Домби и сын

– A платье будетъ чудесное, – продолжала м-съ Чиккъ, – эта мадамъ шьетъ и для меня. Безподобная матерiя!

– Вы будете такъ хороши, – прибавила миссъ Токсъ, – что и мужъ васъ не узнаетъ: не правда ли, сэръ?

– Неправда, – угрюмо возразилъ Тудль, – я угадаю ее везд? и во всемъ.

Ясно, кочегаръ отъ рукъ отбивался.

– Что касается до кушанья, Ричардсъ, – сказала м-съ Чиккъ, – самыя лучшiя блюда будутъ въ вашемъ распоряженiи. Вы сами станете заказывать об?дъ, и все, чего ни захотите, мигомь для васъ приготовятъ.

– О, разум?ется! – сказала миссъ Токсъ, усердно поддерживая подругу. – И пива она можетъ также пить сколько душ? угодно. Не правда ли, Луиза?

– Конечно, конечно, – отв?чала м-съ Чиккъ такимъ же тономъ. – Только вамъ нужно будетъ, моя милая, немножко воздержаться отъ зелени.

– И еще, можетъ быть, отъ соленаго, – подхватила миссъ Токсъ.

– A кром? зелени и соленаго, – продолжала Луиза, – вы будете получать все, что хотите, безъ всякаго ограниченiя.

– Вы знаете, разум?ется, – сказала миссъ Токсъ, – что она горячо любитъ своего собствеинаго ребенка, и вы, я ув?рена, Луиза, не станете ее бранить за это?

– О, безъ сомн?нiя! – благосклонно отв?чала м-съ Чиккъ.

– Но ей, конечно, – продолжала миссъ Токсъ, – нужно обратить все вниманiе, всю заботливость на своего маленькаго воспитанника. Она должна считать величайшимъ счастьемъ, что этртъ херувимчикъ, такъ т?сно связанный съ высшимъ обществомъ, будетъ на ея глазахъ расцв?тать съ каждымь днемъ. Не правда ли, Луиза?

– Безъ всякаго сомн?нiя! – сказала м-съ Чиккъ. – Вы видите, душа моя, она ужъ совершенно успокоилась и думаетъ только, какъ бы съ веселымъ сердцемъ и улыбкой проститься со своей сестрицей Джемимой, съ д?тками и съ честнымъ мужемъ. Не такъ ли, моя милая?

– Ну, да, – вскричала миссъ Токсъ, – видно по глазамъ, что ей хочется проститься.

Б?дная Полли съ отчаянiемъ въ душ? обняла вс?хъ членовъ семейства и потомъ хот?ла скрыться въ своей комнат?, чтобы изб?жать горестной разлуки съ д?тьми. Но хитрость не удалась: младшiй сынъ, угадывая нам?ренiе матери, ухватился за ея платье и поб?жалъ вм?ст? съ ней, между т?мъ какъ старшiй, прозванный въ семейств? котломъ, въ воспоминанiе паровой машины, забилъ ногами яростную тревогу, и его прим?ру посл?довали прочiе члены семейства.

Н?сколько апельсиновъ и мелкихъ денегъ усмирили маленькихъ Тудлей, и семейство немедленно отправилось домой въ наемной карет?, дожидавшейся y подъ?зда. Д?ти, подъ надзоромъ Джемимы, стали y окна и бросали оттуда апельсины и деньги. Самъ м-ръ Тудль расположился на запяткахъ, считая этотъ родъ ?зды удобн?е вс?хъ другихъ.

Глава III

Мистеръ Домби, какъ челов?къ и отецъ, является главою домашняго департамента

Когда похороны покойной леди были окончены къ совершенному удовольствiю гробовщика и вообще вс?хъ сос?дей, очень взыскательныхъ на этотъ счетъ и готовыхъ обижаться за всякiя упущенiя при такихъ церемонiяхъ, различные члены въ хозяйствеиномъ департамент? м-ра Домби заняли свои м?ста по домашнему управленiю. С_е_й м_а_л_ы_й м_i_р_ъ – увы! – какъ и большой, отличался похвальною способностью скоро забывать своихъ мертвецовъ. Когда кухарка сказала, что покойница – в?чная ей память! – была очень тихаго характера, a ключница прибавила, что таковъ есть общiй жребiй вс?хъ челов?ковъ; когда буфетчикъ сказалъ: "кго бы могъ это подумать!", a горничная съ лакеемъ проговорили, что имъ все это мерещится какъ будто во сн?; тогда назидательный предметъ совершенно истощился, и вс? единодушно р?шили, что траурное платье слишкомъ скоро износилось.

