службы у царя…», общая формулировка. Все мы царю верой и правдой служим!
Последнюю фразу я добавил для усиления эффекта. Хотя был прав, государственная служба, по сути, может проходить в каком угодно месте.
– Раз ехал я в Старицу, значит сюда и распределен был, – продолжал я, додумывая на ходу. – При том, что Старицкий удел находится под контролем Москвы. Значит здесь я на службе царя числиться и буду.
– Верно говоришь, – староста закивал, соглашаясь. – Раз прислан в Старицу, значит должен занять должность местного лекаря. Сказано не чинить никаких препятствий, да и помощь оказывать. Значится мы должны место тебе выделить, где будешь свои растворы да лекарства делать.
Прямо скажем, содержание грамоты сильно меня порадовало. Ну, во-первых, теперь я уважаемый человек в городе, а не неизвестно кто, упавший ночью с телеги и головой ударившийся. Во-вторых, сколько возможностей открывается. Я смогу открыть лабораторию, лечить людей.
– Лекарскую горницу открыть в Старице надобно, – размеренно протянул староста, словно прочитав мои мысли.
– И то верно, – вступил Петр. – Лекарь заморский, как положено, на службу царя российского прислан. Значит в Старице должен иметь свое место. Яков аптекарской избой заведует, будет в помощь доктору.
Вот зря он это сказал. Я видел, как злость буквально перекосила лицо местного аптекаря. Ох вернется мне это, сто процентов. Ну ладно, не первый раз встречаюсь с конкуренцией, стать профессором в сорок лет в столичном университете тоже было совсем не просто. Завистников везде хватает.
На мое радостное состояние это никак не повлияло. Волна, которую я ощутил, когда спас жизнь подростку, заполняла все сознание.
– На том и порешим, – заключил губной староста. – Ты, Иван, пока отдыхай и в себя приходи. Выделим тебе место в Старице, будешь своими лекарскими делами заниматься. Отчет лично передо мной держать будешь.
– Да, да, конечно, – радостно закивал я.
– Жилье выделить тебе надобно, – промолвил староста.
– Не нужно, – выступил Петр. – Мы все с братьями уже обсудили, пусть остается здесь. Горница свободная есть, хлебом, солью поделимся.
Федор активно закивал, поддерживая брата. Ну конечно, кто откажется от лекаря в собственном доме? Насчет хлеба и соли смешно вышло, с учетом того, что я не мог съесть и десятой части того, что подавалось на стол.
– Вот и славно, – повернулся староста к выходу. – Ежели чего, лично мне докладывать, лекаря охранять нужно!
Петр и Федор почтительно поклонились, староста с двумя людьми вышел. Не заметил, когда выскользнул Яков. Да мне было не до этого.
Я смогу лечить людей! Судя по тем средствам, который местный аптекарь Яков давал сыну Петра, все слишком запущено. Ничего, отдохну немного и займусь делами важными, впереди столько возможностей.
ГЛАВА 6. ЧУЖОЕ ЗНАНИЕ
После ухода губного старосты я вернулся в комнату, которую мне выделили, лег на кровать и предался приятным размышлениям.
Я смогу столько всего сделать! Как волнующе, шестнадцатый век. У меня будет своя лаборатория, ну пусть называют это лекарской горницей или аптекарской палатой. Да, как угодно. Я всю жизнь посвятил созданию новых составов и лекарств, теперь же открывались новые горизонты.
В русле медицинской биотехнологии я занимался разработкой новых методов лечения и диагностики заболеваний при помощи биологических систем – клеток, тканей, генов и белков. Область моей деятельности в двадцать первом веке сочетала биологию, физиологию и генетику, я изучал механизмы развития заболеваний на молекулярном и клеточном уровнях.