Замогильные записки Пикквикского клуба

Пожилой джентльмен свистнул и махнул рукой. По этому знаку двое оборванных мальчишек, выступивших на сцену под дирекцией нового Ламберта[1 - Daniel Lambert – известный чудак, жирный, высокий и толстый. Он жил в Лондоне и показывал себя за деньги, как редкое произведение природы. Его имя сделалось нарицательным.] в детской форме, начали карабкаться по сучьям двух ближайших дерев.

– Зачем здесь эти ребята? – спросил м?р Пикквик взволнованным тоном.

Ему вдруг пришло в голову, что несчастные мальчишки, в надежде приобрести скудную плату за свой риск, промышляют тем, что делают из себя живые мишени для пуль неопытных стрелков. Его сердце облилось кровью.

– Им надобно вспугнуть игру, ничего больше, – отвечал, улыбаясь, м?р Уардль.

– Что?

– Вспугнуть игру, то есть, говоря на чистом английском наречии, расшевелить грачей.

– Только-то?

– Да. Вы успокоились?

– Совершенно.

– Очень хорошо. Могу я начать?

– Сделайте милость, – сказал м?р Винкель, обрадованный тем, что очередь до него дойдет не слишком скоро.

– В таком случае, посторонитесь. Ну, мальчуган!

Мальчишка свистнул, закричал и принялся раскачивать ветвь с грачиным гнездом. Встрепенулись юные птенцы, подняли встревоженный говор и, размахивая крыльями, с участием, расспрашивали друг друга, зачем зовет их беспокойный человек. Ружейный выстрел был для них громогласным ответом. Навзничь пал один птенец, и высоко взвились над ним уцелевшие птицы.

– Подыми, Джой, – сказал пожилой джентльмен.

Радостная улыбка засияла на щеках сонливого детины, когда он выступил вперед: смутные видения масляного пирога с начинкой из грача зашевелились в его воображении жирно и сладко. Он поднял птицу и засмеялся восторженным смехом: птица была толстая и жирная.

– Ну, м?р Винкель, – сказал хозяин, заряжая опять свое собственное ружье, – теперь ваша очередь: стреляйте.

М?р Винкель двинулся вперед и поднял ружье. М?р Пикквик и его друзья инстинктивно спешили посторониться на значительное расстояние, из опасения повредить свои шляпы убитыми грачами, которые, нет сомнения, дюжинами попадают на землю после опустошительного выстрела. Последовала торжественная пауза, и за нею – крик мальчишки – птичий говор – слабый стук.

– Эге! – воскликнул пожилой джентльмен.

– Что, друг? Ружье не годится? – спросил м?р Пикквик.

– Осечка! – проговорил м?р Винкель, бледный как снег.

– Странно, очень странно, – сказал пожилой джентльмен, – этого за ним прежде никогда не водилось. Да что это? Я вовсе не вижу пистона.

– Какая рассеянность! – воскликнул м?р Винкель. – Я ведь и забыл про пистон!

Ошибка мигом была исправлена, и м?р Винкель опять выступил вперед с видом отчаянно решительным и храбрым. М?р Топман приютился за кустом, и с трепетом смотрел на приготовительную церемонию стрельбы. Мальчишка опять поднял крик и вспугнул четырех птиц. М?р Винкель выстрелил. Стон из груди человека был жалобным и совершенно непредвиденным ответом: м?ру Топману суждено было спасти жизнь невинного грача принятием значительной части заряда в свое левое плечо.

Последовала суматоха, неизобразимая ни пером, ни языком, и мы отнюдь не беремся описывать как м?р Пикквик, проникнутый справедливым негодованием, назвал м?ра Винкеля – злодеем; как м?р Топман, низверженный и плавающий в собственной крови, лежал и стонал, произнося в забытьи какое-то имя обожаемой красавицы и проклиная своего убийцу, стоявшего перед ним на коленях; как потом он открыл свой правый глаз и прищурил его опять, опрокидываясь навзничь. Все это представляло сцену поразительную и даже раздирательную в некотором смысле. Наконец, однако ж, к общему утешению, несчастный страдалец пришел в себя и обнаружил очевидные признаки жизни. Друзья поставили его на ноги, перевязали ему рану носовым платком и медленными шагами пошли домой, поддерживая его со всех сторон.

Шествие было умилительное и трогательное. Они приближались к садовой калитке, где уже давно стояли дамы, ожидавшие к завтраку своих городских гостей. Девствующая тетушка сияла самою радужною улыбкой и делала веселые знаки. Ясно, что она ничего не знала о случившейся беде. Невинное создание! Бывают времена, когда душевное неведение служит для нас залогом самого прочного блаженства.

Они подошли ближе.

– Что это у них сделалось с маленьким старичком? – сказала Изабелла Уардль.

Девствующая тетушка не обратила никакого внимания на этот вопрос, относившийся, по её мнению, к президенту Пикквикского клуба. Треси Топман был еще юношей в её глазах, и она смотрела на его лета в уменьшительное стекло.

– Ничего, mesdames, будьте спокойны, – сказал пожилой джентльмен, желавший. заранее предупредить суматоху в обществе женщин.

Дамы обступили м?ра Топмана.

– Не бойтесь, mesdames, – повторил хозяин.

– Что-ж такое случилось? – вскрикнули леди.

– Небольшое несчастье с м?ром Топманом – ничего больше.

Целомудренная тетка испустила пронзительный крик, закатилась истерическим смехом и повалилась без чувств в объятия своих племянниц.

– Окатить ее холодной водой, – сказал пожилой джентльмен.

– Нет, нет, – пробормотала целомудренная тетка, – мне теперь лучше, гораздо лучше. Изабелла, Эмилия – доктора! Он ранен? умер? О, Боже мой. Ха, ха, ха!

Это был второй нумер истерического хохота, сопровождаемый отчаянно диким визгом.

– Успокойтесь, – сказал м?р Топман, растроганный почти до слез этим умилительным выражением нежной симпатии, – успокойтесь, сударыня, сделайте милость.

– Его ли это голос? – воскликнула целомудренная тетка, дико вращая глазами.

Третий нумер истерики принял опустошительно страшный характер.

– Не тревожьтесь, сударыня, умоляю вас именем неба, – проговорил м?р Топман нежным тоном. – Я немного ранен, и ничего больше.

– Так вы не умерли? – взвизгнула истерическая леди. – О, скажите, ради Бога, что вы не умерли!

– Что за глупости, Рахиль? – перебил м?р Уардль довольно грубым тоном, совершенно противоречившим поэтическому характеру всей этой сцены. – За каким чертом он должен сказать, что не умер?

– О нет, нет, я не умер! – воскликнул м?р Топман. – Мне нужна только ваша помощь, сударыня. Позвольте облокотиться на вашу ручку, – прибавил он шепотом, – о, мисс Рахиль!

Девственная тетка сделала два шага вперед и подала ему руку. Они благополучно пришли в столовую. М?р Треси Топман, улучив удобную минуту, прижал её пальчики к своим губам и опустился на софу.

– Вы слабы? – сказала сострадательная Рахиль.

– Нет это ничего. Скоро я совсем оправлюсь. Благодарю вас.

И, проговорив последнюю фразу, м?р Топман закрыл глаза.

– Он спит, – пробормотала девственная тетка. – Его органы зрения были сомкнуты только в продолжение двадцати секунд. – Милый, милый Треси!

М?р Топман встрепенулся и вскочил.