Что касается до кормилицы Ричардсъ, заключенной наверху въ качеств? почетной пл?нницы, заря новой ея жизни, казалось, разсв?тала холодно и угрюмо. Огромный домъ м-ра Домби стоялъ на т?нистой сторон? высокой, темной и во вс?хъ отношенiяхъ модной улицы между Портлендской площадью и Брайэнстонскимъ скверомъ. Это былъ угольный домъ, занятый внизу погребами съ жел?зными р?шетками и кривыми дверями, искоса поглядывающими на мусорныя ямы, печальный домъ съ круглыми флигелями назади, содержащими ц?лый рядъ парадныхъ комнатъ, обращенныхъ на дворъ, устланный щебнемъ, гд? торчали два тощихъ дерева съ почерн?вшими пнями и в?твями, съ закопт?лыми листьями, которые немилосердно трещали при мал?йшемъ дуновенiи в?тра. Л?тнее солнце появлялось на улиц? только во время завтрака вм?ст? съ водовозами, ветошниками, починщиками старыхъ зонтиковъ, цв?точниками и продавцами ст?нныхъ часовъ, возв?щавшими о своемъ появленiи звонкой трелью колокольчика. Но скоро дневное св?тило исчезало, a за нимъ выступали на сцену бродячiя труппы музыкантовъ, шарманщики съ куклами и обезьянами, продавцы б?лыхъ мышей, a иногда, для довершенiя спектакля, появлялся балагуръ, промышлявшiй ежами. Въ сумерки, когда вся эта компанiя съ дневной добычей убиралась во свояси, выходили къ воротамъ лакеи, если господа ихъ об?дали не дома, и фонарщикъ, по заведенному обычаю, употреблялъ суетныя усилiя осв?тить улицу газомъ.

Огроменъ и пустъ былъ домъ м-ра Домби снаружи и внутри. Тотчасъ же, посл? похоронъ негоцiантъ приказалъ накрыть чехлами всю мебель – быть можетъ, для того, чтобы сберечь ее для сына – и физiономiя комнатъ изм?нилась, за исключенiемъ т?хъ, которыя оставлены были для самого хозяина въ нижнемъ этаж?. Среди уединенныхъ залъ и гостиныхъ явились таинственныя фигуры изъ стульевъ и столовъ, собранныхъ въ одну кучу и нахлобученныхъ большими саванами. На колокольчикахъ, столахъ, зеркалахъ, окутанныхъ газетными и журнальнвми листами, мелькали отрывочныя изв?стiя о смертях? и страшныхъ убiйствахъ. Каждая люстра, обернутая въ голландское полотно, казалась огромной чудовищной слезою, вис?вшей изъ потолочнаго глаза. Изъ каждаго камина несло сыростью и затхлымъ воздухомъ, какъ изъ могильнаго склепа. Умершая и похороненная леди смотр?ла изъ картинной рамы, какъ страшное привид?нiе въ б?ломъ саван?. В?теръ между т?мъ безпрестанно разв?валъ полусгнившiе клочки соломы, настланной подл? дома, когда хозяйка была больна: эти клочки, по какому-то невидимому притяженiю, постоянно лет?ли къ порогу противоположнаго грязнаго дома, который отдавался внаймы, и, казалось, посылали оттуда печальную р?чь къ окнамъ м-ра Домби.

Комнаты, назначенныя негоцiантомъ для собственнаго употребленiя, примыкая къ большой зал?, состояли изъ кабинета, библiотеки и столовой, въ которую превращена маленькая стекляная горница, обращенная окнами къ означеннымъ сухопарымъ деревьямъ, гд? по обыкновенiю разгуливали кошки. Библiотека была въ то же время и гардеробною, такъ что запахъ веленевой бумаги, пергамента, кожи и русскаго сафьяна см?шивался въ ней съ запахомъ ваксы и сапоговъ. Эти три комнаты соединялись бдна съ другого. Поутру, когда м-ръ Домби изволилъ кушать свой обыкновенный завтракъ, и вечеромъ, когда онъ возвращался домой къ об?ду, мадамъ Ричардсъ должна была, по звону колокольчика, являться въ стекляную комнату и расхаживать взадъ и впередъ со своимъ маленькимъ питомцемъ. Бросая по временамъ украдкой б?глые взоры на м-ра Домби, который сид?лъ въ далекомъ углубленiи и безмолвно посматривалъ на ребенка изъ-подъ темной тяжелой мебели – домъ былъ прад?довскiй, старомодный и угрюмый – кормилица мало-по-малу начала приходить къ заключенiю, что хозяинъ ея очень похожъ на арестанта въ тюремномъ замк?, или на странное привид?нiе, на выходца съ того св?та безъ способности говорить и понимать языкъ живыхъ людей.

Уже н?сколько нед?ль кормилица вела такую жизнь и носила маленькаго Павла. По временамъ выходила она со двора, но отнюдь не одна: по обыкиовенiю въ хорошую погоду заходила за ней м-съ Чиккъ въ сопровожденiи миссъ Токсъ: он? приглашали ее съ ребенкомъ осв?житься чистымъ воздухомъ, или, другими словами, церемонно ходить по мостовой взадъ и впередъ на подобiе погребальнаго конвоя. Разъ, когда посл? одной изъ такихъ процессiй Ричардсъ возвратилась къ себ? наверхъ и с?ла съ ребенкомъ подл? окна, дверь въ ея комнату потихоньку отворилась, и на порог? остановилась черноглазая маленькая д?вочка.

