Первая красотка в городе

Потом я снова оказался под этой массивной грудью. Положил булавку и прислушался. Я пытался точно уловить стук сердца. Определил место – аккурат под небольшой коричневой родинкой. Затем встал во весь рост. Поднял шляпную булавку с ее пурпурной стеклянной головкой – такой красивой на свету от лампы. И подумал: а получится? Во мне всего 6 дюймов, а булавка раза в полтора меня больше. 9 дюймов, значит. Сердце, кажется, ближе.

Я поднял булавку над головой и всадил с размаху. Под самой родинкой.

Сара перевернулась и задергалась. Я держался за булавку. Сара меня чуть не скинула, а ведь пол, если брать в сравнительных размерах, – в тыще футов от меня, и такой полет меня бы точно прикончил. Я держался. С ее губ сорвался странный звук.

Затем всю ее передернуло, будто женщине стало зябко.

Я подтянулся и всадил оставшиеся 3 дюйма булавки ей в грудь, пока красивая пурпурная головка не уткнулась в самую кожу.

Затем Сара затихла. Я прислушался.

Услышал стук сердца: раз два, раз два, раз два, раз два, раз два, раз…

Остановилось.

А потом, цепляясь и хватаясь своими ручками убийцы за простыню, я слез на пол. Во мне оставалось 6 дюймов росту, я был реален, испуган и голоден. В жалюзи окна в спальне, смотревшего на восток, я обнаружил щель – она бежала от пола до потолка. Схватился за ветку кустарника, забрался, прополз по ней в куст. Никто больше не знал, что Сара умерла. Однако реальной пользы в этом не наблюдалось. Если я хочу жить дальше, надо найти чего бы поесть. Но я не мог отвязаться от мысли: как мое дело рассматривали бы в суде? Виновен? Я оторвал от листика и пожевал кусочек. Не годится. Едва ли. Потом во дворе к югу я заметил, как дамочка выставила тарелку с какой-то дрянью для своего кота. Я выполз из кустика и стал пробираться туда, следя, не движется ли кто, нет ли других зверей вокруг. На вкус дрянь оказалась гаже всего, что мне доводилось есть в жизни, но выбора не было. Я сожрал с кошачьей тарелки все, что в меня влезло, – у смерти вкус гораздо хуже. Потом дошел до куста и снова забрался внутрь.

Вот он я, решение проблемы Взрыва Народонаселения, болтаюсь на кустике, и пузо у меня набито кошачьей едой.

Дальнейшими подробностями я вас утомлять не хочу. Постоянно спасался от кошек, собак и крыс. Ощущал, как помаленьку расту. Наблюдал, как выносят тело Сары. Залез внутрь и понял, что еще слишком маленький и по-прежнему не достаю до ручки холодильника.

Был день, когда кот чуть было меня не сцапал – я ел из его миски. Пришлось делать ноги.

Во мне уже было 8 или десять дюймов. Я рос. Я уже пугал голубей. Когда можешь гонять голубей, уже знаешь – победа не за горами. Однажды я взял и помчался по улице, прячась в тени зданий, под заборами и прочей ерундой. Я так бежал и прятался, пока не достиг супермаркета; там у самого входа я спрятался под газетным киоском. Когда подошла большая женщина и перед ней открылась электрическая дверь, я проскользнул следом. Один кассир у двери поднял голову, когда я проходил мимо:

– Эй, а это еще что за чертовня?

– Какая? – переспросила покупательница.

– Мне что-то показалось, – ответил кассир, – а может, и нет. Нет, надеюсь, что да.

Мне как-то удалось незаметно прокрасться к ним на склад. Я спрятался за ящики с печеными бобами. Той же ночью вышел из укрытия и наелся до отвала. Картофельный салат, маринованные огурчики, ветчина с черным хлебом, чипсы и пиво, много пива. Дальше – больше. Целыми днями я прятался на складе, а ночью выходил и устраивал себе банкет. Но я рос, и прятаться становилось все труднее. Я пристрастился наблюдать, как управляющий каждый вечер складывает выручку в сейф. Уходил он последним. Каждый вечер, когда он убирал деньги, я считал паузы. Порядок вроде такой: 7 вправо, 6 влево, 4 вправо, 6 влево, 3 вправо, открыто. Каждую ночь я подходил к сейфу и подбирал цифры. Чтобы доставать до замка, приходилось строить что-то вроде лестницы из пустых коробок. Ничего не получалось, но попыток я не бросал. То есть каждую ночь. А тем временем рос быстро. Наверное, уже фута 3 было. Секция одежды в супермаркете оказалась невелика, приходилось влатываться во что есть, на вырост. Проблема народонаселения возвращалась. А потом однажды ночью сейф открылся. Там лежало 23 тысячи долларов наличными. Должно быть, я попал на них перед самой сдачей денег в банк. Я прихватил ключ управляющего, чтобы выйти, не возбудив сигнализацию. Прошел немного вниз по улице и на неделю снял себе номер в мотеле «Закат». Барышне сказал, что работаю карликом в кино. Ей было неинтересно.

– Никакого телевидения или громких звуков после десяти вечера. Таковы у нас правила.

Она взяла у меня деньги, дала квитанцию и закрыла дверь.

На ключе было написано: «Комната 103». Я ее даже смотреть не стал. Двери мелькали мимо: 98, 99, 100, 101, а я шагал на север, к Голливудским Холмам, к тем горам, что за ними, и великий золотой свет Господа сиял мне, и вырастал.

Ебливая машина

Жаркая ночь у Тони стояла. о ебле даже думать лень – хлещешь холодное пиво, и все. Тони выставил парочку нам с Индейцем Майком, и Майк вытащил бабки. пусть хоть за первую заплатит. Тони выбил чек, скучая, оглядел заведение – 5 или шестеро сидят, стаканы свои изучают. олухи. поэтому Тони подвалил к нам.

– что нового, Тони? – спросил я.

– а-а, говно, – ответил Тони.

– это не ново.

– говно, – повторил Тони.

– а-а, говно, – подтвердил Индеец Майк.

мы отхлебнули пива.

– что ты думаешь о Луне? – спросил я Тони.

– говно, – ответил Тони.

– ага, – подтвердил Индеец Майк, – если на Земле мудак, то и на Луне мудаком останешься. без разницы.

– говорят, на Марсе и жизни-то нет, – сказал я.

– и? – спросил Тони.

– а, говно, – сказал я. – еще 2 пива.

Тони выставил, подошел за деньгами, выбил, вернулся на место.

– вот говно, жарища-то. Уж лучше сдохнуть, как вчерашний «котекс».

– куда люди попадают после смерти, Тони?

– в говно. какая разница?

– ты не веришь в Человеческий Дух?

– говна мешок!

– а как же Че? Жанна д’Арк? Малыш Билли? такие вот?

– говна мешок!

мы пили пиво и обдумывали это замечание.

– слушайте, – сказал я, – мне надо поссать.

пошел к писсуару, а там, как обычно, торчал Филин Пити.

я извлек инструмент и начал ссать.

– какой у тебя хуй маленький, – сообщил мне Филин.

– когда я ссу или медитирую – да. но я отношусь к суперрастяжимому типу. когда я готов к бою, каждый дюйм, что у меня есть сейчас, приравнивается к шести.

– тогда хорошо, коли не врешь, потому что я вижу только два дюйма.

– это одна головка.