– Это, в?роятно, миссъ Флоренса воротилась отъ своей тетки, – подумала Ричардсъ, еще не видавшая хозяйской дочери. – Что вамъ угодно, миссъ?

– Это мой братъ? – спросила д?вочка, указывая на ребенка.

– Да, моя красавица, – отв?чала Ричардсъ, – подойдите, поц?луйте его.

Но д?вочка, не двигаясь съ м?ста, задумчиво посмотр?ла на лицо кормилицы и сказала:

– Что вы сд?лали сь моей мамой?

– Господи, помилуй! – вскричала Ричардсъ, – Какой печальный вопросъ! Что я сд?лала? Ничего, миссъ

– Что о_н_и сд?лали съ моей мамой? – повторила Флоренса.

– Въ жизнь не видала такой жалости! – проговорила Ричардсъ, невольно поставивъ себя въ положенiе покойной леди и вспоминая о собственныхъ д?тяхъ. – Подойдите поближе, моя милая, не бойтесь меня!

– Я не боюсь васъ, – отв?чала д?вочка, входя въ комнату, – но мн? надобно знать: что они сд?лали съ моей мамой?

– Голубушка, – скааала Ричардсъ, – это черное платьице вы носите въ воспоминанiе о своей маменьк?.

– Я могу помнить свою маменьку во всякомъ плать?, – проговорилъ ребенокъ со слезами на глазахъ.

– Но ужъ такъ заведено над?вать черное платье, когда отходятъ.

– Куда отходятъ?

– Сядьте зд?сь, моя милая, – сказала растроганная женщина, – я раскажу, какъ и что однажды случилось.

Въ живой ув?ренности получить отв?тъ на свой вопросъ, Флоренса положила шляпку, которая до сихъ поръ была y нея въ рукахъ, с?ла на маленькую скамейку y ногъ кормилицы и пристально уставила на нее глаза.

– Жила-была, – начала Ричардсъ, – одна леди, очень добрая леди, и была y ней маленькая дочь, и эта дочка н?жно любила ее.

– Очень добрая леди, и маленькая дочка н?жно любила ее, – повторила Флоренса.

– И угодно стало Богу, чтобы захворала добрая леди, захворала и умерла.

Ребенокъ вздрогнулъ.

– И умерла добрая леди, и никто не увидитъ ее зд?сь, и похоронили добрую леди въ сырой земл?, гд? деревья растутъ.

– Въ сырой земл?! – проговорила д?вочка, затрепетавъ вс?мъ т?ломъ.

– Н?тъ, н?тъ, я ошиблась: не въ сырой, a въ теплой земл?, гд? дурныя, грязныя с?мена превращаются въ прекрасные цв?точки, и въ траву, и въ колосья, и ужъ не знаю, во что еще, гд? добрыя души превращаются въ св?тлыхъ ангеловъ и улетаютъ на небеса!

Ребенокъ, опустившiй передъ этимъ головку, поднялъ ее опять и внимательно началъ смотр?ть на разсказчицу.

– Ну, такъ… дай Богъ память! – сказала Полли, сильно взволнованная этимъ пытливымъ взоромъ, своимъ желанiемъ ут?шить дитя внезапнымъ усп?хомъ и слабымъ дов?рiемъ къ собственнымъ силамъ. – Ну, такъ когда эта добрая леди умерла, куда бы ни д?вали ее, гд? бы ни положили, она отошла къ Богу! И она молится Ему, эта добрая леди, – продолжала Полли, растроганная до глубины души, – чтобы онъ научилъ ея маленькую дочку в?рить, что она счастлива на небесахъ и любитъ по прежнему свое дитя, – научилъ над?яться. – Охъ, всю жизнь над?яться, – что и она, эта маленькая дочка, свидится съ нею на небесахъ, свидится и не разстанется никогда, никогда, никогда!

– Это моя мама! – закричала д?вочка, вскочивъ съ м?ста и обиимая кормилицу.

– И сердце этого дитяти, – говорила Полли, прижимая Флоренсу къ своей груди, – сердце этой маленькой дочки наполнилось такою н?жностью, такою в?рою, что даже когда она услышала объ этомъ отъ чужой посторонней женщины, не ум?вшей хорошенько разсказывать, но которая сама была б?дная мать и больше ничего, – она нашла ут?шенiе въ ея словахъ, перестала чувствовать себя одинокою, зарыдала и прижалась къ груди этой женщины, н?жно прильнула къ младенцу, что на ея кол?няхъ, и – тогда, тогда, тогда, – продолжала Полли, лаская кудри д?вочки и обливая ихъ слезами, – тогда, мое милое, б?дное дитя…

– Эй, миссъ Флой? Куда вы затесались? Разв? не знаете, какъ папаша будетъ сердиться? – закричалъ y дверей громкiй, пронзительный голосъ, и всл?дъ за т?мъ вошла низенькая, смуглая, курносая д?вочка л?тъ четырнадцати, съ выразительными черными глазами, сверкавшими какъ бусы. – В?дь вамъ кр?пко-накр?пко запрещено сюда таскаться! Зач?мъ вы тормошите кормилицу?